Шушунная версия. Иронический рассказ. Фэнтези?

               
               
                А, возможно, и не совсем фэнтези? 

          Раннее утро,  общеобразовательная   средняя   школа,  идет урок  литературы.  Тема  очень  интересная,  особенно  для  самого  преподавателя,  Нины  Петровны,  которая  дорожит  памятью  о  своём  любимом  поэте.  Да.  О творчестве  великого  русского  поэта,  Сергея  Александровича  Есенина.  А  сегодня – разбор  его  знаменитого  стихотворения  «Письмо  матери»,   нравившееся  лично  ей  еще  с  детства,  и  заданное  ученикам  на  дом  выучить  наизусть. Но,  к  немалому  её  удивлению, леса  рук  она  не  увидела,  никто почему-то не торопился. Странно  было  видеть  это  преподавателю. Поистине  прямо  «глас  вопиющего  в  пустыне». «Ну,  что  же» - чуточку  расстроилась  она. «Придётся,  видимо,  «насиловать»  и  снова  вызывать  с  помощью  верного  своего помощника,  журнала.  Ведь  бесценное  урочное  время-то  идёт!».
 
               Начав  изыскивать  кандидата  в  "умники",  услышала  вдруг знакомый,  вкрадчивый,  и  для  души  её,  да,  и  для  слуха,  давно  уже  опротивевший  голосок  с  «камчатки»,  который   услышать   Нина  Петровна   остерегалась  всегда.  Мельком  глянув  в  сторону  единственного  ученика,  кто  же  всё-таки  осмелился   и  «потряс  воздух»  возможным  знанием  заданного,  она  и  вправду  не  обрадовалась  нисколько.  Ей  вот  только  этого  товарища  не  хватало! Опять «Вовка-философ», по фамилии  Попугаев, вклинивается…  А  потому  что  он  «достал»  Нину  Петровну  уже  давно.  По  обычаю  задаст  он  какой-нибудь специально заготовленный  заранее  каверзный  вопрос,  и  снова  урок  сорвёт,  и   этим  задачу   свою  подлую   выполнит!  Ну,  да.  Дружкам  в  угоду…

             А  не  ответить  ему  иногда  не  представляется  возможным  вот  почему.  Вовка  необычайно  хитёр,  так  как  вопрос-то  задает  именно  по  теме  сегодняшнего  урока.  Вот  ведь,  что  делает,  негодник!  Да-да, чтобы  учителя  в  лужу  посадить  и  заодно  урок  сорвать  на  великую  радость  торжествующим  одноклассникам!  Не   впервые   ведь   происходит  подобное  сбивание  учителя  с  толку.  Слов  нет,  сам  мальчишка  очень  начитан,   умён,  но  с  каким-то  своеобразным   и  заковыристым  мышлением. В душе  она  согласна: соображает  он,  шельмец  этакий,  прямо  скажем,  прекрасно,  но  делает  это - чтобы  нахулиганить!  Только  что  ей-то  делать  сейчас?  Кроме  его,  Володи  Попугаева,  желающих отвечать  заданный  на  дом  урок, нет? Ладно,  так  и  быть.  Если  не  по  теме  начнет  словоблудием  заниматься – она  просто  возьмёт  и  остановит  его.

           В  связи  с  нравящейся  ей  темой  о  Есенине,  Нине  Петровне  ни  с  того,  ни  с  сего,  почему-то  вдруг  самой  захотелось  послушать, что  же  придумал  Вовка  и  какое,  интересно,  коленце  выкинет  он  на  этот  раз?  Тем
 более,  руку-то  всё  равно  никто  не  поднимает,  кроме  него?  И  учительница,  скрепя  сердце,  разрешила  Володе  отвечать.
 
     Поднялся   школьный  «философ»,  непокорный  чуб  пригладил  и  сразу  всех    успокоил: якобы,  никакого  срыва  урока  он  не  замышляет,  а  просит  ответить   ведь  только  на   два  вопроса.  Мол,  да-да.  Пусть  Нина  Петровна   особо   не   переживает,  вопросы  его максимально  приближены  к  сегодняшней  теме  о  великом  поэте. Он, Вовка Попугаев,  очень уважает  и  любит  поэзию  Сергея  Есенина, заданное стихотворение  знает  назубок  ещё  с первого  класса,  и  может  рассказать  его  хоть  сейчас,  однако  вопрос  в  другом… В  невероятно  интересном  и  для  учителя,  и  класса - тоже.

