Мастер

…Я долго думал, рассказывать вам эту историю или нет. Все так необычно, и вряд ли вы поверите мне. Но все же я решился, потому что история правдива абсолютно.
Наверное, как и большинство людей, к рассказам о всевозможных чудесах я отношусь с эдаким скептическим доверием. Попросту говоря, мне хочется во все это верить, поскольку мир, наполненный чудесами и богаче, и интереснее.
Тарелки с пришельцами кружат над нашими непутевыми головами? Очень даже может быть. Но сам я их никогда не видел и потому слушаю очевидцев, не перебивая, но и не отвлекаясь от собственных мыслей. Вполне возможно, что они и в самом деле существуют, уж коли так много людей о них взахлеб рассказывают. Кто-то даже, говорят, заставил покойного подняться со смертного одра. Ну что ж, как сказал классик, в мире есть много такого, что и не снилось нашим мудрецам.
Наверное, заметил — решившись рассказать о чем-то необычном, я невольно впал в тон иронический, почти насмешливый. И ведь не зря, не напрасно и не случайно. Я совершенно уверен, что подобное полунасмешливое, полускептическое отношение к чему-либо невиданному спасает нас от потрясений, коих наш организм и нервная система выдержать не смогли бы при серьезном и доверчивом отношении к чуду. Природа сама хранит нас от непосильных перегрузок и впечатлений. Правильно говорят: человеку на долю выпадает только то, что он в силах перенести.
Впрочем, я немного отвлекся.
Итак, человек, о котором пойдет речь, в прошлом — монах, учился где-то на Тибете, ныне психолог или попросту Мастер.
Пару раз мне посчастливилось присутствовать на его сеансах, и я могу подтвердить, что все, о чем сейчас расскажу, видел собственными глазами.
В основном пациенты Мастера — наркоманы и те, кто по той или иной причине намерены уйти из жизни и их не мало. Сбоев у Мастера пока нет: все прошедшие его курс лечения держатся. Живут!
Я — не наркоман, и не нуждаюсь в помощи, но его метод лечения непохож ни на какой другой, и показался мне просто ошарашивающим, да и терапией его назовешь вряд ли. Судите сами: ни лекарств, ни всяких там инъекций. Садишься в кресло к Мастеру — и улетаешь в другой мир. Это трудно объяснить, но исцеляешься ты именно так. Повторяюсь, но ничего не хочу доказывать, тем паче подвергать сомнению законы материализма — упаси Бог — я просто расскажу, а вы уж сами решайте, верить мне или нет.
Погружая человека в какое-то состояние (не знаю, гипноз или что-то иное), Мастер отправляет его в ад, а потом для сравнения — в рай. Да, в самом полном, прямом смысле слова. Пациент сидит на стуле с закрытыми глазами, но контакта с Мастером не теряет, сообщает, где в данный момент находится, что видит вокруг, как относится к происходящему.
Через некоторое время парень открывает глаза, с удивлением оглядывается вокруг.
— Ну, как? — спрашивает Мастер, — Ты все видел своими глазами. Теперь знаешь, куда ведут наркотики, а куда — здоровая жизнь?
— Знаю.
— Садись и опиши подробно все, что видел.
Мастер дает парню школьную тетрадку, и тот охотно начинает описывать свои впечатления.
Каждому, кто решается на психологический курс лечения, кого болезнь приводит в его кабинет, Мастер предлагает записывать все свои ощущения, наблюдения и переживания. Одни соглашаются, другие обрывают записи на полуслове. Собралось таких тетрадок около сотни. За ними — судьбы, искалеченные и невеселые, за ними серая действительность и краски мгновений и жизней, прожитых в непостижимом для большинства людей мире.
Я прочитал не менее дюжины таких тетрадей, и хотя рассказы пациентов отличаются, по сути своей все они одинаковы.
— Да, — подтверждает Мастер, — у каждого свой ад, у каждого свой рай. И ад, и рай мы носим в себе. Выражение «Человек есть мир» — не художественный образ, а жестокая правда. И слова эти означают не восхищение возможностями человека или богатством его переживаний, а то, что людям неплохо бы научиться понимать их буквально. Другими словами, жить с ощущением счастья или несчастья — рая или ада — способен каждый: любое из этих состояний не приходит само по себе, его нужно заслужить. А главное заключается в том, что человеку от рождения даны все возможности, позволяющие выстраивать отношения с самим собой и миром. Без усилий ничего не получится — трудиться надо. Чистота помыслов важна, открытое сердце и — что важно — истинные духовные ориентиры и ценности, настоящие, веками проверенные. А по-другому не бывает.
