Бездна

– Знаете, моя жизнь превращается постепенно в некое… огромное колесо, и колесо это катится вперёд с какой-то совершенно немыслимой скоростью, – он засмеялся. Так, как хорошо умел, тихо и прерывисто. Судя по многочисленным комментариям, многим нравился этот его «фирменный» смешок, который за годы тренировок, кажется, сумел даже стать лёгким и непринуждённым.

В толпе зааплодировали. Ни одного лица он не видел из-за слишком яркого освещения, разве что в первом ряду можно было кого-то рассмотреть, если очень постараться. Но стараться в его планы не входило. Судя по вечно переполненному ежедневнику, эта лекция была пятнадцатой за неполных две недели.

– Да, будущее приближается, быстро и неумолимо, – он бросил взгляд на прислонённую к стулу палочку. Пожалуй, можно было сесть, вниманием этих людей он уже завладел. Причём задолго до того, как появился на сцене. Сначала ты работаешь на свой образ в головах, а затем этот образ начинает кормить тебя и обеспечивать все твои потребности.

Он ещё немного помедлил (для зрителей это были доли секунды), затем перевёл взгляд на оператора. Нет, пожалуй, он сможет ещё постоять. Так даже лучше. Если опереться вот так на левую ногу, даже, в общем-то, не так уж и больно. Или это новое обезболивающее действует лучше, чем все остальные. Не зря же оно стоит целое состояние…

В зале было душно. Казалось, на лекцию пришёл весь город; неудивительно, ведь рабочий день уже закончился, а других развлечений, судя по тому, что он успел увидеть из окна автомобиля, здесь не было. Или они не могли соперничать с бесплатным выступлением знаменитого столичного психотерапевта.

– Вот что вы должны про себя понимать… – Он обвёл аудиторию взглядом – они-то хорошо видели его лицо. – Всё, что Вам рассказывают о душе, чувствах, привязанностях и тому подобной чепухе, конечно, имеет место быть в фантастических повестях и любовных романах, но не имеет никакого отношения к реальности, а тем более к нейрофизиологии. Если сегодня Вы погрязнете в этой ерунде и не будете думать о своих перспективах, о том, как Вы будете выживать в условиях новой эпохи, Вам не светит ровным счётом ничего. Новая цивилизация Вас просто сотрёт, выкинет из эволюционных цепочек. Наши предки могли позволить себе заблуждаться и тратить драгоценные часы на откровенно странные и нелепые вещи. У них было слишком много свободного времени и слишком мало целей. Мы не можем себе этого позволить.

Задние ряды одобрительно загудели. Оператор скривился и посмотрел куда-то в пол. Может, подумал о чём-то своем, конечно. Но это на долю секунды выбило из колеи. Нужно было, чтобы слушали все. И чтобы понимали все.

– Многие из Вас сейчас смотрят на меня с недоверием, – в толпе загудели, протестуя, – но я всего лишь привожу факты. Никто из Вас не будет спорить с тем, что все области человеческого знания со временем развиваются и прогрессируют, а вместе с тем новые идеи закономерно доказывают бесполезность и ошибочность старых. Если современный врач будет лечить так же, как его коллега, родившийся в пятнадцатом веке, вряд ли его ждёт успех. И вряд ли Вы согласитесь, если кто-то станет утверждать, будто он лечит неправильно.

Женщина в первом ряду всплеснула руками. Её соседка тоже сидела в некоем подобии транса – широко раскрыв глаза и надолго задержав дыхание.

– От предков нам действительно досталась богатая культура, опирающаяся на так называемые духовные потребности. В действительности, как Вы понимаете, это не более чем фикция, которая была призвана заполнить пустоты, образовывавшиеся вследствие недостатка информации. Во времена, когда люди могли позволить себе лишь ограниченное потребление информации, когда для того, чтобы эту информацию добыть, требовалось приложить множество усилий, люди могли позволить себе обращать внимание не несущественные вещи. Многие из вас, вероятно, читали об истории современных технологий.

В толпе загудели. Он почувствовал, как становится жарче, а лоб постепенно покрывается испариной.

– Так вот, какой была жизнь человека до появления искусственного интеллекта? Допустим, что вы захотели собрать как можно больше знаний, связанных с какой-либо проблематикой. Для этого вам необходимо найти соответствующий источник информации. Если это совершенная архаика, вы должны найти какой-либо материальный источник, считайте, бумажную книгу, если мы берём более продвинутые технологии, вам требуется гаджет для доступа в интернет.

Во втором ряду кто-то засмеялся. Он поймал себя на мысли, что и впрямь не видит ни одного лица – все глаза и улыбки будто сливаются в огромное пятно, и это пятно приближается, надвигается, становится больше. Он почувствовал даже его температуру – толпа нагревалась и нагревала воздух вокруг. Сейчас они дышали одними с ним идеями. Он говорил – они впитывали.

– Я понимаю, что сейчас это выглядит смешно, но я, будучи человеком уже немолодым, застал отголоски этой культуры. Когда знания достаются вам слишком тяжело, они обесцениваются. Вам проще начать витать в облаках и думать о несуществующих любовях, чем выучить ещё один иностранный язык. Или разобраться в устройстве теплового двигателя. Ведь для фантазий требуется только наш мозг, а он, уж будьте в этом уверены, только и ждёт, когда вы дадите ему отправиться в сказочные миры.