             Со  вчерашнего  вечера  его  страшно,  просто-таки  неимоверно  заинтересовало,  какая  зарплата  была  у  поэта  Есенина?  Сколько  зарабатывал  он  в  месяц?  Ну,  хотя  бы  приблизительно…Нет-нет!  Пусть  уж  Нина  Петровна  не  беспокоится!   И  классу   хихикать,  мол,  не  надо. Лично  сам  он  стихи  писать  и  показывать  их  учительнице  любимой,  убеждая,  какие   они   у  него  хорошие,   или,   тем  паче,  желая  тоже  стать  великим  поэтом,  он   ни  в  коей  мере   не  собирается!  Но  если   учитель   не  сможет  ответить, то  он  сходит  куда  надо,  заплатит,  слазает  в  Интернет  и  там  его, думается, просветят непременно.  А  посему  заданный  вопрос  снимается  автоматически.

Однако  есть  ещё  один,  намного  более  важный.  И  он,  Вовка,  настоятельно   просит  у  Нины  Петровны   некоторое  время   для   подробного   пояснения  его  сути.  Да.  Чтобы  всем  в  классе   уяснить  в   нём  самое  главное.  Так  как  произошло  вот  что.

               Мол,  вчера  вечером,  когда  он  готовил  уроки,  в   его  комнате  две  старенькие  бабули  находились: его  родная  баба  Клава  и  соседка  их,  баба  Шура.  А  вся фишка  в  его  рассказе-вопросе  в  том, что  обе  пенсионерки - бывшие учителя  с  более, чем  сорокалетним  стажем работы  в  школе. Да, к тому же, ещё  обе они – «Учителя  заслуженные». И  вот эти  умудрённые литературным опытом  ветераны,  узнав от  Вовы  ученика  про тему  сегодняшнего урока о творчестве  поэта  С. А. Есенина, чуть  ли  не  на коленях  упросили  его  прочитать  их  любимое  стихотворение  «Письмо  матери»  вслух.
 
             Да.  И  чтобы  прочёл  он  его  как  можно  чётче, с  выражением.  Бабули-коллеги  вдруг прямо  вот  сейчас  захотели,  давно  уже  соскучившись  «по  живому  слову»  живого,  современного,  ученика! И  он,  Вовка,  пошел  им  навстречу,  поднатужился  ради  такого  дела,  престижа  поколений,  и  прочёл,  в  результате  чего  затем  сразу  же  и  произошёл  приятный  для  него  конфуз.  Почему  приятный?  А  потому,  что  после  его  «выступления», потрясённые  бабули  в  один  голос ... дружно  заревели. А  успокоившись,  обе  смутились, стушевались,  и  ответили.  Мол, прочитанный  Вовкой  спич  понравился  им  до  невероятности! Однако  сразу  после  читки,  с  обеими бабулями  вдруг  стало  происходить  что-то  совершенно  непонятное...

                Посидев  некоторое  время  спокойно, «древние»  вдруг  излишне  громко,  к  тому  же, постепенно усиливая  тональность  звуков, и  вообще  не  соблюдая  должный  по  их  возрасту,  и  педагогическому  образованию  этикет,  горячо  заспорили.  А  когда  они  уже  и  вовсе  распалились,  Вовке  наблюдать  за  «предками»  стало  даже  интересно,  ибо  у  препирающихся  ветеранов  педагогики  дело дошло,  как  не  смешно  это  было  видеть,  чуть  не  до драки!  И  они  шаг  за  шагом  даже  и  самого  Володю  втянули  в  свой  пока  ещё,  правда, только  лишь  речевой  конфликт  повышенной  громкости. Но,  прислушавшись  к  словесной  перепалке  «древних»,  сама  тема  её  неожиданно  и  впрямь  заинтересовала  Вовку. А  классу  поведать?  Тогда  он  докладывает  о  причине  спора.