Конечно, курс лечения не сводится только к подобным экскурсиям — все происходит сложнее, значительно дольше. Иногда случается, что человек не может переждать сутки, считает каждый час, чтобы снова прийти на прием: значит, как говорят, процесс пошел. В самых тяжелых случаях, чрезвычайно редко, Мастер может применить и такой прием: он отправляет обратившегося к нему за помощью на кладбище и предлагает поискать собственную могилу. И тот ее находит! И тут же называет Мастеру дату собственной смерти, поскольку связь их не прерывается.
Значит, подобное возможно? И не только с больными, не только с наркоманами. Можно получать о себе сведения, которых не даст ни одно справочное бюро, сколько бы вы туда ни обращались…
И подумал: а не отправить ли очередного пациента Мастера в гости, например… к Бушу? Просто так, поговорить о жизни, о планах, о том, какую страну собираются бомбить следующей после Югославии и Ирака… Интересное интервью могло бы получиться. А поскольку душа невидима, то просто послушать разговоры того же Буша с генералами тоже было бы очень полезно.
Неужто действительно каждый из нас являет собой модель Вселенной и в нас изначально заключены все знания, которые ученые с таким трудом выволакивают из нашего подсознания? Мне известны работы Станислава Грофа, — он с помощью различных препаратов погружал своих пациентов в некое состояние и предлагал им побыть самкой крокодила, динозавром, жившим миллионы лет назад, планетой… И ведь получалось! Люди рассказывали такие подробности! Даже о далекой планете рассказывали детали, ставшие известными только после космических фотосъемок. А тут все так просто — на расшатанной табуретке в небольшом кабинете сидит человек и пересказывает свои ощущения у собственного же могильного камня…
Вскоре мы с Мастером вышли на улицу.
— Заглянем? — предложил он, прервав мои размышления.
— Давай, — ответил я машинально, не сразу сообразив, что он приглашает в кафе.
Заказав по чашке кофе, мы уселись за столик.
— Как ты относишься к тому, что в последнее время так вырос интерес к эзотерическим знаниям? — спросил я, в глубине души рассчитывая выяснить источник знаний, которыми он владел.
Мастер, медленно покручивая левой рукой бороду, словно собираясь завить ее в локон, задумчиво взглянул на меня.
— Никак! — ответил он.
— Ну как же! Появилось много публикаций на эту тему; исследований, монографий, различных исторических изложений, перепечатки старинных сочинений, причем все это не за семью печатями, как раньше, а в свободной продаже и даже в Интернете…
Наконец принесли кофе. Мастер неспешно положил в чашку сахар, затем, сделав небольшой глоток, заговорил:
— Ты правильно подметил, что знания теперь не за семью печатями. Ведь само слово «эзотерика» означает тайные знания, и только для избранных. И вдруг все эти знания в одночасье стали доступными всем. Что ж, все разом стали избранными?
Я вопросительно посмотрел на Мастера и встретил пристальный жесткий взгляд.
— Не думаю! — ответил я.
— И все-таки, почему эти знания стали доступными? — переспросил Мастер.
— Видимо, потеряна преемственность, а духовный вакуум, образовавшийся после диктата коммунистической идеологии, требовал заполнения. Поэтому и возникла потребность людей в наполнении духовной сферы своей жизни мистикой.
— Нашли чем заполнять, — иронически произнес он. — Думаешь, знания сохранились, скажем, в виде некой библиотеки, а вот традиции нарушены, только некому контролировать поток этой информации? Я правильно тебя понял?
— Наверно, так и есть! — неуверенно пробормотал я.
— Допустим, но тогда не лучше ли было заполнить этот образовавшийся вакуум, скажем, культурой и религией?
— Религия тоже возрождается, но вера в разные потусторонние силы, какими бы они ни казались современному человеку абсурдными, однако, некоторым служат питательной средой для их духовного комфорта...
И тут я осекся, чтоб не показаться назойливым, продолжая разговор на важную для себя тему. Вопросительно взглянул на Мастера, невольно ожидая от него одобрения или...
— Говори! Говори, я тебя слушаю, — кивнул он, приглашая к продолжению.
— Разумеется, — запинаясь, заговорил я, — скептиков едва ли убедишь, но подобные нетрадиционные знания все-таки рассчитаны на тех, кто, постоянно слыша о непонятных учениях, не знает определенно, кому можно верить и как к чему относиться. Но мнение, бытующее в обществе о ведьмах, колдунах и шаманах, к сожалению, зачастую ошибочно, хотя каждый так или иначе в своей жизни сталкивается с людьми, владеющими этими способностями. История мистической и научной эволюции дает достаточно полное представление как об оккультизме в его развитии, так и о том, что сохранило как культурную ценность до настоящего времени. Позволю себе отметить, что то или иное утверждение одному может показаться глупостью, а другому — откровением, в справедливости которого он никогда не сомневается. Верой в мистицизм мы наделены уже потому, что лишены возможности абсолютного Знания. Не так ли?
