Три светильника, Гасящий и те, кто вернулись

  Предлагаю вашему вниманию, по-перше, оригинальный текст сказки "Три светильника", которую я переделал и опубликовал в директории "Мелкие формы" под названием "Общий язык", а по-друге, призываю сравнить отношение "простого" народа и учёного сообщества к смерти в целом. Как следует из слегка циничной на мой взгляд статьи Горбовского (по крайней мере циничны некоторые описанные в ней случаи, а вот позиция автора не вполне ясна), в середине прошлого века сказка стала явью, а уже в начале нашего века цинизм вокруг управления смертью дошёл до того, что некие паразиты предлагали раздавленным горем родителям погибших в Беслане детей вернуть последних к жизни; есть также одна известная многим передача на ТВ, приучающая зрителей к подобному безобразию. Готовы ли мы к знакомству с гасящим, или сперва нам нужно подтянуть воспитание и соображение, или же человеку вообще не позволено осознанно взаимодействовать с этой силой? Прошу воздержаться от обнародования однозначных ответов на этот вопрос, потому что сама по себе тема "менеджмента" жизни и смерти родственна фашизму, так что ответ на него должен оставаться достоянием каждого и только на него распространяться, не задевая чувства и тем более жизни окружающих.


Оригинальный текст польской народной сказки "Три светильника" (источник: канал "Семь легенд").
  Пошёл однажды мальчик в лес по грибы. В самую глушь забрался, и вдруг услышал: кричит кто-то, плачет, помощи просит. Побежал мальчик в сторону, а там болото глубокое, трясина бездонная. Бьётся в трясине старушонка, вот-вот совсем увязнет. Мальчик быстро хвороста на кочки набросал, палки выломал, подобрался по настилу к старухе поближе и палку ей подаёт. Старуха ухватилась за палку, да так крепко, что чуть мальчика за собой в трясину не утянула. Пареньку в ту пору как раз пятнадцать лет сравнялось, ещё в полную силу не вошёл, но и слабеньким не был. Кое-как удержался и старуху выволок.
  Выбрались они на сушу; тут мальчик разглядел, кого спас, и страшно ему стало: глаза у старухи глубоко запали, рот ввалился, седые волосы косами висят, а сама худая-прехудая - одни кости да кожа.
 - Ну, спасибо тебе, - сказала старуха скрипучим голосом. - Если б не ты, сидеть бы мне в этом болоте тридцать три года - как один денёк.
  Удивился мальчик, но промолчал. Старуха дальше говорит:
 - А за это время страшное бедствие на Земле бы настало. Звали бы меня люди, призывали бы как великую милость.
 - Кто же ты такая? - спросил мальчик.
 - Смерть я, - ответила старуха. - И злое и благо. Умирают осенью листья, на землю падают, а по весне новые листья и цветы распускаются. Всему живому свой срок приходит, старое молодому место уступает, - таков закон, и никто его изменить не может. А ты не бойся меня, иди со мной, - открою тебе тайны всякой болезни, всякой хвори.
 - Не могу, меня мать ждёт, - говорит мальчик.
  Усмехнулась Смерть и пошла по дороге, и мальчик за ней пошёл - сами ноги его несут, против воли переступают.
  Привела Смерть мальчика в пещеру, где сама жила. И пробыл он у неё три долгих года. Многому обучила его Смерть: узнал он, какие болезни на свете бывают и как их распознать, всякие целебные травы ему старуха в лесу и на лугах показывала, узнал он как калган-корень копают по осени, когда трава пожухнет, или весной, пока почки не проклюнутся, научился из того корня настой делать, что от живота помогает, мази чтоб ожоги лечить, собирал и сушил лиловые соцветия душистого чебреца - эта трава красноту в горле гасит, унимает злой кашель; белая ветреница - от зубной боли, вероника, что в дубраве синим цветом цветёт, - от лома в костях да от укуса змеи; а в отваре смолёвки-хлопушки слабеньких детей купают, и вырастают они сильные и здоровые. Всего и не перечтёшь, что за три года-то узнал.
  Однажды сказала ему старуха Смерть:
 - Сегодня ровно три года как ты меня из болота вытащил. Отпускаю тебя. Постиг ты науку людей исцелять, но даже самый искусный лекарь не угадает наперёд, - поможет ли лечение, умрёт больной или выздоровеет. Так вот тебе мой подарок: ты это всё знать будешь. Увидишь меня у ног недужего - лечи его, а стану я в изголовьи - значит, ничто занемогшего не спасёт. Теперь иди куда хочешь и делай что можешь.