             А  интерес  появился  из-за  случайно  услышанных  из  перепалки  рассерженных  бабуль  необычных  дополнительных  сведений  из,  якобы,  сокровенной,  мало  кому  ведомой личной жизни  поэта.  Но  особенно  потрясли  заинтересовавшегося  умника  Вовку  две  весьма  любопытные  строки  из  второго  четверостишия  прочитанного  им  стихотворения.  Кстати, если  бы  не  эти  заинтриговавшие  слова  в  нём,  то  он,  Вовка,  вообще  не  стал  бы  вслушиваться  в  надоедливую старушечью  ругань.  И  вот  они,  эти,  вроде  бы,  мало  значащие  слова,  но  ведь  вскоре  даже  приведшие  к  драке  бабуль!  «Что  ты  часто  ходишь  на  дорогу,  в  старомодном  ветхом  шушунЕ?».  И
 ему,  Вовке,  ещё  подумалось: и  что  уж  в  них  этакого  особенного?  Но,  как  оказалось,  они  для  Вовки  мало  чего  значили,  но  зато  были  крайне  важны,  видимо,  для  сидящих  древних  профессиональных  педагогов-бабуль…

             А  потому  что  внезапно  соседка  баба  Шура  без  объявления  тревоги, с какими-то нелепыми обвинениями в адрес прочитанного  им,  Вовкой, творения  великого  поэта, прямо  этаким  настоящим  злым  коршуном  налетела  на  его  родную  бабушку  Клаву  с  упрёками,  основываясь  на,  якобы,  «достоверно  известных  ей  фактах»  из  личной  жизни  самого  Есенина! Вроде  бы,  поэту  в   своё  время  кто-то   написал,  укорив  его   в  недостаточном  внимании  к  своим  родителям,  слишком  часто  ссорящимся.  А,  в  частности,  к  матери.  Мол,  его  мать очень  сильно  тревожится,  грустит  о  сыне,  и  все  ждёт,  не дождётся  встречи,  часто  выходя  на  дорогу  в  видавшем  виды  «старомодном  ветхом  шушунЕ».
 
             И  баба Шура  теперь  даже  и  не  коршуном,  а  настоящим  соколом  взвилась, «напав»  на  бабу  Клаву  всего  лишь  за  эти  две  строки.  Да-да!  Седьмую  и  восьмую  из  стихотворения  «Письмо  матери».  И  вначале  она  затронула  строчку,  где  Сергей  Есенин  начинает  просить  маму  зазря  «шибко  не  грустить»   и  не  печалиться  о  нём,  о  сыне,  а  после  сразу  же  и  укоризненно  ввернул.  Мол,  ему  в  письме  сообщили,  что  ты,  мама,  для  чего-то  «часто ходишь  на  дорогу»,  к  тому  же,  почему-то  именно  «в  старомодном  ветхом  шушунЕ»? А  в  самом  конце  поэт,  уже  завершая  уникальное  стихотворение,  ещё  лишний  раз  упоминает  об  этом  же  шушуне!
 
             Но  только  теперь  поэт,  чем-то,  видимо  недовольный,  даже  не  просит  маму,  а  попросту  требует.  Мол,  ну,  «не  ходи  ты  так  часто  на  дорогу  в  старомодном  ветхом  шушунЕ»!  А  по  очень  давним  и  точным  сведениям  бабы  Шуры,  мол,  совсем  ведь  и  не  зря  приходилось  великому  поэту  повторно  упоминать  об  этом  злополучном  материном  шушунЕ!  И  тому,  мол,  есть  некая  серьёзная  причина! И,  мол,  эти  две  строки  поистине  поразительны,  если  более  глубже  «въехать»  в  их  глубинный  смысл… Якобы,  она,  баба Шура,  будучи  тогда  еще  совсем  молодой,  и  преподавая  в  школе  русский  и  литературу,  неоднократно   пыталась   объясниться   по   поводу  этих  двух  и  в  действительности  довольно-таки  странных  строчек  стиха  поэта  с  некоторыми  известными  литераторами.  Только  вот  в  те  строгие  цензурные  времена советского периода, из её благой затеи, к  сожалению,  ничего не получилось...
 