— Да, да, конечно! — живо откликнулся Мастер.
Хотя мне и казалось, что ему не так уж интересно мое мнение, тем не менее, мне больше чем когда-либо не терпелось выговориться и, наконец, рассеяв свои сомнения, я воодушевленно продолжил:
— В соответствии с различными историческими вехами происходит и объективная оценка познаний, а не любой оккультный опыт, священный для одних народов, говорящих на определенном языке и наделенных определенными культурой и знаниями, становится таковым и для других. И то, что в одну историческую эпоху кажется утверждением истины, в другое время рассматривается как мнение совершенно ошибочное, объявляется опасной ересью и преследуется. Границы мистических воззрений неуловимы, поэтому назвать какой-либо взгляд совершенно абсурдным или истинным невозможно, это всегда зависит от точки зрения, с которой его рассматривают.
Мастер, спокойно откинувшись на спинку стула, переплел пальцы и смотрел на меня с таким вниманием и интересом, что я не знал, куда деваться от смущения. Появилось даже ощущение, словно я сдаю сложный экзамен, но, особо не владея предметом, несу околесицу. Вконец раскрасневшись, я опустил глаза и умолк.
— Вижу, ты смутился. А почему? — спросил Мастер после длительного молчания.
— Я понял, что мне ничего толкового не сказать, — ответил я, покачав головой.
— Допустим. А чем же ты занимался только что?
— Размышлял и говорил…
— Правильно! Ты говорил, и таким образом пытался раскрыть для себя завесу тайны, словно слепой, на ощупь познающий окружающий мир или юнец, который, простукивая старинную кладку, пытается найти клад. Почему же ты отказываешься удовлетворить свое любопытство? Кто может сказать, насколько близко или далеко стоишь ты от истины?
— Наверно, мне просто неудобно эксплуатировать твое внимание.
— А-а! Это ты заботишься обо мне? — иронически поинтересовался Мастер.
— Ну да… Можно и так сказать… — запинаясь, ответил я.
— Это хорошо! — в том же ироническом тоне продолжил он, — Однако такая версия меня никак не устраивает, слишком уж все получается прозаично, нет трогательной романтики, озорства, если хочешь — куража.
С полминуты помолчав, Мастер заговорил, но уже серьезно. Его слова зазвучали абсолютно ясно и убедительно, без тени юмора.
— Как я знаю, для ваятеля основным инструментом служат его руки и пальцы, а для мыслителя — язык, речь. Идея создать прекрасную скульптуру или добраться до истины не приходит сама собой, всегда необходимо приложить труд: скульптор работает с глиной, мыслитель — со словом. В том и в другом случае нужно трудиться над материалом, и от первоначальной идеи и до окончательного результата может пройти много времени, и не всегда выходит то, на что рассчитываем. Поэтому, если тобой завладела идея разобраться в этих явлениях, ты должен говорить, значит думать, поскольку это и есть труд.
Я полностью разделял его мысли и искренне признался:
— Как ни странно, но я обратил внимание и еще на то, что рядом с тобой я как-то по-другому думаю, продуктивнее, глубже. Потому, наверное, и меня понесло, разговорился. Вообще-то я предпочитаю слушать, чем болтать.
— И что же тебя смущает?
— Моя пустая болтовня!
— Господи! Какие мы скромные! Ты что же, рассчитываешь вот так просто пассивно, не прилагая никаких усилий, добиться успеха на этом поприще?
— Но если сам мало что знаешь, так лучше послушать того, кто хоть что-то может сказать! Разве не так?
— Ну, что же, тогда послушай, если это тебе интересно, что говорил мыслитель Агриппа, живший в средние века.
Мастер немного подумал и стал цитировать несколько назидательно.
— Все необыкновенное, — считал он, — великое, что рассказывают о силе магического искусства, окажется ничтожным, выдуманным и фальшивым, если бы об этом не писали в своих трудах великие философы и святые мужи, которых нельзя заподозрить во лжи. Следовательно, под этими знаниями скрыт загадочный, окутанный тайнами смысл, неразгаданный до сих пор ни одним из великих древних учителей...
Смутны были мои мысли, они блуждали среди дремучего леса неведения.
— Что ж молчишь, как рыба? Скажи что-нибудь!
Я лишь пожал плечами и кивнул головой, давая понять, что мне нечего возразить или дополнить.
— И все-таки! — настаивал Мастер.
— Думаю, — начал говорить я, — с тех пор человечество не так уж далеко продвинулось в разгадках.
— Да, ты прав, и поэтому у тебя есть шанс добиться успеха.
Выражение лица Мастера казалось таким искренним и вместе с тем приветливым, даже жизнерадостным, что я подумал, не подтрунивает ли он беззлобно надо мной? Пару раз я порывался произнести подходящую к случаю фразу, но ничего не получалось. Ответов не возникало.
