Карельская сказка. Тухкимус

  Жил когда-то бедный старик со старухой. Было у них три дочери. Старшие две, ленивые, гордые, строптивые, хвалились, что краше их на свете никого нет, младшая же красавица была, скромная, прилежная, любую работу исполняла быстро, тихо - никто и не замечал, как дело делалось, работа работалась.
  Вот и заставляли её каждый раз ленивые сёстры всю чёрную работу исполнять. Да мало того, насмехались:
 - Эх, Тухкимус, золушка! Иди в грязи копаться! Эта работа по тебе, а не для нас, старших сестёр!
  Однажды сказали чванливые сёстры отцу и матери:
 - Живём мы бедно, а жить мы хотим богато. Отпустите нас, мы пойдём к царю в услужение!
  Подумали, подумали старик со старухой и отпустили их.
  Тухкимус тоже попросилась:
 - Отпустите и меня, батюшка с матушкой. Уж очень хочется белый свет посмотреть!
  А сёстры как закричат, как завопят, старикам и рот открыть не дали:
 - Не нужно нам замарашки! Не возьмём её! Пусть сидит Тухкимус за печкой, в золе! Там ей и быть положено. А то смотри, к царскому двору захотелось! Да кто тебя пустит? Взашей прогонят! И самой там не бывать, и нас, красавиц, опозоришь!
  Отправились строптивые сёстры в путь. Долго шли, коротко ли, но только встретили они корову. И была та корова не обыкновенная, а с подойником на рогах. Но сёстры на неё не посмотрели даже, хотели мимо пройти.
  Корова сказала им:
 - Сестрички, красавицы! Тяжело мне с молоком ходить. Вы меня подоите, молочка попейте!
  Засмеялись сёстры:
 - Глупая ты, корова, длинные рога! Станем мы из-за тебя руки пачкать! Мы три года чистились, наряжались, чтобы во дворец попасть, к царю в услужение, а не для того, чтобы с твоим подойником возиться!
  И пошли дальше.
  Шли, шли. Вдруг навстречу им баран. Да не простой, а с ножницами на рогах. Но они и не глянули на него. Тогда баран заблеял, заговорил:
 - Сестрички-красавицы, добрые девушки! Пожалейте меня, летом в шубе хожу, жарко. Постригите вы мне шерсть. Сколько надо, себе возьмите, остальную мне оставьте.
  Засмеялись сёстры, захихикали:
 - Ах ты, глупый баран, медный лоб, завитые рога! Мы три года чистились, наряжались, чтобы к царю в услужение попасть. Неужто, думаешь, станем из-за тебя руки пачкать?
  И пошли дальше своей дорогой.
  Идут, идут, вдруг видят - на камне старичок сидит. Старый-престарый, дряхлый. Говорит им старичок:
 - Помогите мне, доченьки! Одежда моя измызгалась - постирайте её! Волосы мои сбились - расчешите их. Сам я не в силах, стар стал.
  Рассердились сёстры:
 - Ишь чего захотел, старый дурень! Мы три года руки свои берегли, никакой работы не делали, к царю во дворец собирались в услужение поступать, а тут с тобой возиться! Да ты хоть весь мхом зарасти, нам всё одно!
  И побежали дальше.
  Пришли наконец упрямицы к царскому дому. Зашли и говорят:
 - Батюшка царь-государь! Не возьмёшь ли нас в услужение?
  Царь их оглядел, поморгал и сказал:
 - Как не взять таких чистеньких? Возьму!
  И взял. Стали старшие дочери царю служить.
  В те поры стали старик со старухой ещё хуже, ещё беднее жить. Силы-то у них убывали, а не прибавлялись! Вот и решила младшая дочка, Тухкимус, пойти работы поискать, хлебушка для стариков припасти. Отпросилась она у родителей, благословили они её, и отправилась Тухкимус в путь-дорогу. Идёт себе потихонечку, а навстречу ей корова. Да не простая, с подойником на рогах.
  И говорит ей корова:
 - Остановись, красавица девушка! Посмотри, как тяжело мне с молоком ходить! Подои меня, душенька, а за труды молоко себе возьмёшь!
  А Тухкимус говорит корове:
 - Что ты, коровушка! Я и так подою, мне ведь не трудно, а тебе полегчает!
  Подоила корову, а та её просит:
 - Ты хоть молочка выпей!
  Напилась Тухкимус молока, повесила корове на рога подойник и пошла. Немного прошла - навстречу ей баран. Копытцами стучит, ножницами бренчит:
 - Девушка-красавица! - говорит. - Жарко мне! Парко мне! Летом в шубе хожу! Постриги ты меня, а шерсть за труды себе возьми!
  Говорит ему Тухкимус:
 - Славный ты, барашек, круглые рожки! Я и так тебя постригу!
  Остригла Тухкимус барана и пошла дальше.
  Шла, шла. Долог ли путь её был, короток ли, только пришла она на то место, где возле дороги, на камне, старик сидел. Старый-престарый, дряхлый. Он сказал:
 - Доченька, красавица, пожалей ты мою старость! Выстирай мою одежду, расчеши волосы. Обиходить-то меня некому!
