время действует как кислота

Привет, меня зовут Марк. Это единственный раз, когда вы видите это имя, да и вообще единственное имя, которое здесь есть. Я не хочу подвергать опасности своих близких и друзей, поэтому ни имен, ни описаний окружавших меня людей на страницах не будет. Я категорически против наркотиков и ни в коем случае не рекламирую и не призываю к употреблению, это карается законом. Все, что здесь вами будет прочитано – моя история и мой опыт, горький и не очень, но это моя жизнь, и этот сборник – моя исповедь. Отнеситесь к нему, как к чему-то поучающему, но не призывающему.

Все началось с безобидного интереса, подталкивающего людей на всякого рода глупости. В наше время легко достать вещества, как, наверно, и в любое другое, но начиная от нас и переходя в будущее люди станут заставать много синтетики. Не сразу, не по внешнему виду, можно определить дали тебе нормальную «лизку» или синтетически созданную. Только испробовав на вкус возможно было прийти к выводу, что ты употребляешь. Если от чистой «промокашки» никогда не получится выйти на передозировку, от nbome-25i, – родственник мескалина, спокойно. Думаете я правда задумывался над этим? Нет конечно же; интерес был гораздо сильнее любого разумного решения. Предрассудок того, что я не такой и не стану зависимым, ведь один раз ничего не значит, проявил во мне еще большую устойчивость к моему просветительскому интересу.
Наркозависимые, готовые на протяжении нескольких часов обсуждать собственные переживания от циклодола, кокаина, эфедрина и т.д., замолкают, если заходит речь об ЛСД, отделываясь общими выражениями: «это наркотическое средство для чрезвычайно мудрых», «в чистилище я и без его помощи смогу попасть». Вот так я и попал в чистилище.
Я решил, что первый раз должен быть запоминающимся своей атмосферой, а атмосфера и внутренний настрой – самое важное в момент употребления психоактивных веществ. Я много читал об этом, узнавал возможные последствия и болезни, которые могут настигнуть даже после первого употребления. Так я узнал о HPPD (длительное расстройство восприятия.) Но ничто не останавливает юного экспедитора галлюциногенных миров, даже возможность того, что от первого употребления я получу синдром, с которым мне придется прожить всю оставшуюся жизнь и испытывать адские мучения, без возможности это исправить, ведь лекарства от расстройства восприятия нет и вряд ли оно появится пока я буду жив.
Я очень долго переживал по поводу того, что в моей голове родился такой интерес. Но и сбежать от него я никуда не мог, ведь практически каждый день сталкивался с информацией о наркотиках и людьми, их историями употребления. Это все тянуло меня, но я еще не представлял куда конкретно. Так, будучи переполненным информацией, желанием и уже представляющим что мне откроется под марками, я поведал свой интерес лучшему другу, пусть звать его будут Е. Странно, но меня поддержали и вкинули идею, что тоже хотят попробовать. Я не был против, наоборот, мне было бы интересно послушать, что ощущал и переживал человек под тем же веществом что и я, лежа рядом со мной. Забава была лишь в том, что я не додумался рассказать, что конкретно мы принимаем и чего стоит ожидать.
Марки мы доставали у знакомого моей дамы сердца, на тот момент она поддерживала с ними какую-никакую связь и не отказала мне в доставке. Я доверял ей, поэтому не думал, что что-то может пойти не так и к нашему счастью все было хорошо.