  Молодой лекарь ни минуты не медля к матери поспешил. Все долгие годы он по ней тосковал, за неё тревожился, и не даром: выплакала она по пропавшему сыну глаза, почернела вся, исхудала, а под конец совсем слегла. Вошёл он в родную лачугу и сразу увидел - умирает мать, и Смерть у неё в голове стоит. Горько заплакал юноша, сказал себе: "Нет, не отдам её. В нужде и горе мать всю жизнь прожила, пусть её бедное сердце хоть немного ещё порадуется". Взял да и переложил мать головой в другую сторону. Старуха Смерть пригрозила ему костлявым пальцем:
 - Что ты делаешь, неразумный? Не для того тебя я учила, чтоб ты смерти наперекор шёл.
 - Да ведь это же моя мать! - воскликнул юноша.
  Покачала Смерть головой и исчезла. А мать от радости что сын вернулся скоро поправилась, и зажили они счастливо вдвоём.
  Начал молодой лекарь людей лечить. Многих исцелил он от злой хвори. Узнали люди, что зорок его глаз и твёрдо слово: если взялся врачевать, значит вылечит, а откажется от больного, значит судьба тому умереть и никакой другой лекарь не спасёт беднягу. Лечил он богатых и бедных и платы никакой не назначал: кто сколько даст, тем и доволен.
  Слава о лекаре разнеслась по всему краю, и вот как-то позвали его к больной вдове. Пришёл он в нищую лачугу и увидел измученную женщину. Лежит она на полу на соломенной подстилке, вокруг неё малые ребятишки копошатся - плачут, голодные. А в изголовьи стоит его наставница Смерть. Переполнилось его сердце жалостью к несчастным детям, что должны осиротеть, и сказал он Смерти:
 - Уйди отсюда!
 - Не могу, - сказала Смерть.
 - Прошу тебя, сжалься над детьми!
 - Нет во мне ни злобы ни жалости, - ответила Смерть. - Я делаю то, что должна.
 - Ну так и я сделаю то, что должен! - воскликнул лекарь и переложил умирающую ногами к Смерти.
  Смерть затряслась от гнева (sic!):
 - Горе тебе. Дважды ты меня ослушался, - повернулась и ушла, а лекарь напоил вдову целебным снадобьем, принёс в дом еды, детям одежду купил и денег оставил.
  Миновал год, и великое бедствие постигло страну. Могущественный враг напал на родину лекаря, жёг и грабил, убивал всех на своём пути. Под его натиском не устояли войска, и сам король бежал неведомо куда. И тогда храбрец из простых солдат поднял народ на защиту родного края: собрал разбитое войско, призвал к оружию всех, кто мог его держать в руках, и двинул на врага.
  В жестокой сечи враг был потеснён, но отважный предводитель получил тяжёлую рану и ряды защитников дрогнули. К вечеру утихло сражение, только двое бродили по полю боя в ночном сумраке - лекарь и Смерть. Когда старуха стояла в голове раненого, лекарь проходил мимо, хоть и рвалось его сердце от горести. Помогал он лишь тем, у кого Смерть останавливалась в ногах. И вот подошли они к предводителю, что лежал окровавленный и недвижимый, сжимая изрубленный меч. Лекарь склонился над ним и услышал что сердце ещё слабо бьётся в груди, а когда поднял глаза, увидел что Смерть безмолвно стоит у головы воина.
 - Но если он умрёт, - воскликнул лекарь, - погибнет и моя родина! Будь что будет! - И переложил раненого.
  Отступила Смерть на шаг и сказала:
 - Сделал ты по-своему в третий раз, переступил запрет. Этот будет жив, а ты - иди за мной. Я открою тебе последнюю тайну.
  Привела его Смерть в ту самую пещеру, где он три года с нею прожил, ударила в стену - и раздвинулись скалы. Там тянулся каменный коридор с бесконечными рядами горящих плошек.
 - Смотри, - сказала Смерть, - в каждом светильнике горит огонь чьей-нибудь жизни, - и повела его вглубь коридора.
