Милосердие в аду. Часть пятая. Глава 7

                МИЛОСЕРДИЕ   В  АДУ

                Роман в 5 частях
                с эпилогом

                Часть V

               

                Глава 7

                Зоя


Смутное чувство тревоги быстро исчезло,  когда Зоя бежала по коридору 2-го отделения, обгоняя понурые спины больных.
Её отделение было на том же этаже, но — через лестничную площадку.
— Оленька, — крикнула она на ходу процедурной медсестре, — срочно! Там плохо! Поставь шприц кипятить пятиграммовый.
Медсестра скинула тёплый халат, сняла туфли, натянула валенки, надела белую медицинскую косынку с красным крестом на лбу и торопливо уложила под неё сзади рыжие букли.
«Гер Artz! Pliis, тьфу, пожалуйста, нет, bitte», — лихорадочно вспоминала слова, выбегая из корпуса. Бежать пришлось вдоль стен. Она специально скинула тёплый халат, чтобы в белом и в косынке с красным крестом её не окликнули и не задержали немцы, стоящие в оцеплении. Но солдат выставили для охраны дороги к инфекционному корпусу, и то, что происходило за их спинами, их не интересовало.
— Herr Arzt! Herr Arzt! (Господин доктор!) — на пороге лазарета закричала она, ещё не отдышавшись и глотая пар выдыхаемого воздуха. Кулачки забарабанили в дверь.
Зоя ударила совсем громко и, постанывая, сорвала белую косынку и стянула  через  голову  с  шеи  серебряную цепочку с крохотным кулоном «Кошачий глаз», подарок мужа.
Скрипа сапог испугалась. «Вдруг дверь откроет простой немец. Что ему говорить?»
На пороге оказался фельдарцт Краузе. Зоя обрадовалась, она сразу узнала главного начальника в лазарете. Он часто ходил вместе с Александром Ивановичем по территории больницы. Но сейчас фельдарцт был то ли встревожен, то ли обозлён чем-то. Забинтованной в гипсе рукой он отгородился от медсестры, заглянул за её спину и широко оглянулся вокруг. Тревога прошла, осталась злоба.
— Was ist das? Verstehen Sie nicht, was heute passiert? Woher zum Teufel kommen Sie? Antworten Sie! (Что это такое! Вы что, не понимаете, что сегодня происходит? Откуда вы, чёрт возьми? Отвечайте!)
«Antworten», — Зоя поняла и, заглядывая немцу в глаза, через узкие щели, в самую их серую бегающую растерянность, быстро заговорила.
— Пожалуйста. Bitte. May Arzt krank. Geben sie mir bitte Kamphara. Zwei... (Пожалуйста. Мой врач болен. Дайте мне пожалуйста камфору. Две...) две ампулис! Дайте! — с плачем кинулась она, уже  ничего  не  боясь,  к  отступившему немцу и успела засунуть в карман его халата цепочку с кулоном. Немец начал было взвывать, но Зоя наклонилась и попыталась поцеловать забинтованную руку.
— Geben! Geben sie mir! (Дайте! Дайте мне!)
Краузе откинул её руку и с отвращением посмотрел на недостойное поведение русского медицинского работника. Перед ним стояла в валенках, в помятом и кажется даже где-то разорванном халате, без медицинского убора, с разбросанными по плечам рыжими вьющимися волосами, плачущая... — он даже не мог подобрать правильное название увиденному.
Будучи убеждён, что иначе никак не выйти без шума из этой ситуации, так как русские в своём отчаянии идут до конца, себя не жалеют и бывают непредсказуемы, — испытывая всё нарастающее отвращение при виде льющихся ручьями слёз молодой женщины, — он жестом ещё раз остановил её.
— Warten Sie! (Ждите!) — сказал он, уходя.
«Даст! Даст! Человек же!» — радостно думала Зоя, перетаптываясь на снегу.
… Дверь снова открылась.
— Bitte. Und H;rauf mehr machen. (Возьмите. И прекратите больше этим заниматься.)
Руки Зои вскинулись, и она, словно грушу с ветки, сорвала две ампулы из толстых пальцев-веток.
Бросилась обратно.
— Verr;ckte Russen. Es gibt keinen Zweifel. (Сумасшедшие русские. Нет никаких сомнений), — проговорил Краузе, глядя на чёрные заплаты на подошвах валенок, взметающих комья снега за собой.
Счастливая Зоя бежала к «русскому корпусу» и крепко сжимала в левой ладошке две ампулы. Масляный раствор камфары перед уколом должен быть немного разогрет в тёплой воде. Но времени не было, и она грела ампулы в кулачке, стараясь не пропустить внутрь холода и удерживая их осторожно, чтобы не обломить тонкие стеклянные концы.
— Оля! Вот! Скорее! Не спрашивай! Скорее! — бормотала она под руку медсестре.
Зоя протёрла руки раствором серебра, так как другого ничего не было, намочила кусочек чистого носового платка, приберегаемый для таких случаев, и, подняв высоко над головой шприц, побежала на 2-е отделение. Она неслась как ветер, увёртываясь среди медлительных и удивлённых больных. Шприц как знамя реял над всеми.
— Ты куда, Зоя? — услышала за спиной голос Нины.
— К Константину Сергеевичу. Ему плохо.
Добежав до четвёртой палаты, она увидела пустое инвалидное кресло в центре и Изю, сидящего на его кровати в чёрной кожаной куртке.
— Тётя  Зоя! — Изя поднялся с радостной улыбкой. 
Сердце стучало и рвалось. Ещё некоторое время Зоя смотрела на воротник, пуговицы, на карманы куртки, которую Костя берёг и собирался в ней вернуться в редакцию. Карманы уже были чем-то набиты и некрасиво топырились.
— Зоинька, а ты не знаешь? Он поменялся с Изей и ушёл.
— Как ушёл... поменялся?
Изя широко улыбался. Он знал, что Зоя заботится о его друге и так же любит его. Шапка съехала на брови.
— Я поет Костатин Данилов! Я знаю стихи, — вдруг заговорил он и встал ровно, как учили.

Атавляю песенку про Русь!
Напевая, аба мне подумай,
И тибе я песне азавусь.

Зоя отодвинула его. На кровати матрац был скомкан и сдвинут. Сквозь сетку просматривались у самой стены тряпки, густо пропитанные чёрно-бурой кровью и сукровицей.
— Когда? — смогла только выговорить она.
— Да только что. Как ты ушла, так он и пошёл. Вся их... компания пошла.
Взмахивая руками, как крыльями, Зоя полетела уже после первых слов: «Да только что», ничего не видя перед собой.