– У нас время выходит, – в левом ухе противно затрещало. – Заканчивайте, пожалуйста.

– К чему я вас всех призываю... – он снова оглянулся на палочку, чтобы быстро схватить её, когда это потребуется. – Не уходить в плен своих иллюзий. Это не более чем обман, который навязывают вам те, кто не хочет отказаться от прежней жизни, не такой уж и хорошей, должен вам сказать. Образовывайтесь. Обогащайтесь знаниями. Впитывайте идеи. Но не становитесь актёрами давно ушедшего театра. Эмоции остались в прошлом. Как и старые устройства. Похороните их.

Кажется, вполне достойный конец. Аплодисментов он, как всегда, не слышал – через пару секунд за ним закрылись импровизированные кулисы.

***

Ключ противно заскрипел и провернулся – нужно будет всё-таки попросить, чтобы починили замок. Или перестать упрямиться и перейти на электронный. Скоро уже сложно будет найти мастерскую, чтобы изготовить себе дубликат. Он прищурился и сделал новую попытку. Скважина поддалась.

В комнатах было темно и как-то особенно неуютно – так бывает в дорогих квартирах, которые стоят много десятков миллионов, но не обеспечивают этой стоимостью обязательного для жилища уюта. Когда он покупал это лишённое стен и каких-либо перегородок помещение, ему казалось, что здесь хорошо. Что, если оборудовать здесь всё по своему вкусу, сразу станет легко и просторно. Что именно здесь можно будет отдохнуть. Лечь на диван, прикрыть глаза и расслабиться. Отгородиться невидимой стеной от всего другого. Каждодневного, но до сих пор чужого. Непривычного.

Не получилось. Квартира по-прежнему, спустя полгода, встречала удивительной пустотой, которая вместе с темнотой превращала её в филиал преисподней. Именно такое сравнение пришло к нему позавчера, когда он снова безуспешно пытался расслабиться, проглотив очередную горсть таблеток. Это место не расслабляло. Даже наоборот – заставляло страдать.

Он бросил борсетку на кресло и подошёл к окну – зажигать свет не хотелось. За толстыми стеклопакетами проносился огромный, бездушный город. Когда-то, очень давно, когда он учился в медицинской академии и строил оптимистичные планы на жизнь, ему казалось, что у этого города есть душа. Что он живёт наполненной, богатой жизнью. Что, если очень постараться, можно напроситься к нему в ученики. Сделать так, чтобы он захотел раскрыть свои тайны, накопленные за несколько столетий. Сейчас это всё растворилось и казалось откровенной чепухой. Были только усталость, злость и странное осознание того, что, несмотря на все достижения и привилегии, жизнь почему-то не становилась жизнью. Той самой, полноценной и настоящей, про которую твердили во всех книжках. Вроде бы в сорок пять она уже должна была прийти. Или хотя бы быть на подходе. Увы, это было не так.

Пятнадцать минут как будто провалились в вечность. Вот он уже в кресле, с бокалом в руках. Света по-прежнему нет, в темноте кажется, что жизнь теперь остановилась. Кажется, в физике остановка равна покою. В последнее время он понял, что это не так. Смерти – может быть. Но точно не покою.

Лежащий на столике смартфон завибрировал.

– У вас десять новых сообщений. Что нужно с ними сделать?

Почта. Бесконечная почта, которая с каждым днём размножалась в геометрической прогрессии. Как и помощники, которые должны были его от неё избавлять. Почему-то это тоже не получалось.

– Прочитай. Первое.

«Андрей Васильевич, я получил Ваши новые заметки… На следующей неделе делаем публикации каждый день? Или что-то изменить? Ждём указаний».

– Напиши, что действуем по плану.

Новая жизнь научила отвечать несколькими словами. Не здороваясь, не прощаясь. Не уточняя ничего ненужного. Секунда – и письмо улетело. Растворилось в миллионах писем, которые миллионы людей сейчас диктовали друг другу. Писали такую же глупость, без которой с лёгкостью можно было обойтись. Глупость, которая никогда не останется не то что в вечности… В ближайшей истории не останется.

– Включи экран. Мой аккаунт.

Публикации… Многие действительно думали, что он сам каждый день общается с аудиторией. Даже иногда отвечает на их вопросы. В действительности он отвечал на свои вопросы. И общался тоже сам с собой. А потом это выкладывали, и оказывалось, что можно создать иллюзию его обращения к кому-то. Хотя людей он в последнее время любил ровно настолько, чтобы видеть их как можно реже. Лекции, к сожалению, отменить было нельзя.

