Армейские истории 4. Сверхурочное дежурство

                Всем студентам-лейтенантам 80-х годов,
                прошедшим «последипломную практику»
                в Советской Армии
       

         - Рота-а подъём ! Эй, вы, ханурики-бездельники, моторов долбанных подельники, вставайте, родная ТЭЧ ждёт вас ! – начал утреннюю побудку долговязый Витёк и резко зажёг свет в комнате.
         - А-а-а-а, идти бы вам всем на ..., - забубнил со сна Славка, кудрявый парнишка с невинным лицом старшеклассника и с единственным хобби на гражданке – телескопостроением, человек, так и не научившийся в армии правильно материться, но регулярно и упорно пытавшийся в этом преуспеть.
         - Славик, ты опять наклонения не те употребляешь, - съязвил Витёк, заправляя кровать, - подымайся, давай, звездочёт ты наш, линза скоро треснет от твоей задницы, окуляры протирать пора.
         Третий обитатель комнаты, маленький шустрый Юрик, вскочил сам, поправил свои всклокоченные со сна вихры, и, сделав несколько разминочных движений, побежал к подоконнику, где красовался его новенький катушечный «Маяк-206». Юрик родом с краснодарской станицы и потому всё делает быстро, чётко, по-деревенски сноровисто и умело.
         - А ты, Игорян, «метео - белая кость», чё всё дрыхнешь ? Думаешь, раз на построение не ходишь, можно на массу давить ? Принимай вертикаль давай, ромштексы в столовке скоро закончатся ! – заорал Витёк мне прямо в ухо.

         Приоткрываю один глаз. Вокруг все суетятся, натягивают форму, проверяют планшеты. Да, придётся вставать. Сегодня ведь на дежурство. Опять !!! Это ж надо, только вчера утром сменился, а сегодня снова на сутки… Надоело, сил нет. И куда только КЗоТ смотрит ? Хе-хе, да и нет его здесь. «Устав – наш царь и бог !». Эх, жизня-я…

         Зевнул. И ещё раз зевнул. Не-а, неохота вставать, полежу минуточек десять ещё, подремлю. Чё ж я там во сне интересное такое видел ?
         За окном темнотень и непогода. Декабрьский студёный ветер играет с приоткрытой форточкой. Из коридора слышен топот мужиков, спешащих занять очередь в умывальник. Очередное утро офицерского общежития.

         Юрик врубил, наконец, свой маг.
         «А бедный Вася бутылки сдаёт, а бедный Вася похмельем страдает…» - захрипел из гигантских колонок голос молодого Шевчука.
         Да уж, не подремлешь больше. Хорошо хоть вчера не пили. А то бы как «Вася», мучился бы сейчас. И как я дошёл до жизни такой ? Технический спирт лопать… ужас ! Да я ж вообще не пил год назад. Ну, почти. Португальский портвейн «Kopke», болгарское винцо «Малина», токайское… бывало потреблял в умеренных дозах. Эх, чего только не было в нашем гарнизонном магазинчике ! Так нет же, Горбач пришёл, ускорение затеял, борьбу за трезвость развёл. «Полностью прекратить производство вин к 1988 году !», - сказал. Мол, устал – «пей компот, он жирный, в нём соседи всю посуду перемыли», хе-хе. А праздника хочешь - дуй спиртягу и будь доволен. Тьфу, б-р-р…

         С подоконника раздаются новые завывания уфимского самородка: «Я больше не люблю-ю лежать с тобой в постели-и ! Обрыдла мне давно-о твоя смешная грудь ...»
         Оп-cтоп ! Вспомнил я сон. Мне ж грудь женская снилась ! Обнажённая. И не смешная вовсе, а весомая такая - килограмм этак на восемь потянет, не меньше. Колыхалась призывно, чертовка. А вот лица хозяйки её не помню, может быть даже и красивая была…
         Да и не важно ! Как говорит мой лучший друг Гарик, уже познавший все тайны любви: «В таких случаях, Кузя, на лицо не смотрят, его можно и тряпочкой прикрыть, если не очень».
         Да вот, увидел на грех. Ну, и что теперь с этим сном делать ? Как забыть-то ? В какую дырку засунуть его ? Эх-х, как бы на самом-то деле увидеть… А то ведь всем говорю, что видел… да и не только… А сам…. ни большую, ни маленькую… ни даже смешную… М-да, прапор наш на метеостанции, Коля Изгачёв, чует это, хитрец. Подсмеивается надо мной, шутки шутит, подмигивает. Найдём, мол, тебе кралю здесь. Да на фиг они мне все сдались, эти б-б… как бы помягче-то сказать… м-м-м… девушки нехорошие ! Ф-у-уу…
         Но вот только сон… Эх, xорошо бы забыть его поскорее.

         Хлопнула дверь. Мои соседи убежали на построение. Они – бывшие студенты-технари из МАИ, ХАИ, УАИ и прочих советских авиационных институтов. Им после получения дипломов «повезло» сначала стать офицерами настоящими, а только через два года – офицерами запаса. Служат они в технико-экспуатационной части нашего авиаполка (в ТЭЧи), проверяют и отлаживают разные там самолетные приборы, подвешивают бомбы, ракеты, заливают спирт в противообледенительные системы и при этом никогда не забывают аккуратно слить его в бутылочку после приземления.
         Служат они как нормальные люди – по восемь часов в день, с двумя выходными. Я - тоже «двухгодичник»,  но служу дежурным синоптиком на метеостанции. Прогнозы составляю, бюллетени погоды на перелёты летчикам выдаю, шторм-предупреждения выписываю (это когда тучи метлой никак разогнать не удаётся, хе-хе). Работаю - сутки, а трое – должен отдыхать. Должен-то должен, но, как говорится, не обязан. То штат недоукомплектован, то сменщик в отпуске или заболел. Сейчас как раз такой случай - «некомплект плюс отпуск». Вот и пашем с начальником через сутки. Одна поблажка – не надо с утра на плацу торчать, командирские указивки и разносы выслушивать.
 
     …За всё время службы я всего несколько раз на построении и был. На день Военно-воздушных сил, например. Стоишь в строю радостный как пионер. Парадная форма – синяя, погоны – золотые, августовское солнышко в очках бликует, душа в предвкушении весёлого вечера ликует, командир с начштаба благодарности объявляют, распорядок праздника утверждают: баня, концерт и неофициальная часть. Пьянка-гулянка то есть. Красота !!!
         А в прошлом году ещё интереснее было - футбол затеяли. Кубок части. Стадион с большим полем, ворота с сетками у нас есть. Судей настоящих с ближайшего города выписали, форму достали. Всех, кто имел дело с мячом, по командам распределили. Меня тоже взяли, хотя играл так себе - «пин-перепин», но уж очень хотелось. И не зря хотелось – в том матче я гол забил ! Ощущение потрясающее, когда от тебя вдруг мяч в чужие ворота заскакивает, в сетке трепыхается, а вокруг человек триста орут как оглашенные. Да, больной я футболом, будь он неладен…

         Ну вот, оделся наконец: рубашка с погонами, галстук, куртка техническая зимняя на ватине, штаны тоже технические, зимние, с начёсом, шапка-ушанка из голубой овчины с кокардой. Солидно.
         А на ноги, на ноги-то вот что ? Что-о-о-о ??? Футбол, зараза, будь он трижды неладен…

         Андрюша, тоже бывший студент, верховода наш спортивный, уговорил вчера после ужина мячик попинать в «дутике». Ну, это в спортзале таком надувном. Когда вокруг снег, мороз и ветер, в кайф ведь побегать полураздетым. Вот только пол там – голый бетон, а не мягкая травка. Ну и в пылу атаки Андрюша, бык этакий, огрел меня своим «копытом» по лодыжке ! Упал я на бетон - завыл от боли. Футбол сразу кончился, началась скорая помощь. Ребята дотащили до общаги, смазали ногу какой-то горячительной мазью, замотали эластичным бинтом и пошли доигрывать матч. За ночь боль утихла, но к утру нога раздулась так, что перестала влезать в ботинок.

