Каину дай раскаяние

— Тысячи раз мне виделось, но гораздо хуже — с ором со всех сторон, битьём прикладами с воплями: "Мочи его!".

У страха глаза велики? А когда я вообще в последний раз об этом думал?
Всё так просто и даже скучно-официально — трап моего самолёта, свежий ветер прямо в лицо и взгляд вверх, стоящих, ждущих меня, а я спускаюсь, спокойно улыбаясь. Чем тянуло от этих парней внизу? Превосходством? Злобненькой радостью? Или ненавистью, что всегда смешивалась с завистью и презрением. Любопытный набор чувств — никогда его не понимал, хотя давно привык.

Интересно, как перетасовали колоду и кто выдернул мою карту? Не узнаю.
Даже интуиция не сработала — летел нормально — ни сном, ни духом. Да и чёрт с ним. При сегодняшних событиях, таких как я будет много. Сдать мелочёвку — не та игра. Сдавать надо крупнее — скормить то, что зазвучит, того, кто тянет на утробную ненависть прощелыг.

А когда разжалуют, когда на радость визжащим мудакам, блеющим о справедливости, возмездии вытряхнут десяток мешков, набитых зелёненькими банкнотами и покажут — вот, изъято! Сколько же будет счастливых морд с гнилыми зубами.

Недоумки с плюшевыми мозгами гегемона. Изъятое и приготовлено для изъятия, а всё остальное никто не достанет. Выбрасывая меня из колоды, никто и пальца не протянет к тому, что останется после всех спектаклей — на отдыхе. Что узнают? Наворовал, сволочь я этакая. И сосчитают сколько, а потом бросят фейк про изъятую недвижимость. Так делается всегда. Стадо, хрюкая верит, — крупная птица.

Как у них мозги устроены? Они стеной, а мы по одному? Нет, братва, мы стаей. Это у вас в голове застряла мысль, что мы тут все друг-друга режем и продаём, и подсиживаем. Если бы. Мы имеем то, что разделили и у каждого свои ключики — другому не передадут.

***
"Миша, какая Англия. Ты представляешь сколько там всё стоит?", — робкий. благодарный и испуганный взгляд старческих глаз.
Мама...

Она и не должна была представлять. Радовалась, что у меня карьерный рост. Батя из парторгов не выбрался, а вот я из секретаря комсомола взлетел. Эх, мама, знала бы ты, как это здорово попасть туда, где можно так много.

Что там мне сегодня орали про выбор, когда тащили до машины, вели по комнатам под домашний арест до приказа сверху?
Мой — красть у народа, а у народа право вернуть себе? Он и на самом деле так думал этот пацан в серой униформе. Мальчишка ещё, а уже прёт. Морда злобная — ещё плохо накормлен. Да только таких как я арестовывать шелупонь не посылают. Птичка с полётом, а огрызается. Дурак — можно подумать ты сделаешь другой выбор? Да ты его уже сделал — прёшь туда куда прикажут, вяжешь кого скажут, едешь в маске на роже, зная для чего. И?

Вот и я когда-то тоже по ступенечкам... Аккуратненько, на дружеский локоть опираясь, в глаза снизу и сбоку заглядывая с улыбкой... Вверх... Постепенно, не торопясь.

Такие как я — не люди? Инопланетяне, что ли? Всё здесь люди, только с разными базовыми пакетами. Кто-то родился у алкашей, работяг, курьеров и почтальонов, а кто-то у парторга со знакомствами. Мне надо было поменяться с кем-то местами? Ну может быть, когда-то в детсадовском возрасте, я тоже болтал о равенстве. Но когда и где оно было? Никогда. Всегда, во все времена был низ и верх, и ещё что-то между — чуть выше, чуть ниже, а уровень достатка...

Совесть? Да у меня с ней всё в порядке. Я в ответе за своих. Они не жаловались. Родителей вытянул, семью обеспечил. Что плохого? Уровень разный. Мои живут как хотят, и ни в чём себе не отказывают. И дальше будут жить так — папа, дедушка позаботился. А алкаш и работяга о своих сами заботятся. При чём тут совесть? Вот уж чего никогда не знал — это приступов самобичевания, что я кого-то, чего-то лишил. Да не я — судьба так сложилась.

Если боженька есть, то и он явно не против. Сколько этот шарик вертится? Миллионы, триллионы? И всегда были нищие, умеренно нищие и те кто побогаче. Да что я? — Прослойка. И не интересуюсь как там на самом верху. Зачем — у меня свой уровень и мне хватает. Хорошо до него дошёл, а туда и не знаю откуда залетают.

Что будет завтра? Ну осудят, адвокат поболтает. Показательно лишат, якобы, всего. Да хоть и посадят, — не на нары же для голытьбы. В зале поплачу перед камерами, а там что будет. Я своё пожил. Народ... Ну хавайте, что позволяют, до чего добежали. Катаетесь на Багамы, детишек за границей обучаете. Кто не может, тот и так проживёт — каждый сверчок, знай свой шесток.

— Забавно было читать — мы жрём планету, такие как мы высосали из неё всё. Да начхать мне на планету. Я свои семьдесят прожил, а то что осталось, как-нибудь доживу не на хлебе с водой и не в брежневке на окраине. Уж найдут куда поселить, осуждённого публично горемыку из павших и, разбившихся на радость публике. Поскромнее, но — до лампочки, — до конца дней нормально будет.

Вот бы того пацана спросить: "Хошь, на моё место и так же пожить как я живу, а не маршировать под команду?". Да любому предложи моё кресло и всё, что к нему прилагается — сразу из головы все требования про равенство и справедливость вылетят. Возможности где? Тут. Всё отменное и всё на уровне. А жизнь она одна. Какой дурак откажется? Вот и я не отказался, когда повезло.

"Планета разрушается! Им что наплевать на своих детей?!".

Вот идиоты. А вам до горбатой старости они нужны? Любовь родительская сердце греет? Греет, пока маленькие детки. А теперь-то что мне до них? Всё дал — всё имеют и если завтра здесь Потопом накроется, лавой зальётся, метеоритами засыплется — мне-то что? Да, — дети, внуки, жена, — кто сколько успеет, столько и проживёт.

Или надо было возглавить экологический фронт, пожертвовать свой капитал на восстановление? Чего? Пары рек? Не хватит, а вот мне нормально жить хватало. Сколько там эта профессорша обещает шарику? Лет двадцать? Так ещё и детишкам хватит покататься на яхтах, поохотиться и получить от жизни всё, что хочется, а за внуков и правнуков — это у них пусть болит. Я своё вложил — их черёд.

***

По утру снег хрустит под сапогами...
Тропинка сквозь аллею перед загородным домом и двое невзрачных с виду, но с военной выправкой, молча сели в подъехавшую машину...

По утрам на побережье пусто.
Сонные коттеджи ещё не тронуты солнечными лучами, а в предрассветных сумерках, чего не померещится — дверь ли хлопнула, машина ли отъехала...

А вечером — официально:
"Слабое сердце не вынесло позора... Разоблачение, осознание своей вины перед народом... И у министров оказывается есть совесть...".

И понеслось в недели, месяцы, годы... От дикторов, журналистов, блогеров, пользователей социальных сетей — фотографии, видео дорогущего барахла, островов в океане, яхт и всего чего угодно, изъятого у совестливого, раскаявшегося покойного избранника народа.