«Нас окружают машины. Их ещё называют в беллетристике «бездушными». Это именно так – машина действует в рамках строго заданных правил, и, если и отступает от них, по какой-то веской, важной причине. Все прогнозы о будущем восстании искусственного интеллекта основываются на том, что он сможет предсказывать развитие событий и выбирать наиболее верные варианты с гораздо большей точностью, чем те, кто его программирует. Это значит, что в своих действиях он основывается на голой логике, всегда подчинённой какой-либо обозначенной цели. Вы должны понять одно: внутри Вас находится та же самая машина. Тот же интеллект, в каждом из действий которого заложена определённая схема. Все Ваши чувства, эмоции, страхи и привязанности – плод Вашей фантазии, не имеющей ничего общего с работой главного Вашего программного центра – мозга. И даже если иногда Вам кажется, что вы поглощены так называемыми чувствами, это, разумеется, не так. Заставляя Вас погрязнуть в фантазиях, мозг передаёт Вам чёткое и ясное сообщение. Возможно, в нём что-то сломалось и пора навестить врача? Инженера, который поправит то, что функционирует неверно?»

Смартфон снова завибрировал. Он оторвался от строчек и вытянул руку.

– Я слушаю.

– Андрей, дорогой, здравствуй. Как лекция для совета директоров?

Он схватил смартфон и поднёс к уху – почему-то казалось, что так безопаснее и надёжнее, хотя сейчас, наверное, никто так уже не делал.

Почему безопаснее? Что ему угрожало?

– Э… Всё хорошо, Евгений Борисович. Как обычно.

– Да, я знаю, тебя всегда слушают, открыв рот, – на том конце засмеялись. – Ты умеешь воздействовать на публику, что уж тут говорить.

Они помолчали. Собеседник то ли отвлёкся, то ли хотел что-то понять, выдержав эффектную паузу. А он просто молчал, потому что не хотелось говорить. И нога опять начинала болеть. Невыносимо.

– Послезавтра нужно будет слетать на другой конец страны… На пару часов. Выступишь перед ребятами. Они… Они в теме, и для них нужно будет изменить программу. Хорошо?

– Хорошо, – он поставил бокал на столик.

– Сумма… Ну, давай как в прошлый раз. Ты же в прошлый раз не был в обиде?

– Нет.

– Отлично, тогда мы договорились. И выспись, у тебя голос уставший. Ну, до встречи.

– Разговор закончен. Желаете позвонить ещё кому-нибудь?

– Выключи всё. До завтра.

Он откинулся на подушку и вытянул ногу. Придётся идти на кухню за обезболивающим.

***

"Постоянный ваш собеседник сегодня – искуственный интеллект. Вы просите его купить продукты на неделю. Найти рецепт. Набрать воду, пока вы едете домой, мечтая о том, чтобы принять ванну. У него вы спрашиваете, какая сегодня погода и пригодится ли зонт. Через сколько минут придёт автобус. Вы, в каком-то смысле, доверяете ему свою повседневную жизнь. Те мелочи, из которых она состоит.

Можете ли вы представить, что спросите его о другом? Любит ли он вас? Что его беспокоит? О чём он думает или мечтает? Полагаю, вы сейчас улыбнулись. И я в этом вас не виню – я действительно говорю смешные вещи. Он не может думать. И любить не может. И ни о чем не беспокоится – разве что просчитывает, какой объём данных должен обработать для выполнения вашей просьбы. Он – высшее достижение человечества. Он делает только то, что ему нужно для функционирования и продуктивности. Не более и не менее.

Искусственный интеллект – идеал, то, к чему мы шли много лет. Мы остановились в одном шаге от победы над всем тем, что мешало нам развиваться как цивилизации, что не давало исполнить самые смелые идеи и претворить в жизнь все планы. Нам нужно сделать всего лишь один шаг и преодолеть всего лишь одно препятствие. Свой мозг".

Водитель протянул руку к приборной панели и быстро нажал пару кнопок. Кажется, в салоне висело несколько камер. Ничего такого, так делали все, а скрывать ему было нечего, но почему-то от мысли о том, что за ним наблюдают, от мысли о том, что именно его, его мимику, жесты, эмоции кто-то увидит, считает, проанализирует, стало тоскливо и противно. Хотелось забиться в самый дальний угол и не показываться больше никогда. И никому. Жили же ведь отшельники вдали от цивилизации? Может, даже счастливо?

Он волевым усилием остановил мысли и снова посмотрел на экран.

– Хорошо, публикуйте вечером. У меня возражений нет. Только ставьте в следующий раз камеру подальше – у меня такой вид, будто я не спал две недели.

– Ещё одно письмо?

– Нет, перейди в гибернацию.

Экран отключился. Он потянулся за бутылкой воды и поморщился от боли. Чертова нога.

– Вам что-то нужно? – водитель обернулся. – Можем заехать в аптеку.

Он помотал головой – эта услужливость временами начинала раздражать. Как, впрочем, и всё на этом свете. Дорога. Автомобили. Улицы. Небо.

– Звонит дочь.

Экран загорелся и показал улыбающееся личико. А в ушах те самые серёжки, которые он так долго искал.

– Да, солнышко.

– Я получила вчера перевод. Ты же знаешь, что я просила больше. У тебя проблемы?

Он закрутил крышку.

– Нет, просто мне удобнее делать это по частям. Для твоей же пользы, между прочим. Ты не посвятишь меня в подробности? Хотелось бы знать хоть что-то.

Она вздохнула, на лице появилось выражение брезгливости.

– Я же сказала, что не хочу это обсуждать. У меня много проектов. Для них нужны деньги. На этом всё.

Он пожал плечами.