Наконец я нашел, что сказать:
— Да ты что! Вон какие мыслители сломали копья на этом поприще! И каковы же должны быть мои шансы?
— А почему бы и нет? Как говорят: не боги горшки обжигают. Тем более в поисках этих истин далеко ходить не надо! Все рядом!
После слов Мастера мысли словно вихрем понеслись у меня в голове.
— Как это понять? — спросил я.
— В буквальном смысле! Между прочим, тот же мыслитель считал, что мы не должны искать причины столь великих действий вне нас самих, внутри нас живет деятельное существо, в нас самих живет начало, творящее чудеса. Живут в нас не адские силы и не светила небесные, а бодрствующий дух, все это совершающий.
Я с облегчением и надеждой принял новость как нечто вполне естественное.
— В нас самих живет начало… — вслух процитировал я.
— Более того, он же указывает: чтобы пробудить эти силы, мы должны возбудить в себе страстное желание, напрягать силу воображения, иметь непреложную надежду и крепчайшую веру. Но при этом нельзя иметь ни малейшего сомнения в успехе, не следует даже допускать подобной мысли. Стойкая вера творит чудеса, даже иногда будучи неправильно направлена, а малейшее сомнение и оговорка рассеивает духовную силу.
— Если ты всерьез, то так можно свихнуться! — высказался я.
— Можно! — сказал Мастер, — поэтому этим должны заниматься только люди, способные выдерживать невероятные нервно-психические нагрузки. Те, у кого психика уже устойчива, стабильна, а не подростки, тем более не больные люди. Более того, подростков ни в коем случае нельзя допускать к этой теме, потому что им свойственен максимализм и крайности, а здесь нужна взвешенная осторожность и рассудительность.
— Все правильно, — согласился я, и немедленно спросил, — Ну, а как же детям запретить, если подобная литература легко доступна всем?
— Ты прав, не запретишь, и это не выход, но нужно предложение, чтобы у них был выбор. Почему-то некоторые считают, что демократия — синоним вседозволенности, анархии, а я думаю, что это прежде всего свобода в рамках определенных социальных законов. Но если это так, то в свободном обществе всегда остается выбор между добром и злом. Подчеркиваю — ВЫБОР! Надеюсь, наше общество все-таки строится на гуманистических принципах. А если это так, тогда непонятно, почему магическая, оккультная и всякая другая нечисть имеет место в нашем информационном поле?
— Видимо, — неуверенно начал я, — из-за толерантности к тем, кто еще не определился в выборе.
— Послушай себя, что ты говоришь! — довольно резко вскрикнул Мастер. — По-твоему получается, что само общество должно поощрять террористов как носителей зла, вооружая их всякой заразой, в том числе колдовскими знаниями.
— Нет, конечно! — возмутился я. — Но ведь ты сам только что сказал: вся эта мистика — абсолютная ерунда, блеф, и, по сути, в ней нет ничего из того, что заявлено. Какие там сверхлюди — бездельники они в основном или шарлатаны, и все тут!
— Это ты знаешь, а попробуй объяснить подросткам, пребывающим в поисках смысла жизни. Им это свойственно! И вот они-то и становятся легкой добычей «спасителей человеческих душ».
Я слушал, глядя в его уверенные глаза, и мысленно представлял, как ловчие, словно пауки, запутывают в свои хитроумные петли неокрепшие души молодых ребят. Я смущенно стал бормотать:
— М-м-да… Видимо, кое-что нужно и прятать!
— Нормальное правовое государство, если оно социально ориентировано на благо своих граждан, так обычно и поступает. В этом нет ничего зазорного. Ведь у каждого из нас, кроме конституционных прав, должны быть и такие права, как право на ошибку, говорить не правду и быть обманутым. А как же иначе? Запретительная мера служит одним из инструментов общественного регулирования. Однако если мы видим обратное тому, что официально декларировано, то следует призадуматься над тем, в каком государстве живем.
И Мастер рассмеялся. Я так удивился, что даже не стал скрывать своей реакции, и спросил:
— Что-то не так?
— Все так! Но нам ли об этом говорить! Это удел политиков. Ну да ладно! Оставим… И лучше будет, если вернемся к своим баранам... Итак, настоящие знания в нас самих, но их еще нужно научиться раскрывать в себе. В многочисленных книгах и сайтах в Интернете, как я уже говорил, нет никаких тайных знаний, а если и есть что-то, то лишь хитроумные ловушки для заманивания легковерных, несостоявшихся людей. Это как кончики хвостов в виде гусениц у некоторых змей, чтобы сначала завлечь жертву, а затем нанести смертельный укус. Так что на этот счет ни у кого не должно оставаться иллюзий. Это все обман.