  Остановились они перед четырьмя светильниками. В трёх масла было вдоволь и фитили горели ровным ясным пламенем, а в четвёртой плошке уже не было масла, и синий огонёк еле бился на почти сухом фитильке.
 - Вот твоя плошка, - сказала Смерть, - а рядом горят жизни тех, кого ты у меня отнял. Но ты меня спас когда-то и теперь я спасу тебя: перелей масло из этих светильников в свой и ты будешь жить долго и счастливо.
  Подумал лекарь и ответил Смерти:
 - Не могу я отнять жизнь у своей матери, не могу осиротить маленьких детей вдовы, не вправе лишать свой родной край защиты. Я не послушаюсь твоего совета.
  В тот же миг вспыхнул в последний раз огонёк в его плошке и погас. И лекарь упал мёртвым. Смерть же пожала плечами и побрела вершить свои дела на Земле.


Сказка Алексея Ремизова о взглянувшем на смерть (источник: канал "Семь легенд", ролик о птице сирин)
  Один дровосек во время сильной бури спас дитя птицы-девы сирин. В награду сирин предложила исполнить любое его желание.
 - Хочу увидеть то что ярче солнца и чего не видел никто на Земле, - пожелал дровосек.
 - Остерегайся впредь подобных желаний, - сказала сирин. - Не всё дозволено увидеть человеку, а на смерть как на солнце во все глаза не глянешь. Но что обещано, будет исполнено.
  Не успев моргнуть дровосек увидел себя в огромной пещере, где горело множество свечей. Время от времени кто-то невидимый гасил ту или другую свечу.
 - Что это? - спросил дровосек.
 - Это - жизнь. Горит свеча - жив человек, ну а погаснет...
 - Хочу увидеть гасящего! - потребовал дровосек.
 - Подумай, человече, прежде чем просить неведомо что, - сказал сирин. - Я могу тебя озолотить, могу показать красоты всего света; в моей власти сделать тебя владыкою над людьми. Трижды подумай!
  Но дровосек был упрям и потому повторил своё желание:
 - Хочу видеть гасящего!
  Через миг он очутился в непроглядной темноте и наконец понял, что ослеп. Так сбылось страшное пророчество птицы сирин: "На смерть как на солнце во все глаза не глянешь".
  Долго горевал дровосек, став слепым, но нет худа без добра: довольно скоро он обрёл себе и пропитание и уважение односельчан, тем, что начал врачевать наложением рук, а также предсказывать будущее. Случалось, он отвращал людей от дурных деяний, которые те замышляли, или говорил охотнику или рыболову: "Оставайся завтра дома; всё равно добыча от тебя уйдёт, а вот на чужой самострел нарвёшься либо лодка твоя на крутой волне перевернётся". Сначала люди ему не верили, а потом убедились в правоте его пророчеств. Однако более всего трепетали те, кого он призывал к себе нежданно-негаданно и предупреждал: "Приготовьтесь к похоронам: послезавтра ваш Агафон отойдёт к праотцам". Предупреждения эти сбывались неукоснительно.
  А если кто-то отваживался спросить слепого дровосека, от кого он узнаёт о скором бедствии, тот ответствовал загадочно: "Я вижу гасящего".


"Те, кто вернулись" (статья А. Горбовского из журнала "Наука и жизнь", номер пять, тысяча девятьсот восемьдесят девятый год)
  Вечная загадка жизни и смерти всегда будет волновать человека. Судя по определённым древним свидетельствам, рассказам этнографов и путешественников, у некоторых народов задолго до появления современной медицины существовали способы, иногда позволявшие оживить умершего. Историк и писатель Александр Горбовский в отрывке из книги "В круге вечного возвращения", выходящей в новой подписной серии "Знак вопроса" издательства "Знание", рассматривает эти свидетельства, сопоставляет их с древними и современными представлениями о природе человека.
  "Боги лишь считанным даровали почётное право возвращения души из Аида" (Платон, "Пир").
  С тех пор как с пятидесятых годов нашего века в медицинской практике появилась служба реанимации, прекращение жизненных функций организма необязательно означает конец. Судя по всему, однако, возвращения к жизни случались и раньше. Во всяком случае, в прошлом можно найти ряд упоминаний об этом.