– Хорошо, я сделаю перевод. Только приеду в офис.

– Спасибо.

– Эй, стой, не отключайся... Ты прилетишь к нам на выходные? У меня несколько свободных дней, мы могли бы погулять.

Он потом много раз прокручивал этот момент в голове – она не задумалась ни на секунду.

– Я не могу, у меня дела. И они требуют моего присутствия. Не ты один занят.

– Собеседник прервал диалог. Перезвонить?

– Нет.

Он захлопнул крышку.

***

"Искусственный интеллект не тратит время попусту. Искусственный интеллект не срывает дедлайны. Всегда делает всё точно и верно. Делает максимум того, что может. Вы сейчас подумали о том, что человек не машина. Это всё ерунда. Мы можем менять сердце, штопать сосуды и заставлять конечности снова двигаться. Количество недугов, с которыми не может справиться медицина, стремительно сокращается. Вы устаёте и плохо работаете не потому, что у вас нет для этого мощностей. Вы тратите энергию впустую. На те мысли, которые не приводят к результатам.

Вчера я разговаривал с одним из моих пациентов. Он вёл дневник эмоций. Скажу сразу, будет отлично, если вам в такой дневник будет нечего писать. У него, к сожалению, пока есть, чем заполнять строчки. Так вот, он думал о своей привязанности к другому человеку в течение четырёх часов, а это, как вы понимаете, шестая часть суток.

Сколько вы можете сделать, пока размышляете над тем, что представляете собой в глазах других? Что вы упускаете, пока, отвлекшись от своих достижений, переключаете внимание на другого человека? Вы всего лишь отдаёте ему свою энергию. Некоторые ещё и "делают что-то для других". Эта фраза – прекрасный эвфемизм, она всего лишь означает обкрадывание себя. Есть вы и ваши достижения. Не позволяйте всему, что не имеет к ним отношения, испортить вашу жизнь".

– Привет, – Алексей Германович протянул широкую блестящую ладонь. – Я тебя надолго не задержу, всего два слова. Говорят, всё готово к тому, чтобы избавиться от этих штук. Скоро начинаем.

Он взял со стола смартфон, покрутил его, слово желая получше рассмотреть, затем бросил обратно.

– И… как это понимать? – нужно сесть, не дожидаясь приглашения. Трость в угол. Откинуться (ему можно).

– Только не делай вид, что ты не в курсе. Ну… мыслями будем общаться. Тебе вживляют чип, и готово. Не говоришь, а думаешь. Всё просто. А тот, кому надо, думает за тебя.

Собеседник игриво подмигнул и потянулся к открытому глобусу, в котором можно было разглядеть дюжину разноцветных бутылок.

– Это в перспективе, конечно. Пока такое не умеют. Зато слушать и делать выводы умеют. Теперь будет гораздо удобнее. Я это к чему… – он помедлил и пригладил широкой пятернёй волосы. – Подлатай немножечко лекции. Чтобы это не вызывало никаких вопросов. Прогресс, счастье, благо. Ну, ты умеешь.

Он кивнул. Скорее машинально.

– А…

– С нами ничего такого не будет. Будем по старинке, с экранчиками. Только об этом, разумеется, знать никто не должен. Пусть думают, что все стали продвинутыми и современными.

Он понял, что разговор окончен, уже привык и мог улавливать и понимать то, о чём другие бы и не подумали. Опёрся на трость, быстро вышел. У двери задержался и посмотрел на секретаршу. Та что-то диктовала компьютеру. Скоро перестанет шевелить губами, или она тоже относится к неприкасаемым?

На улице начинался ливень. Он всегда чувствовал, каким будет дождь. Коротким и лёгким, который только треплет по щекам и поднимает настроение, заставляя как-то по-особенному чувствовать жизнь, ощущать каждую её минуту, или зарядит на целый день, создавая фон для работы. Или будет наводить тоску и заставит вспомнить то, что давно уже спряталось в самый тёмный угол сознания и не хотело бы никогда показываться посторонним…

Это был ливень. Через десять минут он станет проливным. Без сомнения.

Водитель не удивился, что он пойдёт пешком, просто молча кивнул и сел в салон.

Он любил молчаливых людей. Они казались очень надёжными. А ещё такие умели думать. И не записывали за ним всё, что он произносил. Наоборот, иногда морщились и смотрели недоверчиво. У таких ещё был шанс.

Когда он дошёл до набережной, полило вовсю. Струи устремились за воротник. Осенние, холодные, противные. Бежали по коже и разбрызгивались током по всему телу. А потом смешивались с кровью и образовывали тёмно-багровые реки. А по этим рекам бежали нейроны. Пучками, сцепляясь друг с другом. Образовывая причудливые связи. Их было много. Очень много. Настолько много, что их невозможно было не замечать. Они сначала бесшумно двигались, проносились по венам, а потом стали издавать звуки. И чем дальше, тем более громкие. Похожие на крик.

Так странно. Нейроны – по венам…

Мозг выводил причудливые образы. Строил странные новые миры. Показывал его самого – изнутри. А вокруг была вода – одежда промокла насквозь, волосы были совершенно мокрыми, и внутренности тоже постепенно наполнялись водой. Может, и той самой, из реки. А может, и вовсе совершенно другой. Какой-то таинственной и оттого всемогущей.

