Звезды и ведьмы. Глава 68

               
         ГЛАВА  68.
    Мы вышли  из торгового центра   на расположенную позади него  автомобильную стоянку. Ее  специально  подготовили  для съемок, и  на мгновение  даже  показалось, что мы  попали в павильон   «Мосфильма».  Нахлынули приятные воспоминания.
 
              Осмотревшись и привыкнув  к  сопутствующей кинопроизводству  суете, мы подошли к  группе  статистов   в  советской  и немецкой  форме  времен ВОВ.  Они подгоняли  обмундирование,  и оживленно переговаривались   друг с другом.   Заметив  среди них женщин,  и  я  стал искать взглядом, нет ли где  Снегурочки  и ее подруг.
 
              А  Олег  направился   к столам с  используемыми в фильме  вещами и  военными  предметами. Там  уже  виденный нами  помреж    спорил    с  молодым человеком,  только что искавшем  дорогу на съемочную площадку.
 
–  Ты же пьян! –   говорил ему сердящийся  помреж, брызгая слюной, – как я тебя  в кадр пущу, когда ты   с  одутловатой  мордой?  Ведь ты  должен сыграть утонченного  немецкого офицера из аристократической семьи,  посланного  самим фюрером  на сверхсекретное задание! А не   салонного  покорителя женских сердец,   с утра   «подшофе». Кто тебя прислал? Кто тебе сказал, что здесь нужен такой типаж? Нет, это невыносимо! Профессионалов  не осталось,  работаю  с дегенератами!

            Молодой человек что-то лепетал в свое оправдание, и приводил   доводы, из которых следовало, что,  кроме него, с ролью   никто не справится.  Подошли  его товарищи  (уже успевшие  стать   солдатами  немецкой дивизии  СС),  и  принялись   ему поддакивать.
 
          Неожиданно в их  разговор вмешался Чибис. Он  обратился  к  помрежу со словами:

–    Я, конечно,  тут  человек случайный, и много чего  не понимаю.  Но  как  мне представляется,  в  этой  роли  нет  ничего сложного.   Я  хочу предложить  себя. Изображу   аристократа так, что вы будете     в полном восторге!

           Помреж  мельком  глянул на Чибиса, и вернулся к спору с молодым человеком. Но затем  вновь посмотрел на  Олега и   сказал:

– С   таким перекошенным  лицом, как у вас,   вы можете сыграть нам  только   крестьянина.  Мы как раз ищем такой  типаж.  Сделайте одолжение! –  Помреж   взял со стола заячью шапку (треух)  ручной работы,  и ловко  натянул ее на голову Олега.  А затем,  глядя  на него  с прищуром, восхитился, –  вот  тот, кто  нам действительно  нужен! Вы же настоящий деревенский увалень   из  прошлого века!  Одевайте поверх куртки  рваную телогрейку, подписывайте договор  у   ассистента, и идите с ним. Он вас проводит на точку съемки и объяснит, что надо делать.

– Олег, ты это что, серьезно? – громко спросил я,  схватил Чибиса за  рукав  и потянул назад, надеясь, что он одумается и перестанет чудить. Но Олег  был готов на все,  лишь бы   сбежать от меня. Бешено  сверкая глазами от мнимого   «унижения» ролью крестьянина, Чибис  оттолкнул мою  руку, и   направился к  ассистенту. Тот  «подхватил»   его    за  красной лентой, обозначающей периметр съемочной площадки.   Хотя  посторонним вход   туда  был   запрещен (стояли охранники),  я  все равно решил   догнать  Чибиса. Однако    дорогу  мне преградил  помреж, уже   успевший послать  молодого человека  «куда подальше».

– Боже, какое лицо! Какое лицо! – со сценическим пафосом   вскричал он, разглядывая меня, – Да вас сам Бог  прислал! Вы же Гросс, вылитый Александр Гросс! – по его знаку  девушка (с беджом  «администратор») подала  немецкую фуражку, и помреж  виртуозным движением  водрузил  ее  на мою  голову. – Да  о таком исполнителе, как вы,  я и  мечтать не мог! Какое поразительное  сходство с прототипом! Но откуда я вас знаю?  Вы в кино  не снимались?

– В кино,  нет. Но  раньше, и  довольно  часто,   в рекламных роликах  Мосфильма, – ответил я, немного растерявшись под энергичным напором.

– Да, кажется, что-то предвыборное,  припоминаю. Но сейчас, дорогой  мой, я пророчу вам  настоящую славу! Вот   увидите, после нашего фильма  о вас заговорят! Вы созданы для художественного  кино! –   произнес  помреж, от  нахлынувшего   вдохновения щелкая пальцами.

– Однако   до сих пор,  мне ничего  такого  не говорили.  Несмотря на то, что  на кастинги актеров  я  ходил регулярно! –   с хмурым видом  возразил я. Мне хотелось быстрее отделаться от  собеседника.

– Это потому, что вы были молоды. У вас отсутствовала  харизма, она   появляется  с жизненным опытом. Тогда  вы смотрелись красивым  манекеном, как тот  мальчик,  что  я  отверг.  А  теперь  в вас есть мистическая недосказанность, вы производите впечатление, будто знаете что-то, что другим неведомо, и к тому же  страдаете от неразделенной  любви. В совокупности, это обеспечит вам невероятный успех у лиц обоего пола!

  Я смутился. На моей памяти не было случая, чтобы меня так расхваливали. А помреж, продолжая  нести всякую  чушь  и не давая опомниться,   затащил  в  большую  зимнюю палатку, где  готовили к сьемке  «настоящих»   актеров.  Представил     своим помощникам,  а сам  ушел.

    Костюмер, целеустремленный мужчина средних лет, заставил снять верхнюю одежду,  и начал облачать  в  офицерскую   форму, одну из тех, что   висели у него на походной вешалке. А гример, немолодая женщина в  синем  испачканном  халате поверх шубы, забегала   вокруг меня с кисточками. Еще не решив, буду ли  сниматься,  я спросил у вошедшего в палатку   ассистента:

– А в чем,  собственно,  заключается моя роль?  Неужели ее можно выучить  за несколько минут?

– Так  вам   говорить   не придется! Всего-навсего  нужно пройти между двумя  горящими  избами,  и выстрелить холостым патроном в крестьянина, которого будут держать немецкие солдаты.  Затем поцеловать девушку, что   выведут  для вас     из крайней, уцелевшей от огня, избы. Таков древний  обычай  этих лесов: если на войне погибали  все мужчины деревни,  ее  девицы    предлагали себя в жены  победителям. Традиция  суровая, но не нам судить о  тех, кто пытался выжить любой ценой.

–          А что,  избы, между которыми я пойду, будут сильно  гореть? – спросил я.

–  Не–а.  Как таковых  изб нет, вместо них  детализованные  рисунки на огнеупорных  щитах.  По сути,  гореть нечему. Мы плеснем   по стакану бензина, и подожжём, когда вы уже пройдете. Огонь нужен лишь для того, чтобы потом соблюсти цветовую гамму. Сильный пожар дорисуем в студии.