  Одно из первых таких сообщений принадлежит Платону. Он рассказывает о человеке, который был убит во время сражения, но когда через десять дней стали подбирать тела, "его нашли ещё целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лёжа на костре, он вдруг ожил...". Платон уточняет, что человек этот - Эр, сын Армения, родом из Памфилии. Столь точные данные нужны были, очевидно, чтобы тем как бы подтвердить современникам достоверность этого сообщения.
  Другое упоминание о таком же произвольном, спонтанном возвращении к жизни, относящееся к восьмому веку, принадлежит английскому монаху Беде Достопочтенному. Вот как описывает он это в своём труде "История английской церкви и народа": "В эти дни великое чудо, подобное тем, что происхдили в давние времена, совершилось в Британии... Человек, который уже умер, вернулся в телесную жизнь". Как и Платон, Беда указывает его имя - Каннингэм и уточняет, где это произошло, - в Нортамбрайнсе. "Он заболел. Ему становилось всё хуже, пока не наступил кризис и однажды ночью он умер. Но на рассвете он вернулся к жизни и внезапно поднялся и сел к величайшему ужасу собравшихся у его тела и оплакивавших его, которые разбежались. Только жена, любившая его больше всех, осталась с ним, напуганная и трепещущая".
  Нужно сказать, что упоминания о таких событиях чрезвычайно редки и рассеяны по источникам. Так что разыскать их довольно трудно. Ещё труднее судить о достоверности каждого отдельного случая. Я имею в виду не достоверность самого события, а того, был ли человек, вернувшийся к жизни, перед этим действительно в состоянии клинической смерти.
  В системах верований многих народов переход от жизни к смерти связан с преодолением некой водной преграды, реки. Такая традиция была свойственна и древним египтянам. На рисунке из древнеегипетской Книги мёртвых (свод инструкций и заклинаний для души умершего) душа, готовая к переходу, преклоняет колени перед рекой, отделяющей земной мир от загробных Полей Благословенных, где вечно богатые урожаи обеспечивают сытую и беспечальную жизнь всем ушедшим. Перед душой, пьющей чистую воду из реки, бог земли Геб в образе крокодила.
  Встречаются подобные сообщения, относящиеся к более близкому и даже нашему времени. В одном из таких случаев упоминается о женщине, внезапно вернувшейся к жизни, когда все усилия реаниматоров оказались тщетны и её на коляске катили в морг.
  О случаях такого произвольного, спонтанного возвращения мне и самому приходилось слышать от врачей. Объяснение, которое давали они, - возможно, преждевременность, ошибочность диагноза смерти. Что ж, может быть. Во всяком случае, такое объяснение принять легче, чем представить себе, что перед нами феномен, плохо ложащийся на схемы наших сегодняшних представлений о жизни и человеке.
  Правда, есть сообщения, приходящие тоже из прошлого, о возвращениях к жизни, совершившихся не спонтанно, а благодаря чьему-то воздействию, вмешательству. Одно из самых отдалённых таких упоминаний содержит Четвёртая Книга Царств (Библия). Там повествуется об эпизоде, связанном с конкретным историческим лицом - пророком Елисеем (восемьсот пятидесятый - восьмисотый года до нашей эры).
  По всей вероятности, эпизод этот - не единственный из числа известных древним. В Риме, во всяком случае, бытовало представление, будто различными магическими приёмами человеку возможно продлить жизнь сверх срока, который определён судьбой. Но жизнь эта будет призрачной, кажущейся. Упоминание о такой практике есть и у автралийских аборигенов. Их колдуны могут якобы вернуть умершего к жизни, но на короткий срок - только на три дня. Но это существование тоже как бы призрачное. Такой человек, которого вернули к жизни, отказывается от пищи и всё время лежит у костра, чувствуя подползающий холод.
  Вот ещё одно упоминание о событии того же ряда. О нём повествует греческий историк Филострат в сочинении ою Апполонии Тианском (смотрите первое примечание). Рассказ свой он строит на записях спутника и ученика Аполлона - Дамида. Во время пребывания в Риме, повествует Дамид, философу встретилась погребальная процессия, провожавшая отроковицу из знатной семьи. "Узрев такое горе, Аполлоний сказал: "Отпустите носилки, ибо я остановлю слёзы, проливаемые вами по усопшей", - а затем спросил, как её звали. Многие решили, что он намерен произнести речь, какие обычно произносят на похоронах, дабы подстегнуть всеобщие сетования, однако Аполлоний ничего подобного делать не стал, а коснулся покойницы, что-то потихоньку ей шепнул - и девица тут же пробудилась от мнимой смерти, и собственным голосом заговорила, и воротилась в отеческий дом".