             И  она  попросила  Володю  с  бабой  Клавой  прямо  сейчас,  как  можно  глубже   вдуматься  в  две  загадочные  строки, полные, по  её  словам,  до  сих  пор  никем  так  и  не  выясненной  тайны  из  личной  жизни  великого  поэта.  Баба  Шура  со  слезами  на  глазах стала  умолять  втроём  попытаться  вникнуть  в  их  подноготную. Мол,  ведь  упомянутые строки  любого  трезво  мыслящего человека просто-таки обязаны  заставить  задуматься  об  истинном  их  смысле  и  предназначении.  Ведь  после  их  скрупулезного  осмысления,  они  обязательно  кое  в  чём  даже  и  сами  засомневаются… Да-да!  Она  уверена.  И  это  касается  как  раз  излишне  частых  выходов  матери  поэта  на  дорогу  встречать  сына … в  какой-то  неподобающей,  затрапезной  одежде… В  старом,  ветхом  шушунЕ.
 
             И ведь это чудное  стихотворение,  вполне  естественно,  было  опубликовано  и  вскоре  стало  широко  известным. Однако, как  уже  упоминалось  выше, по прочтении странных двух строчек, у  вдумчивого  читателя,  даже  и  не  имеющего  семи  пядей  во  лбу,  в  мозгу  самопроизвольно  некий  логичный  вопрос  возникнет.  Мол,  что?  Уже  и  надеть  ей  кроме  старьЯ  больше  нечего?!  И  повторный  вопрос.  Для  какой  такой  надобности  матери  настолько  часто  на  дорогу-то выходить? Собственно  говоря,  ему,  её  сыну,  признанному  поэту  Сергею  Есенину,  вполне  возможно,  и  перед  людьми  не  очень-то  удобно  становится… Вы  спрОсите,  отчего  и  почему?
 
             Да,  хотя  бы  лишь  оттого,  что  сын  ее  может  попросту ...  стесняться до предела заношенного старого шушунА материного!  И  он  именно  поэтому  уже  у-м-о-ля-ет  свою  мать  не  встречать  его  в  оном  шушуне    затрапезном!  И  поэтому  и  стих  он  заканчивает  уже требовательным напоминанием. Мол, ну, ты  «не  ходи  так  часто  на  дорогу  в  старомодном  ветхом шушуне»!  Однако старенькому  педагогу бабе Шуре, пускай даже и являющейся «Заслуженным  учителем»,  неудобно  осуждать  великого  поэта. Но,  тем  не  менее,  все-таки она  решила  напрямую  спросить  бабу  с  внуком  вот  о  чём.

Мол,  а  разве  не  догадываются  они  оба,  кто  является  истинным  виновником  не  особо  приглядного  внешнего  вида  матери  поэта?  Ну,  да.  Здесь имеется  в  виду  уже  не  единожды  упомянутый  шушун!  Что?  Не  знают  они?  А  вот  ей,  бабе  Шуре,  всю  её  долгую  преподавательскую  жизнь  хотелось  докопаться,  выяснив  одно  важное  лично  для  неё  дело.  Правда,  теперь,  из-за  давности  лет,  навряд  ли  у  кого  что  точно  и  выяснишь… Но  бабе  Шуре  хотелось  узнать  только  одну  простецкую  истину.
   
             Ну,  а  почему  бы  поэту  лично  самому,  допустим,  на  большой  праздник,  маме  своей  какую-нибудь  телогрейку  дешевенькую  не  прикупить  бы?! А?!  Вместо  этого  шушунА  ветхозаветного, аж  дважды  в  одном  стихе им  самим  упомянутого?  И  бабе  Шуре,  как  и  много  лет  назад,  после  прочтения  стиха  так  и  хочется  снова  укорить  поэта.  Мол,  ну  что  же  ты?!  Купил  бы  ты  матери  новый,  чем  столь  часто  в  стихе  об  этом  ветхом  шушуне  толковать!  Ведь,  помнится, в  одном  из  писем  сыну,  мать  и  впрямь  просила  шаль  ей  выслать.  Или  самому  привезти. А  отцу – какие-нибудь  порты  бы.