         И что теперь делать ? Что ? Идти на дежурство надо, но в чём ?  А может валенки у Радика из соседней комнаты попросить ? Он постоянно в караул зимой ходит – ему положено иметь.
         Сбегал, получил. Здоровенные, выше колен. Тяжеленные как вериги, твердые как броня. Но нога влезает свободно. Посмотрелся в зеркало: ни дать ни взять - Сусанин перед выходом в лес.
         Всё. Пошёл.

         В холле первого этажа перед дверью на улицу бросаю взгляд на столик с почтой: может и мне что-то есть ? Как же греют здесь письма, как всё время ждёшь их, эти маленькие весточки из другой жизни ! Там остались твои большие планы, там шумят и сверкают твои любимые улицы любимого города, там в любимых театрах идут любимые спектакли ! Так начитаешься новостей «с воли», что хочется выйти за КПП, побежать в чём есть на станцию, сесть на поезд и больше не возвращаться сюда никогда…
      …Есть ! От родителей. Это хорошо. Внутренне улыбаюсь. Но как-то вяло и кисло. Почему ? Да просто уже три месяца как жду конвертиков с правильным, слегка детским, почерком. Из Москвы, от девушки.
         Нет их, и уже не будет никогда. А чего, ты же сам так хотел ?! Тебе ж надоела роль «просто друга» ?!  И хватит ныть и страдать, забудь и точка !  Да, надо забыть. Но как же щемит-то всё время в груди - каждый день, каждый час…  Ничего, ничего - не слюбилось, так перетерпится !

         Иду на завтрак в столовую. Честь по ходу отдаю: маленьким звёздочкам – иногда, нехотя и не глядя, большим звёздочкам – всегда, тщательно и красиво. Армия, блин…

         …Подхожу к столовой. У нас с лётчиками разные столовые, наша – техническая, у них – лётная. Вот вроде бы стоят два одинаковых длинных ангара рядом, но начинка у них разная.
         Вот разденусь сейчас, сяду за столик, подойдёт официантка и спросит: «Вам бифштекс, отбивную или ромштекс ?» И я скажу: «Ромштекс». Не потому, что люблю или хочу ромштекс, а потому что на ужине вчера бифштекс брал, а на обеде – отбивную. И по такому кругу уже второй год. Озвереть можно. Ну, да, так хищников кормят в зоопарке: с утра до вечера - одно мясо. Мол, у вас, технарей работа физическая, энергозатратная, на свежем воздухе – надо вам мясных белков больше потреблять ! Тьфу, уже кишки все болят от них.
         На последнем дежурстве повариха лётчикам ужин привезла: рыбка тушёная в соусе, блинчики с повидлом, фрукты. А на завтрак - так вообще:  омлетик, творожок со сметанкой и кофе с шоколадом. Озвереешь тут, глядя на такое.
 
     …Однако быстрей надо дожёвывать, а то новый начальник за опоздание может и пистон вставить.
         Двигаюсь на метеостанцию. Топать до неё три с половиной километра, есть время поразмышлять обо всём. За моей спиной остались наша общага, несколько пятиэтажек с офицерскими женами и детишками, магазин, почта, школа, столовки. По левую руку от меня проплывают - дом офицеров, учебный корпус, плац, казармы, штаб, баня, а справа – КПП, склады разные и самое ценное у нас здание – финчасть. Здесь денежное довольствие выдают – по 210 рэ на каждую лейтенантскую душу ежемесячно. И куда столько ? Где их потратить-то в такой дыре ?! 

       …Иду, а вокруг всё берёзки, берёзки – настоящий бело-чёрный хоровод. Прямо как в русской сказке. Только это не сказка, а быль. Суровая быль. Гарнизон «Шайковка». Как некоторые у нас шутят: «Губа дальней авиации» (правда, «губа» не самая отдалённая, пять-шесть часов и ты уже в столице). Говорят, если кто из кадровых офицеров проштрафился перед начальством, перепил с последствиями или перегулял не с той, с кем можно гулять, то милости просим – сюда, «на перевоспитание». Хотя…
         Хотя здесь можно делать то же самое, но, как смеются мои старшие сослуживцы: «Дальше уже не пошлют». Ну, это их шутки, кадровых. А нам, «двухгодичникам», везде в армии – губа. А как ещё назвать эти годы ? «Внеплановая остановка на жизненном пути»? «Отсрочка в жизненных планах»? Можно и ещё красивее: «Минута грусти на жизненном пиру». Ну, как-то так…

       …Иду-бреду, думу думаю свою, метеорологическую. По ходу фактическую погоду в уме прикидываю: «Морозец сегодня…(втягиваю носом воздух)… так себе, градусов 10, не более. Осадков – ноль. Но ветер…у-х-х… у-ужасный. Резкий, как плётка, виляет в разные стороны, будто хвост у собаки. А я тут некстати свой шарфик в общаге оставил - серенький, форменный. Без него по шее сильно дует. Надо воротник поднять что ли…
          Ну-с, итого: ветер переменный, 8-12 метров в секунду с порывами до 15-18. Облачность…(смотрю наверх, на беспросветное серое небо) – слоистая, десять баллов. Высота…м-м-м… метров 300-400, не выше. Надо будет, как приду, на облакомере уточнить.
         А ведь завтра полёты ! Что ж, командир доволен будет – сложные метеоусловия гарантированы. Пилоты годовой план по налёту часов в «сложняке» выполнят, квалификацию повысят, надбавку получат. А нам, «богам погоды», надбавки за правильные прогнозы не положены. Угадал и спасибо, не угадал – по шапке получишь. Порой мне кажется, что не работаешь, а в рулетку играешь, хе-хе…