После небольшой паузы Мастер спокойно спросил:
— Скажи, что лично ты получил сегодня: урок, опыт или знания?
Неожиданно в горле у меня запершило, и язык словно прилип к гортани. Я только кивнул в знак того, что не совсем готов отвечать. Однако по требовательному взгляду Мастера я понял, что на этот раз отвертеться не удастся. Тогда, откашлявшись, я забубнил:
— Думаю… опыт…
— Правильно! Однако отчего ты так решил?
— Оттого что я был свидетелем, и какое-то время невольно стал переживать за другого человека.
— Вот именно: пережил! Значит, опыт есть совокупность навыков ранее пережитых событий!
— Да так и есть! — я согласно кивнул ему в ответ.
— Тогда скажи мне, что такое знание и как понимать выражение: знание есть сила, власть!
Отчаянно напрягая память и умственные способности, я пытался вспомнить литературные или научные источники, — очень уж хотелось позаимствовать какие-нибудь умные мысли, чтобы достойно выглядеть перед Мастером. Но как назло ничего в голову не лезло, и тогда я решил сымпровизировать на всякий случай:
— Знание дает возможность ее обладателю предвосхищать события!
Немного подумав, Мастер произнес:
— Кто бы в этом сомневался! Но это только одно из свойств знания.
Мастер выжидательно смотрел на меня. Может, я и мог бы пустить в ход какую-нибудь хитрость, чтобы достойно выйти из неловкого положения, но предпочел промолчать.
— Прежде всего, — заговорил Мастер, — знание — это сила, а чтобы удержать его и управлять им, нужно быть очень ответственным. И тогда восстает оно, по утверждению врача Бруно Шиндлера (девятнадцатый век, между прочим), подобно оракулу, изъясняющему прошедшее, прозревающему настоящее, возвещающему будущее, и достигает порога сознания в форме предчувствия, вдохновения и пророчества. Более высокую степень знания мы наблюдаем в предчувствии, возникающем в тех случаях, когда разрозненные информационные картинки начинают принимать определенный образ. Его еще называют временным ясновидением.
— В поэзии… — произнес я.
— Да, и в поэзии, но не только. Здесь уместно было бы напомнить общеизвестный пример об обстоятельствах появления на свет таблицы Менделеева. Поскольку во всех подобных состояниях человек сам не знает, откуда к нему приходят знания, то их приписывают либо к откровению, либо к бесовскому наваждению. Вообще мы слишком мало знаем о своей природе, чтобы говорить о законах, управляющих его функциями, и не можем заметить явлений, способных объяснить такие феномены. Так что, если хочешь овладеть определенными знаниями, нужно прислушаться к себе, чтобы осознать, насколько ты ответственен. Иначе любая затея в поисках новых знаний обернется бедой. Ты согласен?
Продолжая переваривать сказанное Мастером, я машинально ответил:
— Да!
И тут же природное любопытство снова потянуло меня задать очередной вопрос, не менее остальных продолжавший мучить меня:
— А как ты считаешь, отшельничество — это путь преодоления социальных установок как последствий социализации, или все же уход в некую виртуальную реальность?
Он извлек из футляра самые респектабельные очки, какие мне только доводилось видеть, тщательно протер стекла специальной салфеткой, и не спеша, убедившись, что они кристально чистые, водрузил на нос. Затем взглянул на часы, словно советуясь с самим временем, и спросил:
— Ну а сам-то как думаешь?
Я не раз об этом размышлял, когда изучал молодых компьютерных «отшельников», становившихся ради осознания собственной неповторимости и уникальности «Богами в компьютерном мире» (а как следствие — одинокими и несчастными). Теперь я уж точно мог что-то сказать:
— Это как если бы человек вращался вокруг двух жизненных осей. С одной стороны, ему важно осознание реальности, часть которой он собой и представляет, осмысление себя в этом мире, и понимание собственного места и роли в жизни. Но утверждение, что реальность существует как данность, воспринимаемая человеком, тоже ошибочна.
С другой стороны, человек сам создает реальность каждое мгновение своей судьбы. Он сам творит мир, в котором существует. Человек не просто пассивно познает окружающую его реальность, а становится ее настоящим создателем, первопричиной существования своего мира.
Проблема лишь в том, что человек забыл о своей ответственности и включился в игру познания собственного творения. Он начал изучать, как он конструирует понимание того, что сам же однажды и построил. Вместо реального творчества и созидания он занят приведением в систему информации в сотворенном самим собой мире. Он пытается построить некие связные структуры, способные помочь организовать эту информацию, точнее, свое понимание мира, чтобы, наконец, постичь смысл происходящего.
Человек, забывший о своей истинной сущности и предназначении, занят абсолютно бессмысленными вещами, но думает нередко, что очень даже сосредоточен и прогрессивен. Я многих таких знаю.
