Неведомое. Глава ХLIV

(продолжение. Предыдущая глава ХLIII– http://www.proza.ru/2020/04/12/2013)

(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

       Солнце уже давно миновало зенит, когда германские дипломаты вернулись в стан разбойников. Пока германцы исследовали окрестности, Молдаван приказал привести на остров их лошадей.
        Хотя день обещал быть жарким, заметно посвежело, с болота потянуло сыростью и над водой стал расползаться быстро редеющий сизый туман.
        Большинство бандитов спали в доме или прямо на земле вокруг потухшего костра, над которым все еще висела на вертеле туша свиньи, искромсанная ножами до костей. Обитатели лагеря, вернее, те из них, кто еще стоял на ногах, играли в карты за одним из столов. Время от времени игра прерывалась грубой бранью и даже безобразными драками.  Драчунов никто не разнимал, пока кто-нибудь из них не хватался за нож. Тогда на таких наваливались гурьбой, отнимали нож, вязали руки и усердно колотили. Недалеко от стола уже валялся один убитый в домотканой рубахе, обильно пропитанной подсыхающей кровью. Его убийца сидел на земле возле лавки со связанными за спиной руками и разбитым в кровь лицом. Он отчаянно ругался, и просил дать ему выпить. На связанного никто не обращал никакого внимания, только Молдаван, когда заканчивался кон и по- новой раздавали карты, иногда бил его по голове кулаком и грозился: - Ничаво-ничаво, Гвоздарь! Федька приедет – узнаешь – по чем фунт лиха! Он с тебя семь шкур спустит за смертоубийство, дурак!.. Почто загубил Фофана? А-а?
       Убийца ничего не отвечал, а только таращил на него безумные пьяные глаза и кричал хриплым пропитым голосом: - Дай вина, вражина! Одну только кружку!
       - А вот хрен тебе, душегуб! – злорадно отвечал Рома и, издеваясь, подносил к его лицу стакан с рубиново-красным напитком, который ему услужливо подавал виночерпий, сидевший у бочонка с деревянным ковшом в руках. – Что? Вот близко, однако, а не достанешь!
       Связанный изо всех сил рвался из пут и пытался достать губами стакан, но только напрасно тратил силы.
       - Похоже, эти животные считают такую забаву очень смешной, экселенц! – сказал фон Страух, с омерзением глядя, как потешаются над сотоварищем другие разбойники.
       - Сколько всего вы убили людей, майор? – неожиданно спросил фон Лютцов. Он с любопытством смотрел на помощника прищуренными глазами.
       - Зачем вы спрашиваете, ваше превосходительство? Неужели вам это так интересно? –   с некоторым удивлением задал встречный вопрос фон Страух.
       - Отвечайте по существу, Фредерик! – повышая голос, довольно желчно сказал советник. – И навсегда запомните - подчиненный не должен задавать какие-либо вопросы вышестоящему начальству, если они не имеют отношения к его прямым обязанностям! Его дело исполнять свой служебный долг и слушать руководителя! Вы меня поняли?
       - Простите, экселенц!
       - Итак, майор, сколько врагов Рейха вы уже успели уничтожить?
       - Во Франции на Марне батарея, которой я тогда командовал, накрошила несколько сотен лягушатников, экселенц.  За тот бой я получил свой первый Железный крест…
       - Нет, майор, я интересуюсь, сколько вы лично убили людей?
       - Трудно назвать точную цифру, ваше превосходительство. Двух человек я убил на дуэли еще в юности. Возможно, трех или даже больше французских кавалеристов застрелил из револьвера, когда неприятельские уланы ворвались на артиллерийские позиции моей роты. Потом  уничтожил еще восемь целей по заданию руководства в Европе. А вот в Того, на африканских территориях,  которые попали под юрисдикцию Германии в июле прошлого года, пришлось пострелять. Мне с двумя славными ребятами, моими, кстати, однополчанами, удалось истребить целую колонию разношерстных белых поселенцев, отказавшихся покинуть территорию, которая должна была перейти под управление германской администрации. Несмотря на предупреждение о принимаемых по отношению к ним и их семьях мерах, они вздумали отстаивать свою независимость с оружием в руках! Мы охотились за ними около месяца и перебили почти половину из них, пока оставшиеся в живых, не сообразили убраться подальше.
