Весенняя тоска. Продолжение

     С Галей, одной из бухгалтеров, Соня даже очень близко подружилась.
     Галя давно тут работала; она знала всех, и её все знали. Особенно бывшие дети-блокадники, потому что Галя тоже была из них. И муж её, классный водитель, тоже из детей-блокадников. Когда-то он на их автобазе работал. Это он потом, когда стал глохнуть, - последствия детской контузии от какой-то бомбёжки во время войны - не пересдал на права и пошёл в грузчики. Но пока работал здесь, у них своя компания образовалась. Поскольку складывалась компания в шестидесятые, во время юности Галки и Павла, то все в ней были спортсмены, туристы (двое даже альпинисты)и многие играли на гитаре. Но никто так не играл, как Павел. Вот тоже удивительно: глухой-то глухой, а музыку слышал... Да он и не совсем был глухой; так, тугоухий; только на машине ему нельзя. А так-то он всё слышал; правда, часто переспрашивал.
     Соня вошла в Галкину с Павлом компанию, как когда-то в студенческую компанию Виктора. Она была там, пожалуй, самая молодая; поэтому к ней все были особенно, несколько покровительственно, внимательны.Но как-то совсем необидно-покровительственно, а как к младшей сестрёнке.
     И снова Соня ходила с ребятами по лесам, спала в палатке, сидела у костра... Всё как бы то же, да не то: Витьки у неё больше не было... И заветный домик косарей под Вериговщиной она никому не показала. Тот, где они бывали вдвоём. Что ушло - то ушло...
     Галя с Павлом жили тоже в коммуналке, и была у них большая уже, одиннадцати лет, дочка Танюша. Такая самостоятельная девочка, что они даже не боялись оставлять её одну, когда на выходные уходили в леса; а раньше всё с собой брали. Таня у них и сама в каком-то подростковом туристическом клубе была, так что сложилось у них полное взаимопонимание. И к Соне Танюша быстро привязалась. Соня всегда легко находила общий язык с детьми. Она ведь не зря в педагогический пошла - как раз из-за этого.
     Хорошая семья, дружная, любящая. Соня с ними буквально нашла себя...
     Но бывали дни, когда Галка с Павлом боялись собственной дочки. и не зря боялись. Дело в том, что у них иногда случались запои. То ничего-ничего, а то вдруг - раз, и накроет. На неделю, на две... Нет, они не буянили; но полностью уходили в это своё состояние и выйти из него никак не могли. Аж пока не схлынет... Таня в этих случаях уезжала к брату Гали на другой конец Ленинграда. Там и жила, пока Галя с Павлом пили. А возвращалась строгая-строгая, и родители сейчас же прижимали уши... Брат у Гали был старший и очень любимый; но всего его влияния не хватало, чтобы горю помочь.И на работе про Галкину слабость знали; но терпели, потому что лучшего работника было не найти. Даже не упрекали. Делали вид...
     Когда кончался запой, Галя работала за двоих, даже домой работу брала. Выглядела она пришибленной, просто раздавленной тяжестью своего греха. На губах у неё всё время играла виноватая улыбка; она всем поддакивала и смотрела такими глазами, что Соне плакать хотелось от жалости... А что она могла поделать? И никто не мог...
     Потом всё забывалось, и опять начинались походы, и палатка, и песни у костра...

          (Продолжение следует)