Мастер одобрительно кивнул, а затем воскликнул:
— Да-да! Мы сами отвечаем за создание ужасающего будущего и за невыносимое прошлое. Переживание делает мир реальным. Мне ли об этом говорить?! И…
Он посмотрел на меня вопросительно и вместе с тем выжидательно. Я воодушевился и решил продолжить излагать свои соображения. К счастью, это было совсем нетрудно, поскольку философское образование позволяло мне довольно легко оперировать сложными категориями. Я продолжил:
— И то, что достаточно многие считают реальностью, базируется только на соглашении. Когда-то большинство людей верили, что земля плоская и покоится на больших слонах, в свою очередь стоящих на гигантской черепахе. Тех, кто пробовал не соглашаться с подобным, предавали пыткам и казням как еретиков, посягнувших на святое. То, что считается реальным, в действительности — всего лишь соглашение, иллюзия…
— Допустим! А сможешь ли ты все то, что сейчас сказал, аргументировать конкретным примером? — спросил Мастер.
Собственную точку зрения по каждому вопросу я всегда стараюсь излагать прямо и ясно. Сейчас же (что, скорее, исключение, а не правило) я прибегнул к намекам. Вот почему сердце у меня екнуло в предвкушении еще одной возможности с удовольствием высказать свое видение предмета нашего с Мастером разговора.
— Ну, скажем, использование абстрактных понятий позволяет нам иногда значительно упростить теорию, сделав ее более привлекательной. Взять хотя бы представление о поле, оказавшееся столь результативным для физики и техники. Оно было введено Фарадеем и Максвеллом как некая абстракция. Мы не можем непосредственно ни увидеть электромагнитное поле, ни прикоснуться к нему. О том, что оно существует, мы знаем только по его воздействию на электрические заряды.
— О, да! Совершенно верно, — восторженно воскликнул Мастер. — Здорово! Я уже давно не испытывал такого интереса, как сейчас, слушая твои слова. Как же приятно знать, что ты не одинок! Теперь я попросту перестану об этом думать. Век живи — век учись. Признаюсь, у меня бывали сомнения, но отныне они рассеялись. Раньше я не знал, а теперь знаю, вот почему так полезно слушать других, не правда ли?
Он произнес эти слова весело, но улыбка, мелькнувшая на его лице, исчезла моментально, и он вновь стал прежним — сосредоточенным и внимательным. Мне показалось, Мастер говорил в шутку или поощряя меня высказываться и дальше. Я слегка сконфузился и заговорил не сразу:
— Итак, когда абстрактное понятие оказывается столь эффективным, что становится достоянием широких кругов неспециалистов, различие между реальным и умозрительным постепенно исчезает. Понятие, возникшее в воображении физика, становится привычным настолько, что обретает реальность. Именно так произошло с энергией. Понятие энергии первоначально выглядело в физике абстрактной идеей.
Современная теория взаимодействия выросла из квантовой физики, согласно которой действие сил осуществляется за счет обмена частицами. Поскольку все вещество состоит из частиц, квантовая физика обеспечивает тем самым единое описание сил и вещества.
Математический анализ сил, ответственных за формирование материи, также выявляет наличие скрытых симметрий с тонкими свойствами, и тогда силы можно рассматривать как способ, которым в природе поддерживаются различные абстрактные симметрии. Трехмерный мир наших чувственных восприятий дополняется семью невидимыми пространственными измерениями, что вместе со временем и составляет одиннадцать измерений. Невидимые нам дополнительные семь измерений проявляются как силы или их взаимодействия.
— Точно! И в самом деле, ум оценивает важность соглашения на основе своего желания его выполнять. Скажем, я как несведущий во многих вопросах, спрашиваю, разве это всегда так?
— Нравится нам это или нет, считают ли это правдоподобным большинство людей, кажется ли это естественным, вероятно ли… Суть всех этих элементов правдоподобия — соглашение. Мы должны договариваться. Но наше соглашение с промежуточным тестом не означает что это действительно так. Только объективная реальность может ультимативно доказать себя. Как бы там ни было, соглашение служит основой как объектов нашей первичной оценки реальности, так и правдоподобия нашей промежуточной воображаемой реальности.
— О-о, ты хочешь сказать, что это так! — протяжно и довольно театрально воскликнул Мастер, — Теперь уж точно знаю, что полезно не только слушать, но и иногда задавать вопросы! Потому позволь мне еще спросить тебя, что такое нереальность?
Я, покраснев, ответил:
— Нереальность не должна быть ничем, чем является реальность. Непредметна. Неизмерима. Неправдоподобна. Не зависит от соглашения. Нереальность не зависит от авторитетов, общественного мнения, соображений естественности. Если реальность неразрывно связана с концепциями, то нереальность с ними не связана вообще.