По-настоящему и больше всех он любил, наверное, Катю. Здесь стоит оговориться и понять, что же это такое – любовь. Так бы он, наверное, и поступил, если бы читал в этот момент лекцию. В лекции всё понятно и плавно – одно вытекает из другого. Если ты произносишь фразу, мозг уже примерно представляет, какой будет следующая, а какой та, к которой подведёшь через десять минут. Это как шахматы. Лекция – шахматы.

А здесь было другое. Сейчас другое. Сейчас невозможно было ничего объяснить. Казалось, что всё до боли просто, но как-то необъяснимо. Любовь – это такой же дождь. Он просто есть внутри, и он просто везде. И ничего с ним невозможно поделать. И в другую сторону тоже направить совершенно невозможно…

И ведь с Катей всё было хорошо, пока он не заболел. Тогда оказалось, что не у всех внутри льёт проливной дождь. У кого-то внутри вполне себе хорошая и солнечная погода. И этот кто-то именно поэтому может выбирать – уйти или остаться. Катя выбрала уйти. Почти сразу. Как только сказали, что он скорее всего не выживет. И что никакой аспирантуры не будет, никаких грантов, исследований и финансирования. Не будет вообще ничего. Привычный сценарий: сегодня человек был, а завтра исчез. Остался только воспоминанием.

О Кате он думал между делом, как бы в перерывах, зато постоянно. Вообще мыслей в тот момент было слишком много. Больше всего, конечно, вопросов. Почему да за что, да как так можно было. Это потом он понял, что всё это бесполезно, да и спрашивать некого. А ещё что это так не работает. Что жизнь – это всего лишь огромная случайность, и шансы тебе отмерены точно такие же, как и остальным. Будь ты вором и мошенником, будь трижды святым – шарик скачет по ячейкам точно так же. Раз. Ещё раз. Ещё. И вот уже красное…

Тогда много всего случилось, помимо Кати. Друзей не осталось, например. Точнее, оказалось, что они просто вместе учились, а ничего большего ему никто никогда и не обещал. Ещё оказалось, что о научной карьере можно забыть, по крайней мере на время. Что теперь нужны деньги, и очень много. Что теперь нужна эта страшная, безобразная трость…

Капли били по набалдашнику. Прицельно. Как будто кто-то вверху специально старался попасть именно по этому набалдашнику. А в нём ничего особенного и не было. Никаких голов, символов, знаков. Просто обыкновенный набалдашник.

Лена появилась, когда он работал в обычной поликлинике. Люди стеснялись всегда заходить. Спрашивали, можно ли, а сами хотели в этот момент убежать. Тогда было много всего. Страх оказаться бесполезным. Страх оказаться бездарным и не суметь ничего сделать. Увидеть однажды в очередной раз мать, потерявшую сына, и понять, что не можешь вообще ничего. Что права на самом деле она, в своём безграничном отчаянии и горе, и не ему судить о том, верна её картина мира или нет. Она имеет право на эту картину. А он разве имеет?

Любовь к Лене была другой. Скорее всего она и не была любовью. Это был не дождь, это были струи фонтана. Или даже брызги из-под колёс проезжающей мимо машины. Неба в этом не было, это точно. Ни единого кусочка пространства.

Зато она родила ему дочь. И это тоже была любовь. И она была сродни той, что разливалась сейчас по венам. Приливала и отливала внутри.

Он облокотился о парапет. Было скользко.

Он всё время мстил. Пока сидел в этом душном кабинете, мстил. Пока заводил знакомства и искал, за какую верёвочку дёрнуть, чтобы больше никогда не возвращаться, мстил. Пока учился разговаривать перед камерой и не тушеваться, мстил. И если вначале ещё было понятно, кому он мстит и за что, то потом все адресаты слились воедино и растворились в одной, безбрежной мести. Которая по силе почему-то оказалась сопоставима с той самой неуловимой любовью.

Он прекрасно понимал, что окружающие его люди тонут. И не потому, что им противостоит огромная машина, нет. Они сами были в этом виноваты. Они шли на поводу у своих страстей и желаний и не хотели видеть, что связаны толстым канатом с теми, кто завладел их умами. Первый же телефон он разбил, когда понял, что эта маленькая коробочка несёт вместе с собой. А когда осторожно брал в руки второй, уже знал, что когда-то будет писать книги об этом. Будет прятать между строчек то, что нужно понять всем, но никто не захочет читать между строчек. И тогда не останется смысла прятать, и нужно будет просто повторять то, что нужно повторять. Изо дня в день. Приближая с каждым словом других людей к цели.

После лекций он всегда отвечал на вопросы. И старался отвечать честно, открыто. Но людям нужно было одно и то же. Они были довольны тем, что он повторял из раза в раз. Они сами хотели этого. Не хотели останавливаться. Хотели бежать вперёд. Навстречу своей гибели. И, наверное, имели на это право.

В кафе почти не было свободных столиков. Он сел в углу и стянул с себя мокрую куртку. Казалось, что вода везде.

Официант посмотрел неодобрительно и протянул планшет.

– Выбирайте. Когда будете готовы, нажмите кнопку. Или просто скажите, что готовы заказать.