  И снова в повествовании о событии необычайном мы встречаем обыденную жизненную деталь, явно восходящую к свидетельству очевидца: ожидание, что прохожий произнесёт речь, когда он спросил об имени, - таков был, очевидно, обычай.
  Подтверждение тому, что в древнем мире, возможно, и вправду были известны какие-то приёмы возвращения к жизни, можно искать в опыте китайской медицины. Я имею в виду способ реанимации при помощи массажа акупунктурных точек, метод "киай". Практика эта уходит в самое отдалённое прошлое. Методу "киай", считают специалисты, не менее пяти тысяч лет.
  Другие свидетельства позволяют догадываться о приёмах, возможно, и более глубокого плана.
  Вот как выглядит шамаистская практика такого возвращения к жизни. Специальное лицо - у хантов "исылта-ку" - ложится рядом с умершим, лицом вниз, и находится в таком положении не менее трёх дней. Всё это время в дом не должен заходить ни один человек. Через трое суток, по рассказам хантов, либо они выходят из дома вместе, либо "исылта-ку" выходит один, объявляя: "Кэллох-Торум взял его себе".
  Социальный опыт говорит, что подобная практика не могла бы существовать века и тысячелетия, если бы она пусть изредка, время от времени не подкреплялась бы каким-то положительным результатом.
  Интересен в этой связи и рассказ советского исследователя, который провёл ряд лет в Индии, в том числе среди племён и в местах, не открывающихся глазу стороннего наблюдателя. В одном из тибетских монастырей бон ему довелось наблюдать совершение обряда "рланга", цель которого - помочь душе в посмертном её состоянии. При большом стечении народа (жителей ближайших деревень, монахов, родственников умершего) его приносят и кладут на монастырском дворе. Перед ним в "позе лотоса" располагается лама. Всё совершается в полной тишине. Проходит какое-то время, и умерший медленно подымается. Глаза его всё так же закрыты, лицо остаётся лицом мёртвого человека. Двигаясь как автомат, он трижды обходит по кругу место, где лежал, ложится снова и замирает, готовый к погребению.
  Для наблюдателя со стороны, европейца, самым пугающим была почему-то неестественность, механистичность его движений - это был как бы автомат, манекен, кукла, которую понудили вдруг идти.
  Возможно, приём, применённый здесь, близок тому, что использует шамаистская практика. Приём, основанный на уверенности, что, даже когда нет жизненных функций тела, какие-то уровни сознания, какое-то начало в человеке продолжает воспринимать окружающее.
  Рассказы некоторых реанимированных подтверждают это. Известны случаи, когда находившиеся в состоянии клинической смерти потом могли последовательно воспроизвести все усилия врачей, возвращавших их к жизни, пересказать реплики и команды, которые произносились при этом.
  Но если время реаниматора ограничено всего двадцать минутами, древняя практика оживления располагает значительно большим временем. Возможно - днями.
  На мысль о столь значительном времени наводят сообщения о "зомби" на Гаити. Практика эта была завезена когда-то на остров жрецами "вуду" и потомками чёрных рабов - выходцев из Бенина (ранее - Дагомея). Состоит она из двух звеньев: сначала убийства, а затем возвращения к жизни. Жертве, которую намерены превратить в "зомби", подмешивают в пищу яд, приготовленный из рыбы двузуба (диодон хистрикс). Рыба эта содержит очень сильный нервно-паралитический яд (тетродотоксин), превышающий воздействие цианистого калия в пятьсот раз. У жертвы сразу же прекращается дыхание, синеет поверхность тела, стекленеют глаза - наступает клиническая смерть.
  Через несколько дней умершего от яда похищают с кладбища, чтобы якобы вернуть к жизни. Так он становится "зомби". Осознание своего "я" возвращается к нему не полностью или не возвращается вообще. Рассказы очевидцев, встречавших "зомби", говорят о них как о людях, которые "бессмысленно смотрят перед собой".