— Ладно! Пусть будет по-твоему, но тогда скажи мне, к чему относятся наши переживания?
— Переживание необъективно, неизмеримо, не определяется правдоподобием и не зависит от соглашений, но поскольку в нем присутствуют чувства, мысли, размышления, анализ — это нереальность.
С этими словами, словно извиняясь, я в свою очередь спросил Мастера:
— А путешествия ваших пациентов — их бред, или действительно они побывали в параллельном мире?
Мастер взглянул на меня, улыбнулся и вопреки моим сомнениям охотно начал отвечать, чуть-чуть поучительно.
— Не бред, а естественный ход сознания, но в ином режиме самовыражения. Это так называемые скрытые резервы, находящиеся за пределами нашего понимания, которые бывают нам доступны только тогда, когда мы очень нуждаемся в них.
Я понял его не до конца и переспросил:
— Каждый человек способен совершать подобные переходы?
— Не человек, не его тело, а сознание совершает столь непривычные путешествия. И не только в потусторонние миры, но и к далеким звездам, в свое прошлое и будущее.
Я не унимался.
— А какое практическое значение имеют эти путешествия?
— Постепенно, шаг за шагом проходя сквозь лабиринты сознания, мои пациенты понимают, в чем причина их проблем, и видят негативный образ, пробуждающий страх и обреченность. У них появляется возможность самим выбирать, куда дальше идти. Они, подобно пилигримам, проходят путь очищения через познание себя и мира. Поначалу они воспринимают все происходящее как сказку, но позднее, начиная осознавать исключительность своего положения, видя, какие силы борются за их души, причем не где-то там, в священных писаниях, а здесь, в реальном мире, путешествия становятся для них настоящими откровениями. Моя задача состоит в том, чтобы помочь моим пациентам «стартовать» и вовремя вернуть их обратно, обнаружить и закрепить позитивные моменты, то есть в случае необходимости направить на путь к исцелению еще раз.
И тут меня зазнобило, но не от холода, а от непонятной тревоги.
— Значит, эти миры существуют. Но где они?
Мастер, ничуть не смущаясь, отозвался:
— Да! Эти миры существуют вечно, они есть повсюду и находятся в каждом из нас. Они по отношению друг к другу обычно антиподы, и цель у них одна — овладение душами людей. А вот средства достижения разные. Их борьба непримирима, а задачи так же далеки друг от друга, как небо и земля. На этом противостоянии и построен мир.
— Вроде энергии «инь» и «ян»! — вставил я.
— Не совсем! Светлые, позитивные работают на вечность, оберегают целостность души человека; черные, негативные — используют нас только здесь и сейчас, заманивая в хитроумные ловушки сиюминутных удовольствий, в блажь и блуд, возвеличивают эгоизм. А удовлетворение окрыляется духовностью, семейными ценностями, любовью. Как известно удовлетворение получаешь в будущем, а удовольствие наступает сразу. Но человечество — Божье творение и находится ближе к Свету, и потому, как бы ни были изощренны, беспощадны черные силы, победа всегда останется за правдой, но в нее нужно искренне верить.
Такие путешествия полезны каждому из нас, только так можно убедить себя, что еще не все потеряно, что сомнения можно преодолеть, если поверить в себя и довериться разуму.
— Пробудить в наркоманах атрофированные героином чувства, а у разочарованных — вкус к жизни, у отчаявшихся — надежду. Не так ли? — уточнил я.
— Да! Я хочу, чтобы они ужасались при виде чудовищ и блаженствовали, попадая в рай, чтоб отталкивались от искушений как бес от ладана и тянулись к свету, как весенний цветок к солнцу. Пойми, эти несчастные люди, как им кажется, познали все: после двух-трех инъекций блаженства — ложного рая! — они попадали в настоящий ад, и их очень трудно чем-либо удивить. Только обращаясь к духовным своим силам, можно увидеть и ощутить на осязаемом уровне истинное положение вещей, понять, что так называемый кайф — падение в бездну, откуда без веры выбраться невозможно. Каждому пациенту я не устаю повторять, что внутри него сидит враг, ублюдок, занявший трон в его душе.
— Это что-то вроде беса, как …
Я осекся, не договорил, вовремя сообразив, что под ублюдком он и имел в виду беса.
Мастер посмотрел на меня вопросительно, и тут же, как ни в чем не бывало, доброжелательно продолжил:
— Там, где должен находиться Бог, теперь устроилось это чудовище. Его задача — сделать из нас дегенератов, а из наших потомков — безропотных дебилов. Люди, зависящие от наркотиков — да что наркотиков: любых дурных привычек, от курения до бездумных мистических практик и оккультных увлечений, — всегда очень ранимы и себялюбивы. Но если они понимают, что от их решения зависит судьба половины человечества, что их потомки в пятом, десятом поколениях неимоверно пострадают из-за глупости предков (а они видят своих внуков и правнуков), то наступает такой переворот в сознании, что остается только укрепить достигнутое и порадоваться. И когда, прощаясь, я говорю: «Нет худа без добра, Бог дал тебе шанс сделать выбор, реально преобразиться и передать в грядущее иммунитет против соблазна», они понимают, что это правда, а никакое не кино.