Он полистал экран. Туда. Обратно. Картинки. Крупный, простой текст, чтобы глаз сразу зацепился за эти самые картинки. Как же человек просто устроен. До безобразия просто и неправильно. Нужно было сделать иначе. Сложно. Чтобы было очень непросто понять и проникнуть. Осознать. Зато тому, кто осознал, достанется всё. Мир. Вселенная. Он сам.

Огромный экран на стене быстро менял картинки. Кто-то переключил, сделал звук громче. Можно было разобрать слова.

– И что же мы слышим в многочисленных выпусках, слушаем в подкастах и читаем в лентах? Будьте бездушными и вживляйте себе чипы в голову! У меня создаётся ощущение, что у нашего правительства уже построены целые города, где сидят стайки мерзопакостных псевдопсихологов и писак, которые день за днём только тем и занимаются, что придумывают новые мерзости. Ваш мозг не будет работать лучше, если вы избавитесь от эмоций. Зато вы станете замечательным орудием в руках тех, кто уже пару десятков лет не может освободить трон.

Блогер был не так уж и молод – скорее всего его ровесник. Наверное, перекочевал из телевизора. Может, выгнали, с таким-то желанием разоблачать и выводить на чистую воду.

– Этот новый безумный тренд, «не думать» уже начинает порядком надоедать. Похоже, что пришло время выяснить, кто из нас действительно обладает хотя бы каким-то умом, а кто представляет из себя биомусор. Если вы всерьёз задумались о том, чтобы действительно поддаться на эти провокации, вам следует признать, что вам явно не хватает образования. Вас же попросту обводят вокруг пальца! Неужели, если завтра скажут явиться с утра и вживить чип в мозг, вы тут же пойдёте? Поверив в эти сказки про улучшенную работу мозга? А зачем вам это вообще? Вы хотите быть Эйнштейнами? Ньютонами?

Он подумал, что такой контент должны были выключить ещё пять минут назад. Может, это было слишком вольнодумное кафе. Может, не оказалось никого уполномоченного. Это тоже было весьма странно.

– Вот, еду я, значит, а она продолжает что-то пассажиру говорить, ну, пользуйтесь нашим приложением ещё, возвращайтесь, всё такое. И тут у меня второй смартфон, прикинь, про такси услышал, и давай реагировать: куда хотите поехать?

Справа послышался громкий хохот. Он повернул голову и увидел троих крепких мужиков с огромными кружками пива.

– Вот, а этот первый знай себе продолжает: поставьте оценку и счастье вам будет. А второй: какую оценку? Вызвать такси на домашний адрес?

Снова взрыв смеха.

Он не хотел их рассматривать, это просто была привычка. Один высокий и жилистый, но сутулый: рубашка мала, выглажена очень плохо. Наверное, живёт один. Другие упитанные, масляные. Стремящиеся взять от жизни то немногое, что они могут взять. Могут самую малость, если рассудить. Но они ей довольны. Такие люди всегда всем довольны.

– И я вот думаю, – это высокий, – а мы-то им зачем? Скоро сами с собой общаться и будут!

Ещё один взрыв. Он не любил, когда другие смеялись. Почему-то при этом всегда возникало чувство огромной обиды. Как будто этот смех кто-то отобрал у него самого когда-то давно и не вернул.

«Входящее сообщение от Тимура Павловича. Прочесть?»

Да нет же. Он вытащил смартфон и провёл пальцем по экрану. В последние несколько лет эти штуки перестали выключаться. Просто не было такой кнопки. А зачем, если человек – существо беспомощное, и потеряться в пространстве, времени и собственных мыслях способен круглосуточно?

Глаза бежали по тексту быстро, какими-то урывками. В последнее время он совсем разучился медленно читать.

«Мы открываем новый образовательный кластер в области. Я думал о твоей дочке. Захочешь – пиши. Устрою в лучшем виде. Мест немного, но для тебя всегда найдём. Думай».

То ли они заметили, что он смотрит в их сторону, то ли услышали голосовой помощник. Один из толстяков громко хмыкнул и поднялся.

– Мы сильно извиняемся… Кажется, ваше лицо знакомо. Вы не депутат?

В каком-то смысле, конечно же, да. Можно было бы пошутить. А как? Мысли путались, а кожа продолжала чувствовать холодные капли. Надо бы пойти в туалет и привести себя в порядок.

– Я иногда читаю лекции. По киберпсихологии.

Высокий улыбнулся и полез в смартфон.

– Это роботы? – толстяк придвинулся ближе.

– Искусственный интеллект, если быть точным, – он придвинул к себе планшет. Если сделать вид, что его интересует только меню, они быстрее отстанут.

– Хорошая штука. Только почему-то все богатые не очень-то стремятся с ним дело иметь, я по своей профессии сужу. А у вас машина сама ездит?

Ответить он не успел – тот, что копался в телефоне, выставил вперёд экран.

– Это же вы?

Да, это был он. Прошлая неделя, лекция на бизнес-форуме. Пять миллионов просмотров.