         …Вот как-то в сентябре дежурю я в субботу. И к нам на метео вдруг заявляется Семёныч, наш замкомполка. Добродушный такой дядька, вежливый, в смысле матерится не так часто как остальные. Но подполковник. И потому я руки по швам, весь - внимание. И задаёт он мне вопрос на засыпку: «Будет в воскресенье дождь или не будет ?» Мол, ехать ему завтра на рыбалку или не ехать ?
         А что тут скажешь ? Рядом с нами, километров 200 по северо-западу, фронт окклюзии болтается, там дождички унылые сыплют. Но он малоподвижный, фронт этот, второй день никак не дойдёт к нам. А пока же у нас солнышко, теплынь-красота в общем ! Накроет нас фронт завтра или не накроет ? Или протянет его по северу мимо ? А может и размоет его совсем ? Бывали и такие случаи. Вот бы знать, но не знаю я.
         А поскольку в армии слов «не знаю» не бывает, говорю ему: «Поезжайте, товарищ подполковник, спокойно на свою рыбалку, всё нормально у вас будет». Ну, а чего хорошему человеку выходные зря портить?
         А в воскресенье окклюзия, чертовка эта, доползла до нас всё-таки. Небесные красоты мигом заволокло свинцовыми тучами, и полило как из ведра.   
       Утром в понедельник Семёныч мне звонит. Ну, думаю, орать сейчас начнёт. А он спокойным таким, довольным голосом говорит: «Ты, лейтенант, может синоптик и никудышный, но провидец из тебя хоть куда ! Вымок я весь до нитки вчера, но зато с каким уловом вернулся ! Еле-еле в коляску мотоцикла уместился. Молодец, что послал меня на рыбалку, считай, благодарность тебе от командования !»
         О, как вышло - армия, блин ! Тут иной раз не знаешь, когда пинка ждать в одно место, а когда пряник тебе в рот засунут, хе-хе…

        Однако ж, берёзки кончились, вот уже и лётное поле показалось. «Птички» наши стоят серебристые, из капониров вывезенные. Техники муравьями по ним ползают, облизывают, к завтрашним полётам готовят. «Птички» у нас большие, стройные, симпатичные, но грозные. ТУ-22М2. Американцы неласково их прозвали: «Задницы, изрыгающие огонь». Ну, это в нашем переводе, конечно. А по-ихнему, по-американски: «Backfire». «Крутые задницы», надо сказать !
         В полку как легенду рассказывали случай один. Технари на стоянке движки гоняли. Режимы разные включали. Форсаж тоже решили запустить. Совсем ненадолго, на пять секунд всего. Но не уследили, лоботрясы, что рядом по бетонке, метрах в тридцати, грузовичок с открытым кузовом проезжал. А в кузове десяток солдатиков стояло. Кое-как держались они за край бортов.
         И вот когда «крутая задница» огнём «пукнула», солдатиков тех за одну секунду с кузова сдуло словно бумажных, а ещё четыре секунды они по травке ручками тормозили метров сто пятьдесят. Хорошо ещё, что не убился никто…
      
          …Ну вот и КДП (командно-диспетческий пункт) показался. Маленький белый домик в два этажа. На первом – наша метеостанция, мини-столовка, комната отдыха (без отдыха на работе никак нельзя, хе-хе), а за сплошным стеклянным фасадом второго этажа – зал управления полётами или «вышка» по-нашему.
         На метеоплощадке возится наш боец, Шурка Истомин. Худющий, высокий как каланча парень. Льняной чубчик, курносый нос и отважные глаза сквозь маленькие очёчки в металлической оправе. Ну, вылитый Валерка из «Неуловимых» ! Шура снимает очередные показания из будки: температуру, влажность, ветер, осадки. Он выскочил на мороз в шинели нараспашку и без шапки. Значит, опять заболеет…
 
         …Захожу на метео. Слева, в аппаратной, идёт разнос другого нашего бойца. Прапорщик Коля Изгачёв громко вправляет мозги Мансуру Закирову. Тот случайно сбил настройки в радиофаксе, из-за чего утренние карты из Москвы не прошли. Вообще-то Мансур у нас парень аккуратный, работящий, инициативный – настоящий татарин. Но инициатива в армии, как известно, наказуема. И вот из-за двери доносятся звуки воспитательного процесса.
         - Закиров, ё-п-р-с-т, ты сержант или нет ?
         - Так точно, тащ прапорщик, сержант.
         - Да х.. ты, а не сержант ! На хрена ты ручонками своими погаными опять этот верньер крутил, а ?!
         - Дык я… там сигнал слабый был… хотел немного поднастроить…
         - Дык-дык, в зад тебе втык ! Сколько раз объяснял, что для повышения уровня сигнала другая ручка есть. А верньер этот только мне можно крутить. И вообще, не понимаешь чего, сначала начальство спроси, меня то есть, а не суй руки куда попало !
         - Так это… в шесть утра передача была… Вас же не было ещё на работе…
         - Запомни, Закиров, я всегда здесь есть. Даже когда дома сплю, понял ? Вот тебя через год здесь не будет, это точно. Девок лапать будешь во дворе, да на гитаре трындеть…
         - Я, тащ прапорщик, в институт буду поступать.
         - Будешь, будешь…когда-нибудь. А сейчас инструкцию к аппаратуре читать будешь, вот что ты будешь ! Через полчаса зачёт мне сдашь, двоечник.
         Дверь распахивается, раскрасневшийся от воспитательных эмоций Коля, вываливается в коридор. Смотрит на меня своими большими карими, как у дикого оленя красивыми глазами, радуется и начинает подтрунивать.
         - А-а, вот и Игорёк прибыл ! Видишь как надо молодёжь воспитывать ? Никакого спуску нельзя им давать ! А не то под монастырь подведут, или того хуже – под трибунал. А ты вот цацкаешься с ними, истории умные рассказываешь, вольности позволяешь, а они потом подставят тебя – и будешь выкручиваться как уж на сковородке.
         Изгачёв назидает мне прописные армейские истины, но не всерьёз, а шутя и любя. Коля у нас добрый, отзывчивый и отходчивый. А ещё он – душа нараспашку, своими весёлыми байками кому угодно настроение поднимет.
         И я, улыбнувшись ему в ответ, иду принимать дежурство. А Коля ныряет в свою каптёрку за инструментом – факс-то чинить надо !