— А много молодежи среди твоих клиентов?
— Практически все. Их приводят родители и друзья, когда уже все перепробовано и не осталось надежды. Им на какое-то время снимают ломку, заглушают зависимость, но затем все повторяется: и боль, и депрессия, и страдания. Они ждут, что и я начну им колоть обезболивающее. Но мое лекарство — слово, психотехника и доверие, ведь только при искреннем желании клиента мой труд не окажется напрасным. Ко мне нужно приходить с открытой душой, а не надеяться под присмотром врача получить новую порцию кайфа. Заблудившемуся человеку очень тяжело сделать выбор. Поверь, побывав в «раю», однажды трудно уйти от искушения вновь испытать нечто подобное, тем более что каждый год появляются новые еще более губительные наркотики...
Больно смотреть на деградирующую нацию, на беспомощное государство…
Мне порой кажется, что нами правит демон, вселившийся в наше общество и культуру и насаждающий через печать и телевидение насилие и порнографию в восприимчивые души.
— Но ведь каждый решает этот вопрос сам для себя, — заметил я.
— Ты прав, но я говорю о другом. В людях изначально заложен ген удовольствия и, по-видимому, человек, сойдя на землю из рая, не может вычеркнуть это из памяти. Мои пациенты говорят, что почувствовали блаженство, какое испытывали только Адам и Ева. Почему они так думают? Человек, не став Богом, начал невольно, неумело мстить ему, и отдал себя Искусителю, который ловко подменил наслаждение страданием…
Вероятно, еще с каменного века людям стал известен этот легкий способ «возвращения в рай». Не прикладывая особых усилий, они находили его в травах, в грибах, в скоплениях газов в пещерах. Ацтеки, например, возделывали плантации психотропных грибов, почитали их как самое святое и приносили в жертву своим богам. Древние иберы, жившие на Кавказе, особо ценили источники, бившие сквозь болотный газ. Я уже не говорю о нашем языческом празднике Купалы, ныне Ивана Купалы: в ночь любви, помимо цветка папоротника, искали и маковую росу. Здесь и религия, и нравы, и печать определенной исторической формации. Во все времена наркотическая чума косила человечество, бравируя изощренностью и цинизмом. Но суть остается: подобно эпидемии, она поражает наиболее неустроенные жизни, порабощает прежде всего слабые и ранимые души. Молодым ведь все интересно, им расплата еще неведома, из них очень легко сделать рабов удовольствия. Значит, нужно остановить этот отток духовной энергии, показать, каким окажется возмездие. С этого я и начинаю лечение.
— То есть?
— Я объясняю, что наряду с физической энергией, получаемой с пищей, необходима и духовная. Как растению, кроме земли и воды, потребно солнце для фотосинтеза, так и человеку нужна духовность. Темным силам его биологическая жизнь не интересна, они борются за его чувства, а энергетику для чувств мы можем возместить только духовностью. Представьте, говорю, что ваш кувшин, заполняемый энергией, дал течь. И вот невостребованная энергия разливается по вашему телу, покрывая не предназначенные для нее органы, и они, захлебываясь, погибают, а кувшин остается пустым... Идите к трем источникам духовности, данным нам Господом, прильните к ним, и вы почувствуете, как исчезнет трещина, и ваш святой целительный сосуд вновь наполнится живительной энергией. Эти источники — религия, искусство и природа — станут вашими целителями. Пойдите в театр, послушайте музыку, прочтите хорошую книгу. Сегодня же отправляйтесь на природу, в парк или за город, в лес, на речку, в поле или горы. Неважно, верующий вы или атеист, — посетите храм, помолчите у икон. В духовной пище нет белков, жиров, углеводов, но она не менее ценна. Она как витамины, без которых организм чахнет и не вырабатывает иммунитет. Если это станет понятно, то лечение идет намного легче и быстрее.
— А что бы ты сказал тому, кто стоит на краю пропасти и не понимает, что, переступив черту, лишается благодати Господней и оказывается в мерзких лапах лукавого?
— Прежде всего постарайся воздержаться от пагубного шага. А если все-таки оступился, будь внимательным и благоразумным, не торопись получать наслаждение и тем самым лишать себя будущего. Помни, что только ты творец своей судьбы, и никто, никакие коварные силы не в состоянии изменить истинный путь, если сам того не пожелаешь.
…Некоторое время мы сидели молча, а затем я ушел.