На третий день после наступления нового года я не взял в рот ни капли спиртного, потому как знал, чем мне может это все обернуться: заблеванным полом, в лучшем случае, и ужасным отходосом. Помирившись с любимой девушкой, я назначил ее трип-ситтером, ведь это был мой первый раз и лучше перестраховаться. Была разложена и включена гирлянда, свет погашен, время приема записано (это делалось для того, чтобы отследить сколько продлилось путешествие в иные миры). По моим теоретическим знаниям время перехода должно было давно наступить, но его не было, ничего не было, никаких эффектов. Это привело мое состояния к волнению, но будучи по натуре терпеливым человеком я продолжал ждать, и дождался. Меня трясло, тошнило, а стук моих зубов был способен превратить в пыль даже самый твердый металл, но это быстро прошло, когда я наконец погрузился в трип. Все, что меня окружало было таким волшебным и приятным, я видел и зарождение мира, и его приближающийся конец; видел цветасто-яркие геометрические картинки, плавные переходы от цвета к цвету. Я видел систему такой, какая она есть на самом деле – каждую шестерню и исходящие от них более сложные механизмы, - я видел систему изнутри. И к моему сожалению, мысль о том, что так и будет продолжаться была ложной. Начинают происходить две вещи: первое – визуальные образы, фракталы как их еще называют, приобретают все более странные и причудливые формы. А предметы в буквальном смысле ускользают из твоих рук, впитываясь в каждую клеточку твоего тела, растворяясь в тебе – теперь вы одно целое. Я помню момент, когда С. гладила меня по голове по моей просьбе и помню, как спросил не устала ли ее рука делать эти монотонные, повторяющиеся движения, на что я получил ответ что она давно прекратила трогать мою голову. И после этого меня охватила тревога и паника – второе в списке происшествий во время трипа. Во время психоделического опыта необходимо отдавать себе отчет в том, что все твои испытываемые чувства в данную минуту – эффект препарата, но минут нет, время благополучно утекает от тебя и все, что может сделать сознание – расщепиться на множество крохотных атомов, в то время как душа превратится в струны, которые из тебя вырвут с корнем. Если ты ощущаешь радость, она станет всеобъемлющей, поглощающей остальные чувства, тоже самое произойдет и со страхом, как было в моем случае. И попытки ухватит крупицы сознания станут бесполезными, ведь нельзя ухватит то, что от тебя ускользает и превращается в пыль. Тебя больше не существует, твое «я» стирается, исчезает, остается только пыль. И несмотря на всю мою начитанность в этом вопросе, я не был готов к тому, что меня ожидало два варианта исхода  события: первый – вымощенная, аккуратная дорожка к приятным чувствам, красивым пейзажам и свежему воздуху, а вторая – камера пыток, заключающая меня в комнату остаточного разума, в которой водятся мерзкие и скользкие сколопендры огромных размеров, опутывающие конечности, заползающие в уши, нос, рот, не давая издать ни писка, не давая дышать, а после сжимают тебя так сильно, что ты раскалываешься на мелкие, хрупкие кусочки; и это происходит из раза в раз, а ты с искаженной психикой молишь о пощаде и надеешься выбраться наконец, но мольбы бесполезны, пощады не будет.
Смирившись с этим состоянием, я попросился покурить и побыть немного на свежем воздухе, обстановку сменить мне было жизненно необходимо. Но и тогда меня не оставили одного, а я продолжал пребывать в своем расщепленном сознании и понимал, что где-то там, далеко – внутри меня есть что-то потаенное, что разрывает мое человеческое тело изнутри. В тот момент я ощущал всю бессмысленность своего существования, но продолжал существовать по понятным причинам.
После окончания основного эффекта сознание начинает собираться обратно, предметы приобретают свою привычную форму, а память фиксирует все, что ты пережил за эти восемь часов. Тревога никуда не уходит и странные видения продолжаются, пусть уже и с меньшей частотой. Последнее, что мне довелось наблюдать перед тем, как мы решили отойти ко сну, что за нами пристально смотрят кроваво красные глаза, и ощущение, что на твою кровать с краю кто-то присаживается, и силуэт этого кого-то останется в моей памяти навсегда.
Думаете после этого жесткого трипа все закончилось? На определенное время. Спустя пару месяцев мне захотелось повторить, ощутить то, что мне дал этот наркотик. Я знал, что толерантность к нему проявится только после третьего, а может и четвертого, у каждого по-разному, приема и был готов к тому, чтобы употребить еще раз. И это желание возникло не у меня одного, у Е. тоже оставался интерес, но он хотел большего – он хотел получить бэд от приема, потому что считал, что в этой жизни необходимо попробовать все. И так мы и пришли к тому, что нам необходимо еще по одной дозе, желательно побольше, чем в прошлый раз.
Это был конец апреля, весна выдалась теплой, чего мы совсем не ожидали, а впереди нас ждали майские праздники, полные отдыха и хорошего времяпровождения. В нашем распоряжении было пять дней, и мы решили поехать к одному старому знакомому за город, поближе к морю и свежему воздуху. У него был частный, трехэтажный дом, просторный и больше похож на музей; первое время нам было не по себе находиться с ним в одном помещении, которое напоминало лабиринт со странными, антикварными вещами. Как-то раз мы нашли в кладовой самостоятельно собранную куклу, из веток, деталей деревянной игрушечной машины и веревок. Это было жутко, но мы продолжали оставаться в этом помещении, изучая каждый его уголок. Была в этом доме комната, полностью увешенная картинами, в ней также находились книги по медицине и точным наукам. Большую часть времени мы пытались проводить в ней, поскольку только она не навеивала на нас тревоги, и вид с ее окон открывался чудесный: на безграничный морской горизонт и храм с золотыми куполами, стоящий возле дома.
