Где родился Игорь Скляр

 Телепроект 2007 года

Игорь Борисович Скляр родился 18 декабря 1957 года в Курске, учился в музыкальной школе. Закончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. Работал в труппе Ленинградского Малого драматического областного театра. В кино снимался со школы - в фильме "Юнга Северного флота", "Только в мюзик-холле", "Берегите женщин». Слава пришла к Скляру после фильма Карена Шахназарова "Мы из джаза". Когда он спел "Комарово" - один из первых хитов И.Николавева, статус его можно было назвать поистине звездным. В восьмидесятые был секс-символом СССР.  Заслуженный артист РФ.

1.

Я родился в Курске. Мама и папа были инженеры – строители. Папа был талантливым человеком, но при этом очень рассеянным. Он мог выйти осенью на улицу, забыв надеть брюки. У него под пальто иногда были только подштанники. А мама была женщина боевая, напористая. До 5 лет я маму звал по имени, а бабушку - мамой. Родители работали, а меня часто оставляли с бабушкой, иногда даже с прабабушкой, которая приходила пешком из деревни за 7 километров. Я до сих пор помню ее гречишный суп. Она варила гречку, лук, чуть-чуть картошки. И это было так вкусно, что я до сих пор помню, но никак не могу повторить. Прабабушка Полина, которая умерла почти в 100 лет, ходила пешком из деревни в город с двумя мешками через плечо, читала без очков и  рассказывала мне истории про 1905 год, У нее было два брата. Один был на фабрике и бастовал, а другой служил в полиции и забирал бастующих. Так случайно получилось. Старший брат приходил  домой и кричал на младшего: «Как ты можешь? Уходи отсюда, подлец!» И бил по зубам. А потом старший брат в форме, с шашкой - он был урядником - тащил младшего в участок за его политические взгляды и убеждения.
         Юность отца прошла в немецком плену. Их угнали с Украины. Сестру они прятали, закапывали в ботве, в гнилой картошке, чтобы ее не изнасиловали. А как голодно им было! Я однажды ночью увидел, как он встает и столовой ложкой ест сахар прямо из сахарницы. А мама с братом жила в деревне. Их отдали родне, потому что дедушка ушел на войну и потом не вернулся. И  они жили у родни, но там было восемь своих детей, надо всех кормить. Их с братишкой посылали на поля собирать кизяки,  коровьи лепешки. Холодно, падает снег, они босиком, плачут. Но должны принести мешок. Бабка ставила на стол чугун картошки. Кто успел, тот и съел. А кто не успел – так ложись.


2.

Я родился на юге России, эти места знамениты соловьями, яблоками, железной рудой. Провинциальный городок сплошь состоял из деревянных купеческо-мещанских домиков, одноэтажных, двухэтажных, которых сейчас совсем не осталось.
         Весь Курск стоит на холмах. Мы с них катались зимой на лыжах, летом на велосипедах. Мое детство проходило в прекрасных условиях – во дворе целая футбольная команда, даже две. Лет в 12 мы переехали на центральную улицу, в первый 9-этажный дом в городе. Где-то к зиме мои друзья решили меня испытать. Они вызвали меня поздно вечером на улицу, я вышел, ничего не подозревая, и вдруг меня стали бить впятером. Причем, что называется, ничего личного. Это была такая проверка на вшивость. Мне было очень обидно. Я с ними неделю не разговаривал. Но поскольку у нас была одна футбольная команда, а я хорошо играл в футбол, они дали мне понять, что без меня - никак. Когда по весне резали тополя, весь город был усыпан ветками, из которых мы делали шпаги. Тогда шли «Три мушкетера». Это было очень романтическое время. И сражения шли до выбитых глаз.


3.

Я учился в физико-математической школе. У нас были сложные отношения с классной руководительницей. В то время я уже снимался в кино. Меня случайно поймали в Москве в метро, и я снялся в фильме «Юнга северного флота». Когда я попал в кино, мне это показалось тем местом, куда действительно стоило попасть. В 14 лет я стал сниматься, полтора года провел вне семьи, и родители вдруг решили приехать на мои съемки в Севастополь. Я иду с сигаретой, и вдруг - мама с папой. Я: «Здравствуй, мама!» Она вместо «Здравствуй» сказала: «Сынок, ты куришь?».
         Когда я снялся в кино, у меня появилась масса поклонниц. Телефон  звонил без остановки. Он был очень простой: 222-33. Когда я снялся в кино,  по этому телефону стали звонить полгорода девушек. Это было самое тяжелое время. Моя мама сходила с ума. Она приходила на обед, и телефон звонил всё время. Она довольно резко посылала, потому что там или молчали, или: «А Игоря можно?» Эти девушки говорили своим молодым людям, что наша звезда местного разлива так зазналась, что ни с кем не хочет разговаривать. И после уроков меня стали приходить бить. Каждый день. Я пошел заниматься боксом, потому что мне надо было каждый день драться.


4.

Мы брали музыкальные инструменты: гитары, усилители, барабаны. И шли вечерами и ночами на наши знаменитые камни. Это было место, куда приходили музыканты, там устраивали концерты. У нас была к ним бешеная тяга, мы сами шили штаны вот такой ширины, мы приталивали рубашки, чтобы они были по фигуре. Мы отращивали волосы, при этом в школе зачесывая их так, чтобы всё это выглядело пристойно. Мы пили плодово-ягодное вино за 87 копеек. Называлось оно «Волжское». Бутылочка типа пивной с козырьком, как у водки, желтого цвета или зеленого. Иногда мы напивались до поросячьего визга.
         У нас был ключ на чердак нашего дома, на крыше мы любили гулять, потому что тогда нас никто не видел, и мы были выше всего города. Мы могли голиком загорать, мы иногда на улицу кидали бомбочки. Это единственное, чем я был связан с химией – мы делали их из пластилина, а внутрь клали фосфор, бертолетову соль. Взрыв не сильный, но от него получалось большое черное пятно на мостовой.
Я хотел жениться в 15 лет. Меня не пустила мама. Я ей за это потом был очень благодарен. Взрослые лучше знают и понимают, что нам нужно в жизни. В 15 лет жениться не надо, но я хотел. Мне казалось, что это навсегда.


5.

Я в те времена не был театралом. В Москве меня не приняли никуда. Там все абитуриенты поступают в Щукинское, в Щепкинское, в ГИТИС, во ВГИК. И я поступал везде и проходил, но в итоге меня никуда не приняли. Декан со слезами мне говорила: «Вы должны учиться, это несправедливо! Езжайте быстрее в Ленинград!» И мы с ребятами побежали на поезд, перескакивая железнодорожные пути. А надо было спрыгнуть, пробежать, влезть на другую платформу, опять спрыгнуть, опять влезть. И на полутоварном поезде с деревянными скамейками мы приехали в Питер.  У меня были белые штаны и джинсовая куртка моего московского друга. Когда я утром приехал в Питер, я вдруг увидел себя. Весь грязный! Я приехал, тут же прошел консультацию и первый тур. Думаю: «Теперь я свободен!» Прямо на мраморной лестнице стояли диваны, откидные креслица, как в театре. Я сел и задремал. Меня будит солнце в глаза, уже закатное. «Фамилия как?» «Скляр!» «Бегом, там чуть ли не последняя десятка». Так что в Питере я достаточно беспроблемно поступил, хотя чуть не проспал.
Я поехал в Ленинград еще и потому, что я никогда в нем не был. Москву я знал, а Питер для меня был городом-загадкой, городом-сказкой, о котором мне рассказывал мой друг. Я представлял себе этот город по коробкам конфет «Ленинград».