«Мы вступаем в новую эру, эру, свободную от решений. В творчество, независимость и, наверное, жизнь. Ту самую, настоящую жизнь, свободную от всего лишнего. Когда всю работу за вас выполняют машины, а мозг свободен от чувств и эмоций, вы можете наконец-то открыть себя, начать существовать, не растрачивая время на ненужное и пустое. Вы сможете осваивать минимум знаний, необходимый вам для необременительной, лёгкой деятельности. Вы сможете работать всего несколько часов в сутки и только над тем, что для вас интересно. Вы избавитесь от необходимости бороться с бесконечной мыслительной деятельностью, которая не вызывает ничего, кроме стресса. Вы обретете себя.

Это близко. Помогите нам».

Слева появился официант.

– Вы ничего не заказали? Ошибка в программе?

– Нет, я пойду, пожалуй, – он попытался встать, но толстяк придвинулся к нему ближе и перегородил дорогу.

– То, что мы всю жизнь жили так, а теперь хотят, чтобы по-другому, это ладно, это можно привыкнуть. Мы всё время к чему-то привыкаем. Я тебя о другом хочу спросить, раз уж ты здесь. Ответишь?

В горле появился противный комок.

– Попробую, спрашивайте.

Двадцать минут разговора с ним стоили несколько тысяч. Но сейчас был не тот момент, чтобы шутить на эту тему.

– Сказали – что работать будет не надо. Ладно. Сказали, что деньги всем дадут. Ладно. Сказали, что нужно вживить в голову какую-то штуку, чтоб в экран не тыкать. Ладно. Сказали, что не будет стресса. Ладно. А что будет-то?

Они смотрели на него, все четверо.

Он помедлил, затем ответил, как ему показалось, дипломатично:

– Думаю, что ничего плохого. Остальное зависит от вас.

Они не отвечали. Ждали, что он скажет что-то ещё.

– Вы же водитель, верно?

Высокий кивнул.

– Довольно однообразная и скучная работа, не находите? Наш мозг устроен так, что ему постоянно необходимо пробовать что-то новое. Вы просто не даёте ему развиваться. Представьте, вы вживляете чип, вам платят за это деньги. И вы можете наслаждаться жизнью. Читать книги. Заниматься астрофизикой. Писать свои книги.

Они не давали пройти – всё так же стояли на месте. Не драться же с ними в конце концов?

– А если мне нравится? – в глазах собеседника действительно светилось любопытство.

Он вздохнул.

– Вся суть именно в этой категории – «нравится». Это эмоции. Ваш мозг использует их как топливо и сжигает при этом массу энергии. Для природы нет таких понятий – «нравится» или «не нравится». Есть то, что приносит пользу, и то, что этой пользы лишает. Если вам ненужно будет носить с собой неудобный смартфон – это польза. Если вы будете знать состав почвы Юпитера, вы поможете своему мозгу и своему развитию. А если продолжите крутить руль каждый день, деградируя, пользы не будет. Вот и всё. Мне нужно идти, извините.

– А жену мне тоже не любить? – это уже толстяк.

– Так он дурак, надо соглашаться и ставить? – это подошёл кто-то ещё. Сейчас вокруг них соберётся толпа.

Он закрыл на секунду глаза и сделал глубокий вдох. Ещё пара фраз, как будто он на лекции. Потом они его пропустят. Это глупо, в конце концов.

– Когда вам в мозг встроят систему, синхронизированную с искусственным интеллектом, ваши чувства в любом случае станут менее выраженными, а впоследствии исчезнут почти совсем. Все мои призывы связаны с тем, чтобы помочь вам сделать этот процесс менее болезненным. Если вы будете понимать, что с вами происходит и зачем, вам легче будет встроиться в новую систему жизни. Счастье на самом деле достигается не так уж тяжело. Самое сложное – поверить в то, что оно рядом. Тот, кто боится, создаёт себе дополнительные проблемы. Истина только в этом.

Его наконец-то пропустили. Открыть дверь, выйти на улицу. Налево, там переулок, можно свернуть в него.

– А сам-то ты почему со смартфоном?

Это кричали сзади. Он не обернулся.

***

В детстве он думал, что развитие – это забираться вверх. Стать заместителем старосты класса, потом старостой. Получить повышенную стипендию. Выиграть грант на проведение исследования. Руководить группой. Вести собственную передачу на популярном канале.

Со временем оказалось, что доля правды в этом есть. Ступеньки действительно ведут наверх. Но во время этого удивительного путешествия куда-то исчезают перила, а самое главное – ступеньки за твоей спиной. И тебе остаётся только ползти вперёд, боясь сделать неверное движение и сорваться. Каждую минуту. И плакать, осознавая, что твои движения теперь навсегда скованы. Этой самой лестницей.

Можно было объяснить этот нехитрый казус ещё проще: казалось, что последний раз он говорил именно то, что думал и делал то, что хотел, лет двадцать пять назад.

А переживать по этому поводу он прекратил лет десять назад.

Он перешёл дорогу и оказался в парке. Были больно и очень жаль трость, забытую в том самом кафе. Вечер, дождь прекратился. По дорожкам неспешно прогуливаются люди. Почти у всех в руках смартфоны, которые скоро станут атавизмом. Будут экспонироваться в музеях. Или нигде не будут экспонироваться.

