15. Интим не предлагать?

Двести Дней Света или во всём виноват нос

15. Интим не предлагать?

  Дин слушал её рассказ, кивал, улыбался, радовался тому, что сами собой, куда-то ушли напряжение и страх, которые были между ними в начале. Светлана Павловна словно оттаяла, стала такой милой, домашней, родной. В какой-то момент Дин взял её за руку.
 Мгновенно настала тишина. Светлана Павловна, казавшаяся ещё секунду назад, расслабленной и весёлой, замолчала прямо на середине фразы и принялась освобождаться, по одному выдирая свои пальцы из руки Дина. Когда цель была достигнута, она с удивлением посмотрела на свою руку, будто первый раз её увидела. Затем шумно набрала в себя воздух и выдохнула:
 – Прости! Я, наверное, и правда, неправильная женщина. Возможно, к некоторым вещам мне придётся заново привыкать.
 Она осторожно положила свою руку поверх руки Дина, видимо, решив не откладывать процесс привыкания в долгий ящик.
 – А у тебя руки красивые, – зачем-то сказал Дин.
 – Врёшь ты всё… хотя приятно. Только зря стараешься.
 – Разве?
 – А ты как думал? Я про себя и так всё знаю. Даже не пытайся произвести на меня впечатление своими наивными комплиментами.
 – Ладно, наивными не буду, – согласился Дин, – Попробую какими-нибудь другими. Ну, скажем, неприличными.
 – Нахал!
 – Тебя что-то смущает?
 – А тебя самого не смущает, что ты пытаешься вешать на уши лапшу женщине, которая старше тебя! Женщине, которая каждое утро смотрится в зеркало! Которую ещё в детском садике дразнили то Бабой Ягой, то «сестрёнкой Буратино»!
 – Почему «сестрёнкой Буратино»? – Дин опешил от такого прозвища.
 – Ну, говорили, что мой нос специально вниз загнули, чтобы не торчал вперёд, как у Буратино.
 – Смешно. А кроме носа ты ещё чего-нибудь стесняешься?
 – Да разве носа мало! Блин… Звучит как-то двусмысленно. Каламбур какой-то получается.
 – Между прочим, я в этот твой нос влюбился ещё, когда его на Таньке увидел!
 – Ты сам-то понял, что сказал? – рассмеялась Светлана Павловна.
 – Да. Звучит странновато, – поддержал её Дин, – но ведь это же правда. Я на самом деле влюбился в этот ваш фамильный нос. И не только в него. Вся твоя «нестандартная» внешность – это на самом деле и есть то, что мне в тебе так нравится. Ты живая, неправильная и поэтому красивая, непохожая на пластмассовую куклу, у которой все пропорции выверены до миллиметра. И не надо мне в очередной раз перечислять весь список твоих «недостатков» – я их и без твоей помощи знаю и люблю.
  Светлана Павловна глубоко вздохнула и, вдруг, посмотрела на Дина взглядом, которым большие смотрят на маленьких.
 – Ну и что же нам с тобой теперь делать? – спросила она и уточнила, – Что дальше? Как ты себе представляешь? Мы будем с тобой по улице за ручку ходить и в кино на последний ряд билеты покупать?
 – Если тебе нравится, то и это тоже. Хотя мне кажется, что есть много способов провести время поинтереснее.
  Светлана Павловна заглянула в его глаза пристально, и с каким-то недоверием. Затем она отрицательно замотала головой и заговорила, сначала тихо и медленно, а затем постепенно увеличивая громкость и темп.
 – Нет… Нет… не думаешь же ты, что… Да никогда в жизни! И думать такое не смей! Ничего себе… размечтался!
 – Я не понял, что за паника? – возмутился Дин.
 – Вот именно не понял! Одно дело – встречи, взгляды, ничего не значащая болтовня… одним словом – лёгкий, воздушный роман. А ты собрался… ЭТО! – в запале праведного гнева Светлана Павловна даже не сообразила, как прилично назвать в разговоре с Дином всем известный процесс.
 – Никогда! Слышишь, никогда в жизни я не насиловал женщин и не собираюсь начинать, пусть даже и с тебя, – попытался успокоить её Дин.
 – Что значит «…даже и с меня…», почему «даже»? – в Светлане Павловне вдруг проснулось уязвлённое самолюбие.
 – Я хотел сказать: «…тем более с тебя», – поправился Дин, но видя, как вспыхнула Светлана Павловна, понял, что сморозил глупость. Попытавшись ещё раз исправить ситуацию, предложил третий вариант, – просто «...с тебя», – и замолчал, окончательно деморализованный собственной тупостью и косноязычием.
 – Ты, уж, определись – на что я гожусь, а на что не гожусь, – съязвила Светлана Павловна.