             Со  слов  оправдывающейся  матери  в  письме  сыну,  этакое  тряпичное  нищенство  творится  и  не  только  в  их  доме,  Есениных,  но  и  везде  по  стране.  И  эти  «большие  недостатки»  связаны  с  послевоенным  тяжёлым  временем…Поэтому,  мол,  неоткуда  им  денег  взять  на  чрезвычайно  дорогую  верхнюю  одежду.  Но  мнение  до  предела  возмущённой  бабы  Шуры  по  поводу  не  высланной  сыном  одёжки  для  мамы-папы  ещё  с  её  молодости - одно.  От-ри-цательное!  И  оно  у  неё  и  до  сего  дня  нисколько  не  изменилось,  и  пусть  никто  не обижается  на  неё,  Шуру  старую!  Мол,  если  сам  поэт  не  купил  матери  обновку – тогда  и  упрекать  её  нечего  за  вид  её  отнюдь  непрезентабельный!  Что?  Разве  не  так?!
 
             И  баба  Шура  в  гневе  даже  дважды  топнула  ножищей  немалых  размеров.  Мол,  вот  такое  у  неё, у  учителя  с  полувековым  стажем,  своё, окончательное  резюме! И  по  трясущейся,  разгневанной  бабе  Шуре  было  воочию  видно  праведное  её  возмущение!  Тут  и  Вовка  забеспокоился.  Впору  прямо  хоть  «скорую»  для  распалившихся  бабуль  вызывать.  Зато  бабушка  Клава,  тоже  «бывшая»,  и  также  «Заслуженная  учитель»  литературы  и  русского  языка, в  противовес своей  коллеге-соседке,  бабе  Шуре,  после  её  этакого  страшного  «обличительного»  выступления,  вдруг  ударилась  совсем  в    другую  ипостась. А  против  клеветы  соседки!  В активную защиту  и  поэта,  и  его  любимой  мамы!
 
             Как   оказалось,  ведь  и   у  бабы  Клавы  всю  жизнь  была  своя,  совершенно  отличная  от  нападок  бабы  Шуры,  «колокольня»  в  видении  упомянутых  выше  двух  злополучных  строк!  И  о  шушуне,  и  о  причине  частых  хождений  матери  на  дорогу,  и  ещё  о  многом  другом.  Что  ведь  на  самом-то  деле  мать  свою  Сергей  Есенин  не  только  искренне  любил,  а,  в  полном  смысле,  поистине  боготворил!  Мол,  согласно  имеющимся  и  сейчас  в  архиве письмам-документам  поэта,  он  родителей  не  забывал,  часто писал  им,  и  нередко  ездил   к  ним,  и  даже  неоднократно  жил  с  ними  в  доме!   И  ей, бабе  Клаве,  мол,  кстати,  достоверно  известна  такая  вот  приятная  деталь: куда  именно  потратил  молодой  поэт  первый  свой  гонорар!

             Да-да! Уважающий  и  любящий  родителей  Сергей Александрович  купил  тогда  матери  все  новое!  Дорогую  меховую  шубу, платье,  валенки,  варежки.  И  плюс  еще - точно  такой  же  шушУн  (называемой  в  народе  телогрейкой).  И  отца  не  обидел,  подарив  ему  белый  овчинный  полушубок,  меховую  шапку,  и  тоже  валенки.  И  с  пустыми  руками  поэт  в  свой  «низенький  дом»  никогда  не  являлся,  язвительно  ввернула  баба  Клава  в  адрес  соседки  бабы  Шуры,  нападающей  на  поэта  по  своему  бесстыдному  невежеству!  Мол,  и  пусть  будет  ей,  Шурочке  бесталанной,  хотя  бы  сейчас известна  вот  эта  информация,  подтвержденная  документально!
 
             Что  в  декабре 1918  года, Сергей  Есенин вытребовал в Профессиональном Союзе писателей специальный документ,  необходимый  для  показа  властям  в  месте,  где  проживают  его  родители.  Да.  Чтобы  эта  серьёзная  бумага  оберегала  бы  стариков  от  всяческих  реквизиций  и  налогов  на  их  личное  хозяйство.  Вот так-то! И  это ли  не  истинная  забота  о  родителях, а?!  Шурочка  ты,  мол,  бестолковая?!  И  взъярившаяся,  возмущённая  баба  Клава  в  приступе  собственной  правоты,  и  появившейся  секундной  вседозволенности, совершенно  неожиданно  этакой  маленькой  злой  орлицей  с  визгом  кинулась  на  бабу  Шуру  с  целью  выцарапать  ей  глаза!  Мол,  ах  ты  карга  старая?!