       - Да, помню, что был большой международный скандал! Дипломатические круги четырех государств: Германии, Англии, Бельгии и Португалии сваливали эту бойню друг на друга… Зато результат оказался просто замечательным. Претендентов на эту территорию в Африке не осталось совсем, и оформление договорных документов прошло без каких-либо сложностей… Насколько я помню, майор, тогда, кроме мужчин-колонистов разных национальностей погибли и их семьи. Было убито … э-э-э…  несколько женщин и детей? Не правда ли?
       - Точнее, восемнадцать женщин и девять детей, экселенц…
       - Вы тоже приложили к этому руку, фон Страух?
       - Нет, ваше превосходительство! Я лично не стрелял в женщин и детей!
       - Ну, что же, Фредерик… С одной стороны – это делает вам честь… Безусловно, вы сохранили в себе старый прусский рыцарский дух!.. А с другой… А с другой стороны  - это большой изъян для солдата! Слезливая немецкая сентиментальность, майор! Она может помешать исполнить солдату свой долг в некоторых щекотливых ситуациях, когда для блага Рейха мужчине нужно быть безжалостным и даже жестоким!
       Фон Лютцов испытующе посмотрел в глаза майору: - Боюсь, что вы не сможете переступить через  свои наивные представления о гуманности, майор, если вам когда-нибудь прикажут убить женщину или ребенка! В вашей природе, фон Страух, как я вижу, уже глубоко заложена гнилая основа цивилизации, не позволяющая человеку возвыситься над обычными людьми и стать полубогом! 
       - Простите, экселенц, я – солдат! Я готов выполнить любой приказ командира, если речь идет о врагах рейха! Но я не вижу необходимости истреблять женщин и детей во имя неких высоких целей! Мне претит сама мысль - воевать с противником в юбке или коротких штанишках! Вряд ли можно стяжать славу победами над таким неприятелем!
        - Вот как? Я так и думал, Фредерик! – советник с любопытством оглядел помощника с головы до ног, как будто впервые увидел его.  – Кроме славы и воинских почестей,  следующих за храбрыми воинами по полям сражений, есть еще такая  неприметная штука, как простая необходимость. Как правило, она бывает невзрачной и скучной, бывает, что и неприятной, бывает, даже весьма грязной. Она не столь ярка, как славные подвиги, но она также важна, как и героические деяния…  Возможно, что ее значение в исходе дела оказывается решающим, и даже превосходит все прочие составляющие успеха… Если совершать подвиги – удел храбрецов,  то выполнять грязную, но необходимую работу могут только умные, особо доверенные люди, в надежности которых нет никаких причин сомневаться!
       - Вы во мне сомневаетесь,  ваше превосходительство?
       - Пока нет, майор… Тем не менее, я предпочел бы иметь помощником подчиненного, который, выполнит мое любое приказание, не колеблясь ни секунды! Вы меня поняли?
       - Так точно, экселенц! Я готов выполнить все, что вы прикажете!
       - Отлично, Фредерик! – усмехнулся фон Лютцов. - Вы, оказывается, гораздо быстрее и лучше соображаете,  чем я думал!..

       Предводителем разбойников оказался господином средних лет с холеным породистым лицом, в клетчатом мышиного цвета костюме, котелке и с изящной тросточкой черного дерева в руке. Он возвратился на остров, когда  контуры берега почти совсем освободились от клочьев ночного  тумана.
       Атамана привел зверообразного вида мужик в заплатанной посконной рубахе серого цвета, холщевых портах и в донельзя помятом картузе со сломанным козырьком. Наиболее точно описать портрет проводника можно одним словом – громила. Он был  приземист и длиннорук. лицо его, заросшее бородой до самых глаз, выражало природную свирепость и больше напоминало морду диковинного лесного зверя, нежели человеческий облик.