         В комнате дежурного синоптика за телефонами сидит старший лейтенант Сергачёв. Зычным басовитым говорком он докладывает кому-то текущую обстановку. Зовут его Александр. Саша старше меня всего на четыре года. Мы с ним, естественно, «на ты». Но у него уже семья, дети, а с недавних пор ещё и должность – начальник метеослужбы гвардейского полка дальней авиации. Поэтому, закончив разговор, Саша принимает начальственный вид, откинув на спинку стула своё плотное тело и постукивая пальцами о стол. И начинает давать мне ценные указания.
         - Ну, что, лейтенант Кузнецов, поработать тебе придётся сегодня. И немало ! Утренние карты из центра не пришли.  А на завтра, как ты знаешь, полёты намечены. Поэтому весь день будь на связи с метео дивизии. Завтра возможен подход средиземноморского циклона. Если эта бадяга к нам нагрянет в первой половине дня, то хана полётам. А если ближе к вечеру, то, может быть, пол-смены отлетаем. Прозвони по точкам, возьми фактическую и узнай кто когда «снежок» ждёт. В общем, думай, давай, а не книжки читай. Да, и ещё ! В три часа командир будет решение по полётам принимать. Поэтому за час до этого я тебе позвоню, и чтобы к этому моменту всё было согласовано с дивизией. Всё понятно ?
         Я что-то утвердительно мычу (мол, «бу сделано, тащ начальник»), а сам уже со вздохом предвкушаю «весёлый» денёк. Тут Сергачев, наконец, замечает мои валяные вериги и разражается незлобивым, но громким, можно сказать громогласным смехом.
         - Ты чё, Игорёк, форму одежды решил сменить не глядя, хе-хе-хе ? Склад пришёл охранять или на рыбалку собрался, ха-ха-ха ? То-то я слышу, будто слон по коридору топает, хи-хи-хи.
         - Да я спортом вчера неудачно позанимался, Саша. Ногу повредил, ботинки не налезают.
         - Ну-у-у, да ты, Игорёк - герой, сквозь боль и страдание до родного метео дошёл, хэ-хэ-хэ. Родина тебя не забудет ! Но в нашем деле, сам понимаешь, ноги ведь не главное. Главное, чтоб мозги ворочались без тормозов, так ведь ? Хы-хы-хы…
          Вдруг улыбка на его лице сменяется гримасой боли. Сергачёв хватается ладонью за правую щёку.
           - У-у, гадство, зуб опять разболелся. Всю ночь мучился. Уж и солью полоскал и содой. Думал, прошло уже, а он опять…
           - В больницу тебе надо.
           - Да терпеть мне надо ! Предполётная установка в три часа. Доложусь, а потом уж и в больницу поеду в город.
           Сергачёв пожимает мне руку и отбывает в сторону дома, отсыпаться.

           Сажусь за стол. Расписываюсь в журнале о заступлении на дежурство. Важный момент ! Теперь без согласования со мной начальник смены не даст разрешения ни на один взлёт или посадку на аэродроме.
          Нет, конечно, КДП-шники «сидят выше и видят дальше». Они вообще у нас самые важные персоны. Они по радио разговоры серьёзные с пилотами ведут. Ну, типа: «Борт 0612 займите эшелон 1200, курс 15, удаление 20». На посадочную глиссаду самолёт заводят или, наоборот, в очередь «на круг» ставят. Их работа - и видна, и слышна, и почётна - спору нет.
           Работа синоптика выглядит гораздо скромнее: сидит за столом, то и дело смотрит за окно, потом непрерывно звонит по телефонам, рассматривает цветные картинки (карты), думает, опять смотрит в окно, опять думает, потом уже сам рисует цветные картинки (карты) и всё время пишет и пишет что-то в своих журналах. Ну а дальше…

            Дальше… мне звонят с КДП.
         - Лейтенант Кузнецов, что там у нас по условиям на вечер ? На 18.00 «стротридцатьчетвёрка» стоит. Из Смоленска. Начальство на полёты прибывает. Как, принимаем ?
         -  Предварительное «добро» даю. Ждём 250 на 4 [высота нижней кромки облаков 250 метров, горизонтальная видимость 4 км], не хуже, без осадков, ветер северо-западный, 6-9 до 12. Пройдёт ?
         - Норма-а-льно. Ас летит, сам генерал-лейтенант Бабаев за штурвалом. У него ночной минимум 180 на полтора ! Потянет вполне. Вылет в 17.20. Так что за час жду подтверждения. Спасибо, метео.
         «Да пожалуйста»,  - думаю про себя с удовлетворением от содеянного. А вот сказал бы я, к примеру: «150 на 0,8», и сидел бы этот Бабаев у себя в Смоленске, чаи гонял. А так – при деле человек: к полету готовится, мундир начищает, документы в портфель складывает.

          Звоню по точкам [другим аэродромам], изучаю свеженькие карты (спасибо Коле, починил-таки факс), расчеты делаю. Работаю, одним словом.    
          Ребус получается с завтрашней погодой, чистый ребус. Циклон этот - полная дрянь. Прет, как танк, откуда не ждали. Вчера ещё Грецию с Болгарией дождями заливал. По телику вечером в новостях показывали, как крыши с домов срывало, и реки из берегов выходили. А сегодня к обеду уже над Закарпатьем и Молдавией готовится светопреставление устроить. Эти средиземноморские вихри большая редкость в декабре. В наши края они нечасто заворачивают, обычно их вдоль Чёрного моря протягивает. Но у этого «монстра» траектория нестандартная. Так и тянет его, гада, на Москву. При заходе на сушу, ветер ослабеет, это ясно, но из-за большого контраста температур вместо дождя будет снег валить валом. Снегопады ожидаются сумасшедшие. Только вот когда ?

           Считаю, прикидываю, сравниваю. Время подхода у меня получается c разбросом в три часа: с 13 до 16. Точнее смогу определить только после вечерних карт, а Сергачеву докладывать в два часа. Не хорошо всё, ах как не хорошо…

           Советуюсь с метеослужбой дивизии. В трубке ЗАСа (аппарата спецсвязи) из-за непрерывного шифрования всё булькает и квакает. Но даже сквозь помехи слышно как волнуется капитан Полтев - их дежурный синоптик. В его голосе нет привычной уверенности. Тянет с решением, но, в конце концов, всё же соглашается с моим прогнозом. Правда, с оговоркой: «В связи со сложностью метеорологической ситуации решение о полётах в первую смену завтра отложить до 18.00». Полтев считает, что нельзя исключать вероятность более раннего подхода циклона.
           Вот формулировочка: вроде бы «да» и вроде бы «нет». Крутись сам как хочешь ! Записал всё в журнал и сообщил Сергачёву.

           Можно бы и расслабиться теперь немного - обед скоро привезут. Но пока некогда. Надо подготовить обзорную карту для доклада командованию. Контурная карта большая - от Лиссабона до Урала. Наши бойцы тушью заносят метеоданные по городам, а я, тоже тушью, рисую изобары (линии, соединяющие точки с одинаковым давлением), выделяю цветом области с осадками, намечаю положение фронтов. Одним словом, занимаюсь художественным творчеством, хе-хе…

            …После обеда что-то резко в сон потянуло. Видимо наваристый борщец и дежурный бифштекс в голову ударили. Сил нет держать её прямо. Чтобы совсем не свалилась, подпираю кулаками. Но то ли «сложная метеорологическая ситуация» оказалась слишком сложна, то ли ещё что, но отключился мозг, разъехались в стороны руки-«подпорки», и склонилась головка усталая ко столику гладенькому… Х-р-р-р… Сон ровный, спокойный, сладкий. Как на лекции по научному коммунизму. Нет, ещё слаще – здесь никто не бубнит тебе в ухо про «глубокий кризис буржуазной идеологии»…

              Вдруг телефонная трель хлещет по моим ушам как плётка. Подскакиваю на стуле и ору, не успевая открыть глаза: «Метео, лейтенант Кузнецов !!!». Раздаётся ещё звонок. И ещё !! Да что за чёрт !!! Разлепив, наконец, глаза, понимаю, что до сих пор даже не снял трубку с аппарата, хе-хе…
             
               Звонит Сергачёв и каким-то странным, заплетающимся голосом сообщает, что решение по полётам пока не принято, и что сейчас должен подъехать комполка, и чтобы я срочно готовил доклад по завтрашней погоде. Вот, блин, а сам-то что ж не мог… всё на меня… да как же так-то…

              Мозги проветриваются за секунду. Лихорадочно просматриваю последние данные, готовлю формулировки. Едва успеваю закончить, как в начавшем уже темнеть окне мелькает свет фар командирского уазика.
              Шухер всем ! Всеобщая суета и беготня. Бойцы застёгивают воротнички, сметают остатки обеда, я поправляю галстук и встаю за столом так, чтобы от входа не видны были мои гигантские валенки.