            Мол,  если  наш  великий поэт Сергей  Есенин  почИл,  то  есть,  преставился,  она  думает, что его честь и  достоинство  совсем  уже  и  защитить  более  некому?! И  после  сих  справедливых  слов,  баба  Клава  обе  растопыренные  сухие  ручки  в  один  момент  запустила   в  седые  лохмы  соседки, буквально  повиснув  на  много  более  рослой  бабе  Шуре,  намереваясь  крепко  потаскать  их.  И,  вполне  возможно,  даже  местами  и  прорЕдить!
 
            Тут уж  ученику Владимиру самому пришлось вклиниться между развоевавшимися  бабулями  и  разнять  не  на  шутку сцепившихся «знатоков личной жизни великого  поэта»,  за  следом  сделав  попытку  помирить  их  за  предложенным  им  чаем. Однако и «за круглым столом»  не  успокоилась  бабуля  его  Клава.  Не  выдержав,  она  выждала  удобный  момент  и  затем  окончательно «добила»  бабу  Шуру  ещё  одной,  не  менее достоверной информацией, якобы,  почерпнутой ею,  Клавой, когда-то у очень близкого родственника поэта.  Мол,  к  сведению  совершеннейшей  невежды  бабы  Шуры,  мама  Сергея  Есенина  была  женщиной  простой,  очень богомольной  и,  как  и  множество тогдашних  деревенских  жителей,  невероятно  экономной,  особо  имея  в  виду  одежду.

             К тому же, если учесть тогдашнюю нищету в полуголодные годы гражданской войны  и  последовавшее  затем страшное  послевоенное лихолетье, то творимое матерью поэта чересчур  уж бережное ношение одежды  ожидать  с  её  стороны,  конечно  же,  вполне  следовало. Поэтому  новую  одежду, подаренную сыном, она  из-за  боязни  её  запачкать,  или  слишком  быстро  износить,  надевала  лишь  «на  выходы  в  свет».  По  большим  престольным  праздникам.  Ну,  как  бы  она  посмела  использовать  её  для  длительного  ожидания  приезда  сына?  Чтобы  торчать  ей  во  всем  новом  на  безлюдной,  ужасно  пыльной  дороге,  по  которой  постоянно  бродит  скотина  всякая?
 
             По  словам  бабы  Клавы,  сам   Сергей  Александрович  еще  задолго  до  создания  своего «обличительного»  стихотворения-шедевра, неоднократно твердил, выговаривал маме, буквально уши ей прожужжал, умоляя  не  выходить  встречать  в  неподобающем старьЕ!  Но увещевания  сына-поэта  были  безрезультатны,  и  не  единожды  помянутые демонстрации матерью «ветхого старомодного шушуна» продолжались, несмотря на уговоры. И, мол, именно  из-за  этого  он пошёл на хитрость, вынужденный обратиться  к  маме способом  иным! Да. Чтобы через этот  специально  написанный  для  матери  стих,  отосланный  вместе  с  письмом,  упросить-убедить  маму  не  выходить  столь  часто  встречать  его  в  подобной  "шикарной"  одежде...
 
             И  именно  поэтому-то  «ветхий шушун»,  как  уже  упоминалось,  и
 фигурировал  в  стихе  даже  дважды!  В  самом  начале  стиха  он  упрашивал  свою  маму,  а  в  конце  уже  настоятельно  требовал.  Мол,  ну  «не  ходи  так  часто  на  дорогу  в  старомодном  ветхом  шушуне».  Не  ходи! Затем  великолепное  стихотворное  произведение  «попало»  к советским  поэтам-песенникам,  в  результате  чего  и  появилась  прямо-таки  за  душу  берущая  бесподобная  песня,  которая  сразу  полюбилась  россиянам.  А  особенно   популярной песня стала «в местах не столь отдалённых». И  вот что занимательное, и  даже  мистическое,  получилось  с  уникальным  стихом-песней.
 