       Громила шел впереди с седельными сумками через плечо и осторожно ощупывал шестом дорогу. Его спутник шел следом, держась за обрывок веревки, которым была перепоясана рубаха ведущего.
       Едва проводник и его спутник  ступили на твердую землю, как громила бросил шест, которым проверял дорогу, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Тут же раздался ответный свист.
       Не прошло и минуты, как на тропинке показалась группа разбойников, с криками бегущих со всех ног навстречу пришедшим.
       Между тем, господин в котелке и его устрашающего вида спутник, пройдя всего несколько шагов по тропинке, остановились.
       Поперек дорожки, ведущей к гати, лежал в траве один из упившихся до положения риз, бандитов.
        Холеный господин подошел к нему и попробовал сапогом расшевелить неподвижное тело. Потом кончиком трости повернул голову пьяного лицом к себе.: - Хорош, красавчик! Нечего сказать!.. Черт! Опять перепились, сукины дети!: - Эй,  приятель!.. Да живой ли он?..
       - С прибытием, Федор Дормидонтыч! – приветствовал атамана подбежавший Молдаван. – Да жив он, живехонек! Че яму сдеется-то!
       Человек в котелке тычком трости вернул лицо лежащего в первоначальное положение и обратился к Роме: - Сколько это будет продолжаться, любезный друг мой? А?
        - Да шо с их взять, Федор Дормидонтович!  Скоты воны! Скоты и есть! Стоит токма отлучиться ненароком, как на тебе! Перепьются, передерутся и, как водится, убьют кого, неловким случаем!
       - Что? Опять кого-то убили?
       - Дык, не извольте гневаться, Федор Дормидонтович, сомлевши, вишь, оне от винопития-то… Разумом от ущербны!..
       - Черт знает что! А трезвые-то есть среди вас?
       - Дык, я вот тверезый!
       - Это я вижу! Новости какие есть?
       - Есть, как не быть! Гвоздарь за картами уходил Фофана по пьяному делу… Зарезал…
        - За что?
       - Дык, кто его разберет! Сначала заспорили, потом по мордасам прошлись… Ну, Гвоздарь и сунул ножик под ребра Фофану. Насмерть убил…
       - Душегуб где?
       - У столов, возля кострища валяется… Суд не правили, тебя ожидаючи… 
       Некоторое время атаман молча смотрел на Молдавана, играя желваками на скулах. Потом отвел взгляд, аккуратно переступил через  пьяного и неторопливо направился вглубь острова.
       - Это все новости?
       - Ни, не все!.. Вот ныне двои германских земель немца вас дожидают. Раненько,  в самое утречко пожаловали. Грят, по важнецкому делу…
       - Где они?
       - Дык, у костра же!
       - Лучшего места не нашел для иноземцев?
       - А энто чем плохо, Федор Дормидонтыч?
       Атаман махнул рукой:- Иди вперед! Гони всех от столов взашей. Мы с господами германцами беседовать будем!
        - Не извольте беспокоиться, Федор Дормидонтыч! Мы это… мигом!

       Когда атаман и его устрашающего вида слуга подошли к столам, труп убитого уже унесли, а его убийцу двое бандитов пытались поставить на ноги, чтобы увести куда-нибудь подальше.  Федор Дормидонтович остановил их движением руки: - Момент! Оставьте его!
       Потом улыбнулся дипломатам и с некоторым изяществом приподнял над головой котелок: - Минуточку терпения, господа! Я прошу прощения, сначала - суд, а дело будет чуть позже… Надеюсь, вы меня извините? Правосудие не займет много времени… У нас здесь все делают без особых бюрократических проволочек!
       Он подошел к связанному Гвоздарю, которого усадили на лавку, и буднично спросил Рому Молдавана: - Он убил Фофана?
       - Он самый! Все видели, и я сам видел!
       - Отлично! Это значит, что виновность преступника доказана  многочисленными свидетелями… Виновен!
       В руке атамана в мгновении ока и непонятно как оказался  маленький двуствольный пистолет, хлопнул выстрел, и голова Гвоздаря резко дернулась от убийственного удара пули.