От желающих переместить экран себе в голову отбоя не будет. Он желающих не думать и не чувствовать. Потому что это слишком сложно. И ответственно.

Здесь они когда-то давно гуляли с Леной. Вот здесь стояла палатка, а в ней продавали свежие булочки…

– Входящий звонок.

А это она и есть. Удивительное совпадение. Или это Вселенная ответила на его мысли. Вдруг решила, что нужно.

– Привет. Почему ты до сих пор не перевёл Даше деньги?

Последние пять лет она всегда начинала с упрёков. Сколько сегодня знаменательных дат.

– Забыл. Извини.

– Как только поставим ей, купи себе тоже эту штучку. Тебе очень нужно, судя по всему, стать чуть более интеллектуальным.

Он поправил наушник.

– Какую штучку?

– Боже… ты совсем не интересуешься её жизнью. В Калифорнии уже начали вживлять эти, я не знаю, как они называются. Короче, чтобы смартфон был у тебя в голове. У них всё быстрее, чем у нас. Ей нужны деньги, понимаешь? У них в классе ещё ни у кого таких нет.

Виски противно заныли. Изображение перед глазами стало мутным.

– Какие… подожди. Ей нельзя этого делать.

Лена засмеялась.

– Конечно, тебе можно эту ерунду на всех углах рекламировать, а для родной дочери пожалел. Скотина ты, вот что. Хорошо, я возьму кредит. Она должна быть с хорошими мозгами.

Гудки.

Он сел на лавочку. Нужно было звонить, срочно. Но вот только как? Все его разговоры прослушивались, в этом не было никакого сомнения. Лететь в Америку? Не выпустят.

В двадцать первом веке до человека было не докричаться. Не достучаться. Не объяснить.

Он закрыл глаза. Люди на улице вели постоянные разговоры. С собой, со своими записями, с невидимыми собеседниками. С музыкальными исполнителями.

«Купи хлеба».

«Скинь тысячу».

«Ты на месте?»

«Мы больше так не можем».

«Прости меня».

«Я тебя люблю…»

«Вчера опять сказали, что чувствовать бред, а ты для меня всё равно самый лучший…»

Голоса сливались в огромную многотысячную полифонию. Вибрировали. Выливались наружу и втягивались в экраны. Скоро они переместятся в головы. Займут пространство внутри. Интегрируются в мозг. Поменяют его навсегда. Начнут войну за первенство и выиграют её. Мозг проиграет. Потому что от природы ленив. Потому что никогда не готовился к битве, которую противник придумывал веками.

И он её тоже проиграл.

***

– Переходим теперь ко второй части нашей лекции. Я бы здесь хотел остановиться на том, кто мы такие…

Он стоял без трости, прямо, как ему казалось, даже красиво. Смотрел сегодня на них. Пытался увидеть глаза, хотя свет был очень ярким.

– Осознанность… то, чего нет у искусственного интеллекта. То, что невозможно запрограммировать для него. Просто потому, что ему нечего осознавать. Он работает и функционирует бесцельно. Нет, у него есть конкретная цель, она всегда присутствует, но её задаёт человек. Тот, кто управляет. Единственная цель, которую может придумать себе искусственный разум – управлять человеком. Других потребностей у него быть не может. Кроме этой великой власти, у него есть всё.

Его снова слушали, затаив дыхание. Как и всегда.

– Возможно, объединив усилия с искусственным интеллектом, вы сможете меньше уставать и больше творить. Но задумайтесь – творить для чего? Что вам нужно будет выразить? От чего излечиться? Кому помочь? Передать послание? Сам акт творчества в данном случае, как мне представляется, теряет всякий смысл. После исчезновения вопроса «для чего?» исчезнет всё. Вы готовы к такому повороту событий?

Задние ряды загудели.

– Мы живём, чтобы жить, это бесспорно. Но само это понятие – вершина айсберга. Под которым скрываются наши достижения, цели, привязанности. Другие люди, без которых мы никто. Наше внутреннее видение себя и представления об этом мире. У искусственного интеллекта ничего этого нет. Просто потому, что он не живёт. Ни секунды.

Чей-то одобрительный возглас.

– Не имеет значения, сколько вы можете запомнить, вычислить, понять, удержать… Я считаю, что целью является бесконечная, покойная и тихая радость, которая начинает и завершает любое наше действие. Не страсть, а именно тихая радость, к которой должен стремиться каждый из нас. Если мы хотим сохранить себя как цивилизацию, как людей, которые умеют радоваться и хранить этот мир, ощущение себя в нём, мы должны дистанцироваться от технологий, а не сливаться с ними. Вот, собственно, то, к чему я пришёл. Любите жизнь. Живите ей. Пожалуйста.

Аплодисменты. Бурные. Громкие. Вспышки.

Он постоял так ещё несколько минут. Кто-то тянул руку, чтобы задать вопрос. Кто-то подошёл прямо к сцене. Он знал, что сейчас смартфон разорвёт от звонков. А потом будет главный звонок. А потом кто-то приедет. И спросит – почему.

У него не было ответа на этот вопрос. Просто потому, что так правильно. Наверное.

Уже у выхода он открыл смартфон и пролистал входящие сообщения.

«Операцию сделали, всё хорошо. Сказала, что счастлива. Не звони».