             Ведь, в  конечном-то  итоге,  мать  поэта  чисто  интуитивно  оказалась  намного  умнее  и  прозорливее  многих,  и  многих  читателей!  И  даже  самого  сына-поэта!   А  потому  что   если   бы   мама  его,  согласитесь,  при  каждом  выходе  для  встречи  сына  красовалась  бы  в  купленных  сыном  на  первый  же  свой гонорар  обновках, а  не  «блистала»  бы  убогостью  ветхого,  затрапезного  шушуна,  то  откуда  взялась  бы  гарантия  того, что  Сергей  Есенин  смог  бы  написать  для  матери  столь  прекрасное  стихотворение?! Да!  Вряд  ли.  А  просто  не  было  бы  стопроцентной  гарантии,  потому  что  в стихе-шедевре отсутствовала бы она, самая заглавная «изюминка»!  Верно?!  И  речь  идёт  о   неоднократно  уже  помянутом  «старомодном  ветхом  шушуне»!
 
             А  без  стиха,  само  собой  разумеется,  и  уникальная   песня   бы  не  состоялась.  Правильно? Но так уж, видимо, суждено  было  сложиться,  и  мама  своим  материнским  чутьем  инстинктивно,  подспудно,  подтолкнула  сына  к  созданию  столь  выдающегося  стихотворного  чуда!  И  сын-поэт,  устав  бороться  с  родительницей  давно надоевшими  ей  уговорами  и  увещеваниями,  и  даже  требованиями  ну,  «не  ходить  так  часто  на  дорогу  в  старомодном  ветхом  шушуне»,  в  итоге  увековечил  этой  за  душу  берущей  песней  и  себя,  и  маму-провидицу!
 
             После  произнесения  настолько  длинной  тирады,  тщедушная  телом  бабушка  Клава,  этак  свысока,  победно  глянув  на  свою  мощную  коллегу,   (а  ведь  на  самом-то  деле  смотреть  ей  приходилось  снизу  вверх,  так  как  она  была  много  ниже  рослой  бабы  Шуры!),  вдруг  презрительно  «добила»  её,  процедив  сквозь  зубы.  Мол,  ну, что,  подруженька  ты  моя?  Выкусила?! А?! Будешь теперь знать, как моих любимых поэтов обижать!  Но  в  этот  раз  до  предела  возмущённая  баба  Клава,  кажется,  и  вправду  «лишку  дала  и  палку  перегнула».  И  потому-то  стала  последней  каплей  унижения,  которая  окончательно  переполнила  чашу терпения  опростоволосившейся  бабы  Шуры!
 
             Поэтому  в  корень  озлившаяся  соседка,  видать,  более  уже  «не  вынеся  позора  мелочных  обид»,  скопировав действия  известного  нашего  лидера,  дерзко  плеснула  в  лицо  не  на  шутку  возгордившейся  бабы  Клавы  отнюдь  не  капелькой,  а  щедро,  целым стаканом,  крепко  заваренного  чая! И  все  правильно! Бабулям-педагогам  и  в  самом  деле  стоило  бы  поменьше  вредные  телевизоры  смотреть,  на  старости  лет  беря  оттуда  примеры  хулиганского  негатива…И  ещё  хорошо  то,  что  «одарила»  коллега-подруга  Шуру  чайком  почти  уже  остывшим.  И,  как  после  примирения  честно  созналась  она  сама,  перед  проведением  данной  «остужающей акции»,  своё  «орудие возмездия» коллега-педагог  вначале  пригубила.  А  не  сильно  ли  горяч чаёк-то?

             Но  зато  и  сама  баба  Шура  не  хило  потерпела  от  агрессии,  потому  что  в  состоянии  стресса,  совсем  того  и   не  заметив,  метельным  вихрем  пробежавшись  до  дома  своего  по  снегу  в  одних  лишь  носочках!  После,  конечно, Володя  сам  отнёс  ей  и  валенки,  и  шубу,  и  платок.  И  по  слёзной  просьбе  успокоившейся  бабушки  Клавы,  сразу  же  сбегал  и  привёл  соседку  обратно.  В  запасных  валенках.  Мириться.  Таким  образом,  по  сути,  ничем  и  закончилась  эта  «дружеская  полемика»  ветеранов  педагогической  службы.  К тому  же,  наставников-то  отнюдь  не  простых,  а  «Учителей  заслуженных»!

