Барыбин

                БАРЫБИН
            «Здравствуйте, Генку позови» - говорю жене моего однокурсника по академии.  Почти год как закончили «Бурсу» и вот решил позвонить.  «А Барыбина нет» - слышу в трубке, так некоторые жёны называют своих мужей, по фамилии.  «Его уже почти год,  как сбила электричка».  «Извини, не знал» - сказал я и связь прервалась.
            «Гена, Гена, забрала тебя Алсу» - пронеслась откуда-то появившаяся мысль.
            С всегда красным, шелушащимся носом, маленькими, близко посаженными глазами и непременно в своей  «лётчиской»  фуражке, предстал он перед моими глазами, как и тогда,  при зачислении  в академию.  Когда заселялись в общежитие, все сгруппировались заранее, и только мы трое попали в комнату, заранее не сговариваясь. Попали весьма удачно, все не похожие друг на друга,  ни по характеру, ни внешне, прожили три года, ни разу не поссорившись. Три года ели из одной кастрюли, готовя по очереди, вместе сидели на занятиях и почти всегда вместе проводили свободное время. Учился Гена на твёрдую четвёрку, но иногда спорил с преподавателем, считая поставленную ему оценку не справедливой, так  что приходилось вмешиваться начальнику курса, и даже факультета. После таких споров, он ещё долго «кипятился» в комнате и нос его казался ещё краснее.
             Жена его, на первой же неделе после поступления нас на заочный факультет, нанесла визит, тщательно исследуя подробности нашего бытия. Узнав, что у меня в распоряжении по службе имеются кое-какие материалы, намекнула, что им для дачи нужны доски. Гена потом возмущался: «Зачем ты ей про это сказал?»   И,  как только мы сдали первую сессию, он приехал ко мне с каким- то дедком, небольшого роста, чем - то напоминавшим Ролана Быкова.  Дедок этот,  выйдя из-за руля «Москвича», кажется,  четыреста восьмого, зашустрил по складу, постоянно спрашивая: « А можно это?», нагрузил машину так, что рессоры выпрямились. Подошедший к складу,  мой друг Юра «Борода» спросил: «Что  за  жидка,  ты прикармливаешь?» «Да тесть моего однокурсника»  -  сказал я,  на вопрос ошарашивший меня.
               Позже я спросил у Генки: «А что,  жена у тебя еврейка? Вроде не похожа…». «Еврейка, еврейка,  я и сам только перед свадьбой узнал, как увидел её маму, да поздно уже было, беременная,  как она меня окрутила за пару месяцев до выпуска из училища, я так и не понял».
              В свободное от занятий время Гена  «мастерил»  компьютер, тогда ведь они только появлялись. Кстати,  диплом он по своему компьютеру и защитил. Каждый вечер ему звонила  жена  и некоторые из дежурных говорили Генке: «Ты давай,  после семнадцати подходи к вахте, а то я ради твоей жены по этажам бегать не буду».
             На сессию старались выезжать из Москвы на одном поезде, заранее купив билеты в один вагон. Кажется, после второго курса произошёл один занятный случай. Мы уже расположились в купе, а Гены  всё не было. Начали волноваться, тогда ведь сотовых телефонов не было. Поезд «фирменный» Москва-Хельсинки, ждать не будет. Когда вагон дёрнулся, открылась дверь,  и вошел Барыбин, весь в поту. Он плюхнулся на диван и выдал: «Собирайтесь, пошли в ресторан, деньги у меня есть». Когда пропустили по первой, услышали его сбивчивый рассказ: «После работы домой решил не заезжать, чемодан взял с собой.  Припёрся на вокзал  в восемнадцать,  до поезда три часа. Послонялся, послонялся, мороженое съел и пошёл в зал ожидания, и уже где-то около двадцати, подсаживается ко мне один «фрукт», прилично одетый, но чувствую,  тоже военный. «Не могли бы вы мне помочь в одном деликатном деле?»  «Вы же меня знаете» -  говорит нам Генка: «Я и этому кадру говорю, «давай,  конкретно к делу».  «Понимаете, не могли бы вы заняться  любовью с моей женой?»  Я глаза вытаращил, мы почти ровесники:  «А сам- то,  что?»  «Да я после Чернобыля. Отпускаю её, а она не хочет, вот так и перебиваемся, когда    невмоготу». «Баба, я вам скажу» - продолжал Генка:  «Вылитая Анна Вески, да пожалуй,  по круче  будет».   «Они здесь недалеко живут, Лялин переулок, знаете?»     Я вспомнил, как перевозил своего старшину,   в Лялин переулок, рядом с Ленинградским вокзалом.  «Когда уходил» - продолжал Генка, спросил: «Может ещё когда?».   «Нет, спасибо» - сказал мужик, протягивая мне десятку.     «Открутится от денег мне не удалось,  вот на неё родимую я вас и угощаю, чтоб «мымре»  моей не досталась».
               Уже перед самым выпуском из академии, недели за две, я вошёл в комнату и опешил, на его кровати сидела приятная девушка с тёмно-каштановыми волосами, почти без макияжа,  с умным лицом и глазами,  в которых отражалась какая-то грусть. «А Генка  где?» - задал я вопрос. Она улыбнулась такой наивной доброжелательной улыбкой и кивнула на дверь: «На кухню ушёл, чайник поставить». Зайдя на кухню, я спросил Генку: «Кто это у тебя?». «Сегодня познакомились, Алсу её звать».  «Татарка, что ли?»  - не унимался я.  «Вроде, да я не спрашивал» - ответил он и как бы ушёл в себя.
                Алсу стала появляться у нас почти ежедневно. Иногда я, по привычке, без стука влетал после занятий в комнату и заставал их, сидящими на кровати друг напротив друга и о чем-то разговаривавшими, а иногда они просто сидели молча,  прижавшись друг к другу.  Увидев меня или нашего друга Лёню, Алсу так доброжелательно улыбалась,  что  её нахождение в нашем жилище было необременительным. Ближе к вечеру, она куда-то уходила.   И мы даже спрашивали Генку: «А где Алсу?»  - если она не появлялась на следующий день. Иногда комната была заперта   из внутри,  и мы находили себе какое-то занятие в академии или в городе.
                Однажды за нашим скромным ужином я спросил Генку: «Разведёшься?». «Нет» -  ответил он: «У Алсу рак последней степени»  и заплакал.
              Он позвонил мне сразу после выпуска и дрожащим голосом сказал: «Вчера похоронили Алсу»  и,  всхлипнув,  положил трубку.
              И вот теперь, узнав,  что и Генки нет, я позвонил Лёне.  Выслушав меня, он выдал: « Алсу забрала».    Говорить больше было не о чем…