На этот раз мы брали сами и не просили больше С. помогать нам в наших приключениях, к тому же, ребята мы уже были подкованные и знали сайты с которых выгодно и не опасно приобретать что-то запрещенное. Брали мы заранее и просто ожидали того самого дня Х, никто из нас даже не подумал принять раньше или оставить только для себя чтобы принять позже. Кстати говоря о дне Х, решили мы все это действие провести на выходных и праздниках, как раз получалось так, что апрель заканчивался пятницей, а дальше ждали еще три дня отдыха, мы посчитали, что нам должно хватить столько времени, чтобы принять, потриповать, и отойти для возвращения в обычный ритм жизни.
Закинулись мы значит в том доме, сидя в самом спокойном, как нам казалось, месте – комнате с картинами, и стали ожидать прихода, красочного и яркого прихода. Я не был удивлен, когда меня стало прикрывать первым и я уже во всю наблюдал за тем, как дышат стены, в то время как Е. только переходил на пик лихорадки. Мы разговаривали еще некоторое время, а потом я понял, что меня слишком быстро забирает трип и сопротивляться ему я не способен, да чего уж там говорить, я не был способен даже видеть нормально: у меня не получалось различать объекты, все они преобразовывались в хитровыебанные фракталы, которые не смог бы раскрутить даже самый известный спидкубер. Все объекты настолько быстро и сильно скручивались, что я чувствовал это своим телом: меня скручивало вместе с ними и это было невероятно больно; я чувствовал, как мои кости ломаются, чтобы приобрести новую форму, как мускулы разрываются и срастаются по-новому. В этот раз я не чувствовал ни тепла, которое разливалось бы внутри, ни радости от употребления. Меня в тот момент можно было описать одним словом – мучение, именно оно на протяжении всего трипа было в моей голове. Трип был настолько сильным, что я не мог сомкнуть глаз трое суток и уже начинал сходить с ума. В такой ситуации самое главное понимать, что ты можешь потерять контроль над своей головой на всю жизнь, потому что, если в один момент ты поймаешь себя на мысли, что все хорошо и так должно быть – тебе ****ец.
Со мной пытались держать связь товарищи, которые приносили мне воду без перебоя, периодически это получалось делать, но чаще всего я уходил в трип, где видел ужасные картинки всего, что творило человечество с собой, с миром. Однажды я побывал в Хиросиме, в тот самый день, когда на нее скинули бомбу, пережил все, что чувствовали ни в чем невинные люди и умер там заживо. Именно в такие моменты, как я позже узнал, товарищи думали вызывать скорую и как-то откачивать меня, потому что я не слышал их, что уж тут говорить о моей реакции.
На третьи сутки у меня получилось уснуть, хотя сном назвать я это не мог, мозг не отдыхал, он продолжал работать и показывать мне сны, которые были больше похожи на трип. С тех пор я перестал давать определение хорошему и плохому путешествию, все они для меня были одинаковыми: ужасными и страшными, они для меня были адом, чистилищем из которого выхода не будет. Был момент, когда я просил убить меня, потому что больше не выдерживал той реальной боли, которую мне передавал мозг. Я чувствовал ее настолько отчетливо, что мне начинало казаться будто это все и не проделки мозга под веществом, а меня реально скрутило так, что я потерял свой прежний внешний вид и какие-либо жизненные функции. Но это прошло к пятым суткам, мое зрение приходило в норму, пульс восстанавливался, и я переставал потеть, но моя нервная система была повреждена настолько сильно, что я еще долго не мог с кем-либо разговаривать и думал о том, чтобы лечь в больницу, сами понимаете какую, на пару недель, а может и месяц. Там мне не помогут, но хотя бы таблетками напичкают, что сделает из меня овоща. Тогда я считал, что это лучший вариант, потому что не видел смысла жить дальше, я не хотел жить дальше.
Как я узнал позже от своего знакомого, такое может пережить не каждый, и я был настоящим везунчиком, родился в рубашке, и очень гордился собой.