  По наблюдениям исследователя, провёдшего на Гаити три года, для "зомби" заранее выбирабт наиболее сильных физически, чтобы потом, вернув к жизни, использовать их как рабов на плантациях сахарного тростника. Страх перед превращением в "зомби" настолько велик, что похоронный ритуал на Гаити включает ряд действий, цель которых - помешать похитить умершего, чтобы веруть его к жизни.
  Ритуал "зомби" странным образом перекликается с магической практикой, и по сей день бытующей у аборигенов Австралии. По их рассказам, записанным этнографами, человека, заранее намеченного в качестве жертвы, похищает колдун и, положив на левый бок, вонзает ему в сердце заострённую кость или палочку. Когда сердце останавливается, это значит - душа покинула тело. После этого посредством различных манипуляций колдун возвращает его к жизни, приказав забыть о том, что произошло с ним. Но при этом ему внушается, что через три дня он умрёт. Такой человек возвращается домой, действительно не догадываясь о том, что с ним было проделано. Внешне он ничем не отличается от других людей, но это не человек, а только ходячее тело.
  Я упоминал, что практика "зомби" была завезена на Гаити неграми - выходцами из Бенина. Судя по всему, какие-то приёмы возвращения к жизни продолжают практиковаться в Бенине и по сей день. Об этом рассказывает американский врач-путешественник, которому случилось побывать на одном из таких "сеансов" (Райт Г. "Свидетель колдовства", Москва, тысяча девятьсот семьдесят первый год). На земле, пишет он, лежал человек, не подававший никаких признаков жизни. Путешественник обратился к спутнику - местному жителю, который привёл его туда:
 - Я белый доктор. Я хотел бы осмотреть человека и убедиться, что он действительно мёртв.
  "Я сел так, чтобы заслонить его своим телом, быстрым движением приподнял ему веки, чтобы проверить зрачковую реакцию по Аргил-Робинсону. Реакции не было, не было и признаков биения сердца".
  Когда началось "действо", собравшися под руководством жреца запели ритмичную песню. "Это было нечто среднее между воем и рычанием. Они пели всё быстрее и громче. Казалось, звуки эти услышит и мёртвый. Каково же было моё удивление, когда именно так и случилось!
  "Мёртвый" неожиданно провёл рукой по груди и попытался повернуться. Крики окржающих его людей слились в сплошной вопль. Барабаны начали бить ещё яростнее. Наконец лежащий повернулся, поджал под себя ноги и медленно встал на четвереньки, его глаза, которые несколько минут назад не реагировали на свет, теперь были широко раскрыты и смотрели на нас".
  Местные жители, с которыми встречался путешественник в разных концах Бенина, говорили ему, что человека можно будто бы вернуть к жизни, если после его смерти не прошло много времени. Из слов некоторых европейцев, живущих в стране, также следовало, что он был не единственным белым, которому случилось присутствовать на пободной церемонии.
  О том, что такая практика, дожившая до наших дней, восходит, очевидно, к временам самым отдалённым, говорят странные совпадения того, что рассказывают реанимированные, и описаний посмертных состояний, которые приводят древние и священные тексты разных народов.
  Некоторые реанимированные, описывая свои ощущения, когда они пребывали в клинической смерти, рассказывают, что видели своё тело, воспринимая его со стороны, испытывая при этом полное безразличие к тому, что до этого идентифицировали с собственным "я". "Я знала, что это моё тело, но ничего не испытывала к нему".
  С этими рассказами перекликается свидетельство десятого века, из описания посмертного состояния Блаженной Федоры: "Я оглянулась назад и увидела, что моё тело лежит без чувства и движения. Подобно тому, как если бы кто, сбросивши с себя одежду, смотрел на неё, так и я смотрела на своё тело, будто на одежду, и очень удивлялась этому".
  Ещё одна многозначительная деталь. Некоторые реанимированные рассказывают, что в первые минуты они не могли понять, что произошло. Находясь вне тела, они пытались общаться с окружающими, заговаривать с ними и с недоумением убеждались, что те не воспринимают, не слышат их. "Я видела, как они пытаются вернуть меня к жизни... Я пыталась говорить с ними, но никто меня не слышал".
  Описание подобного посмертного переживания содержит и тибетская Книга мёртвых. Умерший, говорится в ней, как бы со стороны видит своё тело и близких, оплакивающих его. Он тоже пытается окликнуть их, заговорить с ними, но никто не слышит его. Как и в случаях, рассказанных реанимированными, он не сразу понимает, что произошло с ним.