        Вот потому-то у Володи и возник вопрос к их любимому преподавателю литературы,  Нине Петровне.  Мол,  а  вот  как  лично  она  бы  могла  осветить  эти  и  вправду  озадачившие  их  троих,  две  строки  из  шедевра  великого  русского  поэта,  Сергея  Есенина? Разумеется, с  позиций  педагогики?  И  лучше  бы, конечно,  современной,  а  не  устаревшей,  не  той,  какая  у  его  бабуль-ветеранов? Он, Вовка-философ,  естественно,  нисколечко  не  сомневается  в  познаниях   их  глубокоуважаемого  учителя, а поэтому слёзно просит,  он  попросту  умоляет  её  помочь  ему,  "сирому  и  убогому",  разобраться  в  столь  заинтересовавшем,  но  излишне  сложном  для  него  вопросе!  Однако  если  уж  Нина  Петровна  не  уверена  в  своей  версии,  то  пускай  хотя  бы  приблизительно  скажет,  чью  же  из  двух  бабушкиных  гипотез  она  поддержала  бы,  и  которой  из  них  отдала  бы  предпочтение?  А  завтра,  подготовившись,  пусть  ответит  тогда  Нина  Петровна  классу  более  конкретно.

        В классе немедленно установилась выжидательная гробовая тишина, а  бедная  Нина  Петровна  вмиг  поняла  только  одно: цели  своей  этот  умник  «Вовка-философ»  снова  достиг… Добился,  и  урок  таки  сорвал…Но,  на  её  счастье,  слава  Богу, именно  Вовка  Попугаев  и  спас  педагога  от  позора.  Да-да,  от  незнания,  как  бы  ей  выкрутиться  и  не  уронить  себя,  попытавшись,  насколько  можно  умнее  ответить  на  столь  каверзный  вопрос. А  потому  что  её  хитроумный  «спаситель-философ»  сумел  дотянуть  своё  сорокаминутное  мудрствование  до  самого  звонка,  который  в  создавшейся  для  неё,  учителя,     неприятной  ситуации,  впервые  стал  по-настоящему ... долгожданным!
 
        Почему?  А  всё  потому.  Ведь  сигналом  об  окончании  урока  Вовка  хотя  бы  на  время  освободил  её  от  обязательного  ответа  ждущим  ученикам,  которые  заранее  стали  ехидно  ухмыляться  и  торжествующе  хихикать  в  кулаки.  Ну,  а  по  приходу  домой,  перепугавшаяся  Нина  Петровна,  конечно,  будет  искать  материалы,  пороется  везде, почитает, хорошенько обдумает столь  неординарный  вопрос,  и  посоветуется  с  теми,  кто  может  владеть  необходимой  информацией. Ну,  нельзя  ей,  учителю  с  немалым  уже  стажем, да  ведь  еще  и  классному  руководителю, перед  своими  учениками  лицом  в  грязь  упасть! Да,  и  вообще.  О  подлинном  смысле  и  впрямь  загадочных,  не  единожды  упомянутых  выше  строк  в  стихотворении,  нужно  крепко  помозговать.
 
        К  тому  же,  капитально  поразмышлять  придётся,  по-видимому,  и  не  только  ей  одной,  так  как  дело  это,  по  всему  чувствуется,  отнюдь  не  простое… Ведь  вряд  ли  кто  сейчас  точно  прознает  об  истинных  мотивах  настоятельной  просьбы  сына-поэта  к  своей  матери  по  поводу  её  излишне  частых  выходов  на  дорогу  встречать  сына  в  «старомодном ветхом шушуне». И  вправду. Отчего,  по  какой  такой  причине  великий  народный  русский  поэт  С. А. Есенин  в  адресном  стихотворении  «Письмо  матери»  вынужден  был  упомянуть  о  материном  «шушуне»  даже  дважды: в  самом  начале,  и  оной  же  маминой  одёжкой  свой  литературный  шедевр  и  завершить? Или  это  просто  «бред  сивой  кобылы»  с  молодости  помешавшихся  на  "старомодном  ветхом  шушуне"  двух  стареньких  учительниц?  Но  ведь  учителей-то,  в  конечном  итоге,  всё-таки, "Заслуженных",  а  не  рядовых?  А  как  вы,  господа  читатели,  считаете?