              Полковник Ананьев с горящим взором героя Василия Ланового из «Офицеров» влетает метеором в комнату и с порога раздражённо машет рукой на моё «здравжелаютащкомандир»:
               - Так, давай, Кузнецов, быстро и чётко – почему не сможем летать завтра в первую смену ?!
               Докладываю. Показываю только что разукрашенную карту. Напираю на сверхнизкую посадочную видимость при снегопаде. Особенно подчёркиваю, что ухудшение погоды может начаться внезапно. От услышанного Ананьев мрачнеет, боевой задор его гаснет, настроение падает (ещё бы, «летунам» лишь бы летать !). И он замечает… замечает-таки мою несчастную обувку !
               - Это кто разрешил на службу в валенках ходить ? Ноги мёрзнут что ли, а, студент ?
               - Никак нет, не мёрзнут, тащкомандир ! Болят. Зашиб по глупости, распухла.
               Про подробности молчу. Ну не рассказывать же в самом деле про футбол. Желваки так и заходили на командирских скулах. Мысленно зажмуриваюсь. Ну, думаю, всё,  сейчас припечатает. Но командирское лицо вдруг расслабилось, и на нём появилась незлобивая усмешка:
               - Что за дохляки на нашем метео ! Один кривой, другой хромой... Сергачёв на установку с флюсом во всю щёку прибыл. Еле языком двигал, жалко смотреть. Пришлось в больницу отправить. Думал, хоть ты чем обрадуешь, а ты вообще… в валенках !!!
               В его обычно холодных глазах стального цвета мелькнули лукавые искорки, и он засмеялся. Я в первый раз слышал командирский смех. Ананьев у нас в части далеко не шутник. Он, боевой лётчик - требовательный, жесткий, строгий, с громом в голосе и пронизывающим взглядом. А тут смеётся так, что того и гляди, папаха с головы свалится…

               Командир уехал. Полётам - отбой. Теперь точно можно расслабиться. Накидываю куртку, выхожу на крыльцо, вздохнуть свежака. Сквозь ранние декабрьские сумерки смотрю на хилую рощицу позади взлётной полосы. Все деревья уже расплываются во мгле. Но я всё равно вглядываюсь туда. Ведь там проходит граница части. Заборчик из колючей проволоки, за ним железнодорожная линия и станция, где можно сесть на поезд до Москвы.
               Граница части как граница моей теперешней жизни. Жизни, которую я не выбирал, но к которой вполне привык. Но если бы мне пару лет назад сказали, что я буду каждый день ходить в погонах, кем-то командовать, кому-то подчиняться, бегать по ночам на тревоги, временами материться и регулярно выпивать технический спирт в свободные вечера, я бы отнёсся к этому как… к ненаучной фантастике. А вот, поди ж ты, имею всё это и даже больше.

               Выходит на крыльцо покурить капитан Шилов. Алексей Шилов. Лёха. Ему можно курить. Ведь он не лётчик, а штурман. Тем более, бывший. Сняли когда-то с полётов за регулярный перебор градусов. Теперь вот работает Лёха РСП-шником (диспетчером) на КДП, самолёты на посадку заводит. 
               Ему около тридцати. Редкие светлые волосы на начинающей лысеть крупной голове. Красноватое, оплывшее лицо, нос картошкой. Маленькие глазки мутно-голубого цвета. Большая щербинка между пожелтевшими от курева зубами. Невесёлый портрет, согласен. Но почему-то тянет меня к нему, а его ко мне. Когда дежурим вместе, часто болтаем о разном. О любимых книгах и фильмах, о накопленных пластинках (он как я, меломан), о путешествиях (я – о совершенных, Лёха – о тех, о которых мечтает), об учёбе (я - про универ, Лёха - про военное училище), о нелепостях армейской жизни и о том, как же здорово жить на гражданке.
               Только о женщинах не говорим. Лёша в душу не лезет, не поучает меня и похождениями своими не хвастает. И это мне очень нравится. У Лёхи есть жена, которую он любит и которая его временами поколачивает, и даже порой прогоняет из квартиры к дружкам в общагу. Но Лёша не обижается на неё и старается не сильно обижать в ответ. Говорит, что есть, за что его колотить, «этакого лентяя и поддавалу» и что, вообще-то она его тоже любит, но только виду не показывает, и что они вместе очень любят свою маленькую дочку…
               Такой вот он, Лёха - простой, внешне грубоватый, но очень  искренний и интересующийся всем на свете лётчик в отставке. Да, наверное, он мне не друг. Но и не просто знакомец, а хороший приятель, который мечтает (в том числе и с помощью меня) выйти из доставшего его замкнутого круга гарнизонной обыденности.

         …Стоим на крыльце, треплемся помаленьку. Лёха разбавляет вечерний морозец своим любимым «Опалом», а я от его дыма отмахиваюсь - ненавижу табачный запах. Спускается к нам с «вышки» майор Бадеев, начальник смены. Невысокого роста офицер, лицо обветренное, всё в ранних морщинах, голос негромкий, спокойный, рассудительный. Я среди лётчиков его всегда выделяю за интеллект и воспитанность.
         - Ну как, метео, Смоленску даём добро на перелёт ? Погодка не подведёт ?
         Поднимаю взгляд на мрачнеющее небо. Прикидываю, что метров 250 точно есть.               
         - Пусть летит. Сегодня можно, я добрый, хе-хе.

         Иду к себе. Включаю стоящий у окна облакомер. Жёлтая синусоида на зелёном экранчике задёргалась на отметке 280 метров. Однако, глаз у меня алмаз, улыбаюсь я сам себе и соглашаюсь с ефрейтором Истоминым сыграть партейку в шахматы.