  До странного сходный опыт посмертных переживаний можно найти в шамаистской традиции. Душа, покинувшая тело, тоже пытается заговорить с родными и тоже никто не отвечает ей. "Это что же они не разговаривают!". И только потом приходит осознание происшедшего: "Я умер, и поэтому со мной не разговаривают".
  Другая, подобная этой, общность опыта: многие реанимированные говорят о пережитой близости некой черты, перейдя которую нет возвращения обратно. Часто это ассоциируется с какой-то водной преградой, водой. Именно в этом значении последней преграды символ воды и реки присутствует в самых различных мифологиях и культурах (Лета, Стикс, Ахерон античного мира, река Сендзу у буддистов Японии и так далее).
  Представление о некой энергетической субстанции, носительнице жизненной силы, продолжающей существовать и после гибели тела, представление жто активно присутствует в сознании человека всю историю его бытия. Практика возвращения к жизни, о которой говорю я, предполагает, что "исылта-ку", или шаман, или жрец вступает в контакт с этим энергетическим сгустком, с душой, покинувшей тело, понуждая её вернуться обратно. Для этого лицо, которое осуществляет такую попытку, приводит себя в определённое состояние, состояние транса, когда считается, что душа его тоже покидает тело, а органы чувств перестают воспринимать окружающее.
  Нужно признать, что представление это не укладывается в нормы привычного научного знания. С другой стороны, далеко не все сообщения о возвращении к жизни, приведённые и не приведённые здесь, могут быть объяснены в рамках самих этих норм. Возможно, остаётся допустить, что есть области бытия, которые наряду с рациональным познанием могут быть достоянием интуиции, веры.


Комментарий академика АМН СССР Н. Бочкова на рассуждения Горбовского
  Перечень примеров возвращения к жизни, которые приводит автор, можно было бы продолжить. Но при этом для меня, как для врача и биолога, остаётся открытым вопрос о действительном состоянии человека в каждом отдельном случае. Это может быть состояние, близкое к анабиозу, состояние очень сниженных жизненных функций, когда даже профессионал при беглом осмотре может ошибочно констатировать клиническую смерть. Но такая констатация может не исключить того, что это было лишь резкое угнетение жизненных функций. Таким образом, первое, что хотел бы я подчеркнуть, - это необходимость констатации смерти на профессональном уровне.
  Другое моё соображение касается следующего. Выстраивая приводимые свидетельства в определённом порядке, автор действительно сроит логически убедительную картину. Но, как показывает опыт истории науки, из серии фактов или описаний возможно выстроить далеко не единственную конструкцию.
  Я, конечно, понимаю: когда излагают ту или иную концепцию или гипотезу, всегда существует соблазн приводить точки зрения авторитетов, высказавшихся в её пользу. Такие высказывания, безусловно, воздействуют на восприятие материала, психологически как бы подкрепляя позицию автора. Но в точном знании высказывания авторитетов, самых высоких, никогда не могут считаться доказательствами. Единственное, о чём могут они свидетельствовать, это то, что думает по данному вопросу тот или иной специалист, пусть самого высокого ранга.
  Сам я, как человек, занимающийся всю жизнь теоретическими проблемами биологии и медицины, факты, подобные описанным, всегда интерпретирую в рамках известных биологических явлений. О случаях спонтанного возвращения жизненных функций я знаю, в том числе со слов моих коллег. Я мог бы назвать, например, эпизод, когда в крупнейшем нашем хирургическом институте из операционной после безуспешных попыток реаниматоров был отправлен в морг мальчик. К счастью, помещение это не было предусмотрено в самом институте, и в машине мальчик пришёл в себя и заплакал. Произошло это, повторяю, после того, как реанимационная бригада прекратила усилия, исчерпав все возможности. Бригада, оснащённая последним и первоклассным оборудованием. Как биолог и врач, я интерпертирую этот эпизод в тех категориях, о которых говорил выше.
  Но то, что я не во всём согласен с автором, отнюдь не исключает его права, а также и тех, кто думает, как он, придерживаться своей точки зрения. Сам разброс точек зрения никогда ещё не приносил вреда знанию и поиску истины.


Примечания
1. Аполлоний Тианский (первый век нашей эры) - греческий философ.
2. Бон - система религиозных воззрений, бытовавшая на Тибете до проникновения туда буддизма.