 – А это можно узнать только экспериментальным путём, – передразнивая её ответил Дин.
 – Ну, и пошёл ты этим твоим «экспериментальным путём» – иди себе на здоровье! Только меня не трогай.
 – Это как понимать?
 – А вот так и понимай, что я не запрещаю тебе экспериментировать, но запрещаю ко мне прикасаться.               
  Светлана Павловна смотрела взглядом победителя. Дин задумался. С минуту он что-то бурчал себе под нос, а потом, просияв лицом поинтересовался:
 – А мысли вслух произносить не запрещается?
 – Нет.
 – Тогда закрой глаза и слушай. Перебивать, возражать и вообще разговаривать нельзя. Глаза открывать – тоже нельзя. Одним словом – замри.
  Некоторое время Дин любовался профилем Светланы Павловны, одновременно стараясь поймать настроение, а затем начал говорить:
 – Света… как же непросто это всё сказать-то… я тебя очень сильно люблю… Так уж получилось… Прости... Наверное, ты и так об этом уже давно догадалась. Иначе, чем ещё объяснить то, что ты настойчиво пытаешься обращать моё внимание только на твои недостатки. Зря… На самом деле, для меня все они давно стали любимыми особенностями твоей необычной внешности. Вот, например, ты постоянно напоминаешь про твой нос. Я не стану повторять всё то, что я уже про него говорил. Ты это и так знаешь. Точно не помню, но, кажется, Гоголь писал, что нос дан человеку не просто так, он возвышается над лицом, как утёс, о который разбиваются все жизненные невзгоды. Вообще, мне кажется, что мы слишком часто о нём говорим. А, ведь, рядом с ним есть ещё глаза! Такие красивые. Такие невозможные. Знаешь, если долго смотреть в твои глаза, то можно представить себе, что там, в чёрной глубине твоих зрачков – другая вселенная. И в ней есть свои галактики, и звёзды. А на планетах шумят неземные леса, и неземные моря бьются своими волнами о неземные скалы. И всё это – в твоих глазах. В двух прекрасных, роскошных глазах… глазах цвета осени.
  Теперь мне хотелось бы коснуться твоих губ. Именно коснуться. Я давно уже мечтаю сделать это. Не словами, как ты, может быть, подумала, а своими губами. И не просто коснуться, а целовать их. Целовать жадно, жарко, страстно, нежно и мучительно долго. И, при этом, обязательно зарыться руками в твои волосы, наслаждаясь их упругостью и густотой. Гладить их. Вдыхать их аромат. Ещё я хотел бы… 
(Автор приносит свои извинения. Данный фрагмент эротического содержания находится в стадии редактирования и будет добавлен по готовности.)
 ...вверх…
  Дин замолчал и откинулся на спинку кресла. Молчала и Светлана Павловна. Она сидела, не шевелясь и, кажется, даже, не дышала. Дин вспомнил, что просил её без разрешения не открывать глаза и не говорить, поэтому, чтобы не разрушать тишину, почти шёпотом сказал:
 – Отомри.
 Светлана Павловна продолжала сидеть, не двигаясь и не открывая глаз ещё несколько, бесконечно долгих, минут. Затем она не меняя позы начала говорить негромко и равномерно, подражая манере Дина.
 – Какая же ты, всё-таки скотина. Я могла ожидать чего угодно, но не этого. Ты же меня, фактически, трахнул! Я и раньше слышала, что у женщины главная эрогенная зона – это мозг! Но на практике узнала это только что!
 – Всё правильно! Женщины любят ушами. И вполне естественно с моей стороны было заняться любовью именно с тем органом, который для этой цели предназначен.
 – Жаль! Но в нашей жизни всех этих сладких моментов не будет!
  Светлана Павловна повела плечами и отвернулась. Дину показалось, что в её глазах блеснули слёзы. Оттого, что на улице было прохладно, а в машине они сидели уже достаточно долго, все стёкла покрылись туманом и стали абсолютно непрозрачными. Дин понял, что Светлану Павловну не интересует происходящее на улице. Она просто прячет лицо. Тогда он решился нарушить запрет. Дин притянул её руками к себе, она послушно позволила ему повернуть голову, и Дин принялся целовать её в губы. Светлана Павловна стала отвечать практически сразу. Но как-то странно, вяло, словно нехотя. Дин вначале было напрягся, но вскоре понял, в чём дело. Светлана Павловна, попросту не умела целоваться! И, видимо, до смерти боялась обнаружить это своё неумение. Впрочем, Дин успел заметить, что она довольно быстро учится.