         Шура расставляет фигуры на доске, а самого потряхивает от лающего сухого кашля. При каждом новом приступе очёчки с его курносого носика соскакивают, и Шурка ловко прихватывает их, не давая им упасть на пол.
         - Шура, ты когда прекратишь раздетым показания снимать ? Опять ведь болеешь.
         - Да это не от этого, тащ лейтенант. У меня с детства хронический бронхит.
         - Давай не свисти, раздолбай. «Хроническое» у него. Ты, что ж на приемной комиссии в военкомате так же заливался ?
         - Да не-е, тогда у меня ремиссия была.
         - Ремиссия ?! Умные слова знаешь, а ума-то и нет…

         Мы быстро разыгрываем классический дебют «имени О.Бендера», и мои «белые» начинают планомерную осаду.  «Чёрные» защищаются активно, но не идут на размен фигур. Вдруг Шурка кашляет так хлёстко и неожиданно, что мой король слетает с доски.
         - Боец, блин, да тебе лечиться надо, а не службу служить. Может лекарства какие дать ?
         Истомин прикрывает рот мятым платком, тяжело дышет и еле слышно сипит:
         - Спасибо, тащ лейтенант, не надо. Я ведь никогда не лечусь, к-х, к-х.
Простуда она, знаете, сама должна выболеть. Это быстрее будет и надёжнее. А  примочки всякие только растягивают болезнь, к-хх, к-хх.
          От услышанного офигеваю так, что забываю сделать давно намеченный свой коронный ход ферзём.
         - Шура, а вот у меня мама – медик, и она всегда говорит, что от недолеченной простуды могут быть осложнения.
         - Могут быть, да, к-ххх, к-ххх. Но, тащ лейтенант, если всё время врачей слушать, то жить некогда будет.
         - Да я смотрю, ты мудр не по званию. Шах тебе, ефрейтор !
         - Это не я мудр, а народ. Так и быть уж, к-хххх, к-хххх, щас Закиров кипятильничком воду вскипятит, и я паром подышу. А вам мат, тащ лейтенант !!!

         После ужина опять звонит Сергачёв. Тихим голосом жалуется на жизнь:
         - Игорёк, такое дело… Зуб-то у меня что-то совсем разболелся. А в больницу бесполезно съездил. Без номерка не получилось к врачу попасть. Записался на завтра, на после обеда. Сижу вот, анальгин лопаю, терплю… Ты уж, брат, останься ещё на сутки, а ? Полёты ведь отменили, не в напряг будет. А я потом тебя в Москву на денёк отпущу.
         - Конечно, Саша, подежурю, болей себе спокойно.

         Ну вот, теперь и вторую ночь толком не посплю... Ничего, скоро на гражданку… Полгодика плюс месячишко ещё потерпеть, и домой... Домой ! Только где у меня дом ? Дома или в Москве ?? Дома - хорошо, уютно. Там заботливые родители:   блинчики-пирожки-тёплая ванная-свежая постелька. Там природа: грибы-ягоды-шашлычки. Там друзья школьные: встречи-посиделки-рассказы. Но вот город… Он, конечно, милый, родной. Но какой-то серый, скучный, тесный для меня.
         Нет, в Москву хочу !!! Там Ленинские горы,  универ, аспирантура, наука ! Там театры, выставки, парки, мой любимый Чистопрудный бульвар ! Там метро, Дом Книги, магазин «Мелодия», старый Арбат, мой любимый дом Мельникова ! Там Лужники, футбол-хоккей, мой любимый «Спартак» ! Там – всё ! Там – Она…
          
         Ну, вот опять… ну, зачем… ну, сколько же можно… Механически закрашиваю синим карандашом область осадков на вечерних факсимильных картах, а вижу только её красивое растерянное лицо, маленькие холодные губы, которые целовал тогда, в последнее наше утро, во дворе под начавшими желтеть клёнами на глазах её удивлённых соседей, спешащих на работу. Позволила мне на прощание зачем-то… Пожалела... И когда, когда прекратится это наваждение ?

         Отбрасываю карандаш в сторону, достаю блокнот, ручку и «шкрябаю по костям измученной души»:
               
Ты просишь: оставайся другом.
Но трепет в голосе упругом
Наивность помыслов твоих
И жалостность надежд моих
Вмиг выдал. Несовместность их
Уединённостью святых
Очерчена фатальным кругом.
Ты зря просила: будь мне другом…

         Всё, хватит бумагу марать ! Не очень, конечно, получилось –рифмы дурацкие и вообще… Но я же не поэт ! Главное, что легче стало. И дышется свободнее, и соображается яснее ! Словно сбросил с себя что-то давящее, тяжёлое, беспросветное. Да пусть лучше на бумаге тоска остаётся, чем внутри грызёт.
         И вообще – работать пора !

        …Так, карта готова. Синяя клякса зоны снегопада расширилась. Словно гигантский дракон, циклон захватил пол-Украины, часть Белоруссии и раскрыл свою пасть в сторону Москвы. Сравниваю с дневными картами. Скорость фронта явно растёт. Изучаю последние показания с метеоплощадки: давление начало падать. Записываю в журнал. Обзваниваю коллег на других точках. Снова записываю в журнал. Согласовываю по ЗАСу завтрашний прогноз по нашей точке с дивизией. Опять записываю в журнал…

       …Бойцы включили в своей дежурке транзистор, настроили на «Маяк». Передают новые песни: Юра Антонов гуляет «по улице Каштановой», Миша Боярский «садится в скорый поезд», а Витя Салтыков купается на своём «Островке»... Мысленно им подпеваю.
           Решаю сбегать на «вышку» к лётчикам в надежде поболтать. Но там все заняты делом. Преферанс в самом разгаре. Лёха смеётся - он только что удачно «обул» всех на мизере. Двое «пострадавших» костерят друг друга за ошибки. Решаю не мешать умным людям.

           …Что-то голова разболелась… устал похоже… смотрю на часы… ого, уже за полночь… даю указание бойцам поднять в пять часов… уползаю в комнату отдыха… кровать старая, скрипучая… железная сетка подо мной свисает почти до пола… ворочаюсь… чтоб побыстрее заснуть, запускаю «любимую» мысль: «А может… может как-то ещё срастётся у меня с Ней… ну, со временем… ну, всякое же бывает…ну, если смогу доказать, что у меня всё серьёзно…» Мысль нудная и скучная, и потому быстро помогает.

        …Просыпаюсь от того, что мой «гамак» кто-то раскачивает. Это Закиров лихорадочно будит меня:
         - Тащ лейтенант, тащ лейтенант, там это… по ЗАСу звонили…  из дивизии. Я сказал, что вы отошли на минутку.
         - М-м-м… уже пять ?
         - Нет, но скоро…
         - Спасибо, Мансур. Сейчас подойду.