       Тело  убитого еще продолжало нескладно валиться с лавки, а Федор Дормидонтович уже любезно раскланивался с германцами: - Еще раз извините за задержку, господа! Дисциплину и порядок стараюсь поддерживать неукоснительно! В этом я настоящий педант и большой зануда!..
       Германские дипломаты быстро переглянулись. Фон Лютцов старательно изобразил на лице некое подобие вежливой улыбки и приподнял над головой кепи: - Мы все понимаем, господин …э-э-э…
       - О-о!.. Миль пардон!.. Разрешите представиться! Моя фамилия Пупырев, а зовут меня Федор Дормидонтович. Я дворянин, уроженец Саратовской губернии. Авантюрные  ветры романтики и приключений носили меня по всему свету, от Алеутских островов до Африки, Южной Америки и даже далекой Австралии. В здешних местах я поселился совсем недавно. Замучила ностальгия, знаете ли! После двенадцати лет скитаний воздух отчизны оказывает на меня целебное воздействие…
       - Прошу прощения, господин Пупырев, думаю, что у нас с вами еще найдется подходящее время для более тесного знакомства. Мы тогда непременно послушаем воспоминания о ваших странствиях по всему свету и приключениях во время оных.  Стократно прошу извинить нас, но неумолимое время вынуждает нас пока лишиться такого высокого удовольствия. Время поджимает, Федор Дормидонтович! Перейдемте к делу, если вы не возражаете!
       - Вы правы… Месье Молдаван мне уже изложил в двух словах, чего вы хотите, господа дипломаты… Полагаю, я и мои ребята сможем быть вам полезны в качестве, так сказать, весомого аргумента в споре с графом Лукониным… Если мы договоримся, господа!
      - Вас не устраивает перспектива получить за древний артефакт сумму в двадцать пять тысяч марок золотом, господин Пупырев?
      -  Эта сумма будет выдана мне при окончательном расчете?
       - Разумеется!
       - Аванс в три тысячи марок…
       - Вы получите двадцать пять тысяч помимо аванса!.. Поймите, Федор Дормидонтович, если вы со своими ребятами сейчас не поторопитесь, то мы рискуем потерять все! Помещик Луконин тоже охотится за этой исторической реликвией. Насколько я знаю, этот господин единственный из местной знати, кто располагает  серьезной военной силой.  Мне известно, что граф намерен уже сегодня захватить артефакт. Предупреждаю, одолеть его будет непросто!
       Господин Пупырев презрительно скривил губы: - Пустое, господин советник! У меня только здесь на болотах больше сорока испытанных бойцов! При необходимост можно будет собрать еще с полсотни по окрестностям. Но я думаю, большой аврал и не понадобиться. Сегодня же артефакт будет у нас в руках!
       - Большинство ваших ребят – пьяны, Федор Дормидонтович! У меня большие сомнения, что они на что-то способны сегодня!
        - Я лучше знаю своих людей, господин дипломат! От возлияний они только злее становятся!
       - Тогда поспешим! Трубите общий сбор, господин Пупырев! Желательно выступить уже сейчас, иначе рискуем опоздать на дело! Было бы досадно нам упустить артефакт, а вам и вашим ребятам лишиться изрядного куша в двадцать пять тысяч золотых марок!
       Атаман быстро глянул на фон Лютцова такими жуткими глазами, что у старого дипломата тут же сдавило горло от страха. Советник германского посла вдруг понял, что под холеной внешностью собеседника таится настоящая бездна первобытного, смертельно опасного, почти не человеческого ужаса, встречаться с которым ему – кадровому германскому офицеру, до сих пор еще никогда и нигде не приходилось.
     Фон Лютцов не смог выдержать этот леденящий душу взгляд василиска. Невольно содрогаясь, он отвел глаза в сторону, уже сильно жалея, что в своей точно просчитанной игре сделал очень высокую ставку на этого непредсказуемого русского бандита с глазами самого дьявола.

(продолжение следует. Глава ХLV– http://www.proza.ru/2020/04/30/535)