         Поднимаюсь кое-как. Голова тяжёлая, гудит как колокол, весь в поту, в горле скребёт. Да что такое, неужели заболел ? Вот проклятый шарфик, надуло-таки ! А может от Шурки ? Всё равно - разбираться некогда. Что там в дивизии стряслось ? Согласование же обычно в шесть…

         Пошатываясь, бреду на рабочее место. Звоню Полтеву. Оказывается, наш «высокий гость», генерал-лейтенант Бабаев, срочно запросил перелёт на Полтаву на девять утра. Не сидится ему у нас. Ещё бы, полётов нет, контролировать нечего, скучно же. А Полтава после десяти и сама может закрыться. Поэтому Полтев строго меня предупреждает о том, что если Бабаев хоть немного протянет с вылетом, то дивизия рекомендует не выдавать ему полётный бюллетень. В конце добавил: «Повнимательнее там смотри на обстановку, сам понимаешь, кто летит». Да понимаю всё, понимаю. Начальство же. Да ещё высокое. Если что не так случится, могут даже посадить. И меня, и Полтева, и Сергачёва заодно (хотя он вроде как на больничном). Армия же, хе-хе…
         
         Сон прошёл, про болезнь забыл, работаю. Закиров принёс утренние факс-карты. Ничего хорошего – «всюду враг». На западе, в  Мачулищах уже вовсю сыплет и метёт, видимость 300, через час ждут ухудшения до 100. У других тоже не лучше. М-да, обкладывает со всех сторон, а тут ещё перелёт этот… Ой, как же нехорошо-то всё…

          Без пяти девять на метео за бюллетенем погоды на перелёт  является генерал Бабаев собственной персоной. К этому времени все запасные по западу закрылись. По нашей точке час назад мною выписано шторм-предупреждение с 10.00. В Полтаве поступили аналогично.
        «Шторм-предупреждение» - это такая маленькая серая бумажка с красной полосой, которая останавливает все полётную жизнь на аэродроме. Синоптику ничего не остаётся делать, как только дожидаться обозначенного в бумажке ухудшения погоды. Если не дождёшься, тебе же хуже. Впрочем, были и другие случаи…

         …Вот помню как-то в июле жара стояла несусветная, а с запада к нам подходил холодный фронт с сильными грозами. По расчётам выходило усиление ветра до 30 метров в секунду. Ураган одним словом. К обеду выписываю бумажку с красной полосой.
           А суббота была. Банный день. Законная расслабуха. А тут вдруг ураган метео даёт ! Командование мигом срывает всех технарей на аэродром закреплять всё, что может улететь. И весь день свежевымытые, не сильно трезвые офицеры, ругаясь всеми нехорошими словами какие знали, работали как проклятые. А солнышко как светило с утра, так и спокойно зашло за ясный горизонт. Помню, что сильно испугался тогда за свою судьбу. Думал, в рядовые разжалуют. Но на следующее утро неожиданно звонит командир и благодарит за бдительность. Что за чудо ?! Оказалось, что накануне, совсем рядом от нас, в Смоленске, ураган-таки случился. Разрушений «на миллион» наделал - деревья с корнем в воздух поднимал, автобусные остановки переворачивал, даже человеческие жертвы имелись.
          Как будто про нас, про синоптиков, сказал старик Прутков: «Лучше перебдеть, чем недобдеть!»

        …Генерал Бабаев был маленький, очень злой и с усами. Злым он стал сразу, как только увидел мою валяную обувку. А после того как узнал, что бюллетень на перелёт я ему не выдам (за пять минут добежать до самолёта ещё можно, но за секунду взлететь, это уж, хе-хе, слишком…), стал очень злым.
            Бабаев поставил меня по стойке «смирно» к стене и начал выражаться на понятном всем в армии языке. С учётом перевода (который в скобках) он орал примерно следующее:
          - Ну, ты, с-с… (собака женского рода), над кем издеваться надумал, а-а, летюха сопливый ??!! Что стоишь, качаешься, как б… (девушка продажная) на кусту, мозги отключились совсем что ли ??? Сказано же – Полтава до десяти принимает, так х... (фигли) ссышь, рисуй, давай, бюллетень ! «Мухой» рисуй !!!
             Черные усы Бабаева от возмущения поднялись, как клешни скорпиона перед атакой, и упёрлись мне прямо в поддых.
             Мне стало не страшно, нет… просто как-то нехорошо. Ноги задрожали, но не от резкости выражений (я и не такое здесь слышал), а от поднявшейся температуры. Всё тело моё начало покачиваться в просвете между усами и стеной. Но не от повышенных децибел генеральского рыка, а от липкой слабости, навалившейся так некстати. И всё-таки сил у меня хватило, чтобы ещё разок возразить:
          - Товарищ генерал-лейтенант, условия по маршруту неблагоприятные, надёжных запасных нет, а в месте назначения на момент посадки ждут резкого ухудшения метеобстановки… 
         - Ждут они, говоришь ? Ухудшения ?… А может это ты, п....бол (пустомеля) ждёшь, чтобы я с тебя погоны сорвал, да из армии досрочно выгнал за неисполнение приказа, а-а, этого ТЫ ЖДЁШЬ ??!!
          «А что, неплохой был бы итог», - подумал я, и на лице моём мелькнула тень усмешки.
         - Чё ты лыбешься, вша недобитая ?!
         И тут его решительное лицо вдруг резко омрачилось сомнением:
         - Что заканчивал ? Воронежское ?
         - МГУ имени Ломоносова.
         - Мля-я-я, «двухгодичник»… Ясно, почему ни х.. (ни фига) не можешь.

         Генеральский напор мгновенно сдулся как воздушный шар от случайной пули. И хотя в груди его продолжали клокотать недовысказанные чувства, речь Бабаева опять стала понятна без перевода.
         - Так, давай, лейтенант, звони срочно в дивизию и, как хочешь, пробивай мне вылет. Сейчас же звони, при мне !!!
         Делать нечего, думаю, такой приказ придётся выполнять. В трубке аппарата ЗАС забулькал суровый голос майора Шеремета, начальника дивизионной метеослужбы. Он только что заступил на дежурство вместо Полтева и был гораздо более понятливым офицером (не то, что я, хе-хе).
         Начинаю спокойно объяснять ситуацию, но нервный Бабаев вырывает у меня из рук трубку и объясняет всё гораздо громче и короче. В итоге майор Шеремет берёт всю ответственность за безопасность перелёта на себя и по словам диктует мне содержание полётного бюллетеня.
          …У-фф, полегчало. Я, наконец, падаю на свой стул и записываю в дежурном журнале смелое решение отчаянного майора.
          Нормальненько так… Теперь сидеть, если что, не мне, не Полтеву и даже не Сергачёву. Теперь можно расслабиться и получать удовольствие от просмотра грядущих событий в качестве зрителя. Почему-то сразу на ум мне приходит мини-анекдот от Коли Изгачёва:
          «Полковник-дембелю: Эх-х, я бы тоже из армии ушёл, но уж очень цирк люблю !»
           Интуиция подсказывает, что настоящее цирковое представление ещё впереди. Отдаю честь вдогонку убегающему к своей «тушке» генералу и устало роняю голову прямо на раскрытый журнал. Срочно требуется передышка - впереди ещё сутки работать.         

           …ТУ-134 с красной звездой на хвосте вихрем пронёсся по взлётке и за секунду скрылся в клубящемся мареве облаков. В воздухе уже появились первые снежинки. Аэродром Шайковка погружается в белое безмолвие…

           Вскоре тишину взрывает громкая трель ЗАСа. На этот раз голос Шеремета булькает особенно часто и сильно. Волнуется майор не на шутку.
          - Кузнецов, слушаешь меня ?
          - Так точно, тащ майор, на связи я.
          - В Полтаве снегопад, видимость 200, нижняя граница 90. Бабаева только что развернули к тебе. Как обстановка ?
          Гляжу за окно – снежинок в воздухе стало больше, но лесополоса ещё просматривается. Значит, километр по видимости имеем. Включаю облакомер. Сигнал скачет между 100 и 120. Докладываю.
          - Неплохо пока, - проквакало в трубке
          - Когда к нам подлетит ?
          - Через двадцать пять минут по плану. Как думаешь, успеет сесть ?
          Мне так хотелось сказать начальнику что-то обнадёживающее, но от слабости и головокружения произношу запретное:
          - Не знаю, товарищ майор…
          - Понял тебя. Будем ещё вариант искать. Но, давай, позвони-ка ещё разок «соседям», вдруг у кого просветы остались.

          М-да… Соседи… Да там уже у всех сугробы на полосах. Ну полосу-то ладно, теоретически почистить можно, а вот облака как поднять ? И как приказать снегопаду прекратиться ? Звоню по обычному телефону к транспортникам в Сещу. Нижняя граница у них вообще не определяется, а видимость 50. Я даже переспросил дважды, не поверил. Сказали, что видят только сортир у КДП, а дальше – всё, сплошная белая мгла. Невеселое представление может получиться однако…

           Минуты текут вяло, но неотвратимо. Снегопад у нас усиливается, и болезнь моя тоже. Голова кружится как на карусели, лоб горит огнём, глазами стало больно двигать. Пора бы у бойцов и градусник попросить. Хотя и так ясно: под тридцать девять, наверное. Хорошо бы со стула не свалиться…

           Смотрю сквозь окно и ничего не вижу. Как будто свежим ватманом снаружи стекло обклеили. Снег пошёл сплошной стеной. На лестнице шум: ко мне кубарем скатывается новый начальник смены, капитан Сорокин, с круглыми глазами.
         - Кузнецов, снег ослабеет или как ? Бабаев только что на круг вышел. Условия на посадку запрашивает.
         Мне уже так сильно плохо, что хочется послать всё и всех далеко-далеко.
         - Или как, тащ капитан. До завтрашнего утра не ослабеет. А условия у нас простые, даже элементарные: нижний край – 0, видимость – 0. Понимаю, что несколько ниже минимума…
         - Кончай шутки шутить, метео. Положение серьёзное. Вставят нам с тобой в одно место и по полной. Там паника на борту. Не веришь, сам послушай…

         Включаю маленький динамик на стене. Через него транслируются переговоры диспетчера с лётчиками. Слышу знакомый голос. Только тональность его стала явно выше. И у лексики совсем «сдали тормоза».

         - … Мля-я-я-а-а… да сколько мне ещё соплёй болтаться над вашей грёбаной Шайковкой !!! Будет «окно» или нет ???!!! У меня горючки на полчаса, долбоё..ы !!!
         - Борт 03-12, метеослужба улучшения в ближайшее время не ожидает… Ищем запасные. Перенаправим вас скоро.
         - Да я, метеослужбу вашу хЕрову, вместе с её дежурным мудаком прикажу взорвать к чертям собачьим ! Отправил меня, сволочь, на небо дерьмо хлебать ! Так и передайте этому летюхе в валенках: как сяду – урою на месте ! Пусть гроб готовит, вша недобитая ! Лично прибью гада !!!
         И т.д. и т.п.
         Устав от этого «словесного поноса», выключаю динамик. Бойцы из окна своей дежурки хихикают вполголоса. Закиров даже решил пожалеть меня:
         - Тащ лейтенант, а чего он вас так… Вы же вроде… того… не разрешали ему лететь… он же сам… м-м-м… настоял…
         А у меня у самого на душе - и горько и смешно. Вот уж поистине: «Не делай добра – не получишь зла». Армия всему научит: и ругаться, и принимать ругань, и даже веселиться при этом.

         …Я остался жив. В смысле меня не «взорвали», не «урыли» и «не прибили». Этого не произошло, потому что генерала Бабаева оперативно перенаправили обратно в Смоленск, откуда он накануне и прибыл. Там он на последних каплях керосина в начинающейся метели героически посадил свою «стотридцатьчетвёрку». А затем (ну, это я так думаю) генерал принял «капель 500» для самоуспокоения. Впрочем, более мы с ним не встречались. Очевидно, что он не смог полюбить не только меня, но и всю нашу славную Шайковку…

         Окончание того длинного дежурства прошло как в тумане. Помню только, что бойцы засунули в моё ослабевшее тело таблетку аспирина и дотащили его до комнаты отдыха, где оно надолго приняло горизонтальное положение. Благо шторм-предупреждение оправдывалось, и снегопад не прекращался ни днём, ни ночью. Наутро пришёл на смену бодрый Сергачёв, а я, в поту и прострации от резко упавшей температуры, еле двигая своими «валяными веригами», побрёл в гарнизон.

         По мере удаления от метеостанции мысли мои однако приобретали обычный мечтательный облик:
         «Как хорошо, что недолго осталось заниматься этой ерундой…»
         «Как только полегчает, начну писать статью для поступления в аспирантуру. Пора уже…»
         «Надо бы подтянуть английский. В науке пригодится. Да и кандидатский минимум всё равно сдавать…»
         «Ну и повезло же мне купить в местном книжном монографию по архитектуре советского конструктивизма ! Ничего, скоро не только дочитаю, но и увижу всё воочию. Эх, скорей бы в Москву ! Где вы мои, Кривоарбатский и Кривоколенный…».
          «Когда вернусь, позвоню Ей. В последний раз. Наверное, Она не поняла меня тогда. Всё будет хорошо…»

         Всё действительно было хорошо. Через семь месяцев я дослужил, вернулся, поступил и позвонил. А ещё через семь месяцев у меня уже не было ни науки с аспирантурой, ни Москвы, ни девушки…
         Самое поразительное, что я был рад этому ! Меня дождался родной город – уютный, спокойный и тёплый. Появилась работа, вернее, дело на всю жизнь. И я встретил другую любовь. В ней не было места сомнениям, страхам и неуверенности. Она просто снизошла откуда-то свыше и окружила меня всего. Как воздух и солнце. Один раз и навсегда.
 
         …Но в тот хмурый декабрьский день, в заваленной снегом, маленькой безвестной Шайковке я не мог предвидеть такой исход моим большим планам. Я всего лишь мечтал о будущем. И если бы не армия, этот испытательный полигон мужского духа, возможно, я так бы и не понял, какого именно будущего хочу себе. Только сейчас, с высоты прожитого, осознаю, наконец, как много значили для меня эти два года в погонах.
         Мои сослуживцы – храбрецы и пофигисты, умники и простаки, правдолюбы и буквоеды, люди чести и трепачи, герои и карьеристы – все они помогли мне понять, чего я стою и на что могу рассчитывать в жизни. Теперь я точно знаю, что Шайковка была для меня – не «внеплановой остановкой» и не «минутой грусти». Она  была и есть – моя точка отсчета, мой нулевой меридиан, моя линия старта. Только так. Спасибо тебе, Шайковка - всё будет хорошо !   



PS. Почти все мои персонажи носят реальные имена и фамилии. Прошу их простить меня, если что не так. "Повезло" только генералу Бабаеву - он упомянут под псевдонимом. Высокое начальство как-никак...
PPS. Картинку нарисовал замечательный художник Валерий Медведев. Спасибо ему !