  Выстирала ему Тухкимус одежду в ручейке, расчесала волосы старику гребнем своим частым-частым.
 - Ты добрая девушка, - сказал старик. - Ты и корову подоила и барана постригла! Добрая у тебя душа, золотые руки, сноровистые! За то дам я тебе в награду вот эту палку. Береги её, не потеряй. Иди всё прямо, прямо. И придёшь ты к царскому дому. Там тебя на службу возьмут. Служба не лёгкая, да тебе не страшная. Когда нужда будет, знай: за царским домом, в лесу, есть большой камень. Ударь ты по нему этой палкой трижды крест-накрест, и будет у тебя всё, что ни пожелаешь. А теперь в добрый час, ступай!
  Поблагодарила Тухкимус старика, попрощалась с ним, взяла палку и пошла дальше.
  Пришла она к царскому дому, зашла в него и сказала царю:
 - Батюшка царь-государь! Остались у меня дома родители, старые слабые. Хочу я им на хлеб заработать. Не возьмёшь ли меня в услужение?
  Оглядел её царь с головы до пят. Видит, одежонка на ней старая, потёртая. Руки у неё грубые, от работы почерневшие. И сказал царь:
 - В служанки ты не годишься. Мы взяли розовых, чистеньких, а грязнуха только во дворце наследит, натопчет. Тебя если и возьму, так разве за свиньями ходить!
  Стала Тухкимус свиней кормить, поить. Весь день и вечер в свинарнике не покладая рук работает, а ночь за печкой проводит, там ей место отвели.
  А у царя сын был единственный. И такой красавец - равного по красоте в государстве молодца не было. Ищи - не найдёшь!
  С ног сбились царские министры, государевы советники - не найдут ему подходящей невесты. Какую ни приведут - хуже его: не пара!
  Вот царь устроил пир.
 - Всех, - говорит, - зовите! Такова моя царская воля: хочу сыну невесту сыскать!
  Наряжался царевич на пир. Крикнул слугам, чтоб в рукомойник воды налили, а старшие сёстры сами наряжались, каждая надежду имела царскому сыну понравиться.
  Так они и приказали Тухкимус:
 - Эй ты, золушка чумазая, свинарка грязная, поди налей воды в рукомойник царевичу!
  Вышла Тухкимус из-за печки, отряхнула золу с платья, ведро взяла, понесла к царевичу.
  А тот увидал её чумазую, испугался даже, закричал:
 - Что за чучело огородное! Неужто некому в царском доме воды принести?
  Ничего не сказала в ответ Тухкимус. Дождалась, когда все на пир ушли, и пошла в лес. Ударила палкой, которую ей старик дал, три раза крест-накрест по камню, и перед ней появились три ушата. В первом ушате вода - умыться. Во втором ушате - одежда, вся в медных звёздах, как небо, в третьем - конь с медной сбруей, шерсть медью отливает.
  Умылась Тухкимус из ушата, надела на себя платье, как звёздное небо, на медного коня села и поскакала на царский пир. Как увидел её царевич, так в лучшие комнаты повёл, весь день от неё не отходил, с ней одной танцевал, играл, её из рук своих не выпускал. А как время пришло прощаться, спросил:
 - Из какого ты города заморского, сестра моя?
  А Тухкимус отвечает:
 - Из Чучелинска, что Огородском зовут!
  Удивился царевич ответу девушки. Что-то не приходилось ему о таком городе слышать. Но не спросил больше ничего. Решил выследить, куда она с пира уезжать будет. А чтобы вернее было, кликнул царевич слуг и приказал им глаз с девушки не спускать. На случай, если она потихоньку бежать захочет, самому верному велел схватить её и к нему привести. Вот до чего царевич полюбил её!
  Так и было. Вышла Тухкимус из царёва дома, а на неё со всех сторон царские слуги смотрят. Побежала она в сад, тут верный слуга её схватить хотел, да она выскользнула и убежала. А у него в руке один только чепец её остался.
  Пришёл слуга у царевичу с чепцом, а Тухкимус уже к камню большому вернулась, сняла с себя платье звёздное, коня отпустила, за печку вернулась, щёки золой измазала и сидит, тихая, смирная. Заявились гордые сёстры её, злые-презлые, что царевич на них внимания не обратил, а Тухкимус их и спрашивает:
 - Расскажите, сестрички, что на пиру было?
  Сёстры ей ответили:
 - Эх ты, замарашка, ничего-то ты не видела, ничего-то ты не знаешь! Была там девушка неземной красоты! Царевич от неё без ума: на шаг не отходил, глаз с неё не спускал.
  Тухкимус боялась, как бы её не узнали, потому и спросила:
 - Послушайте, сестрички, уж не я ли там была?
  Засмеялись чванливые сёстры:
 - Ах ты, грязнуля, сажей разукрашенная! Да ты что, в своём ли уме?
  На другой день у царя другой пир - больше прежнего, богаче вчерашнего. Ждёт царевич - может, красавица в медных одеждах на медном коне опять к нему в гости пожалует. Стал обряжаться; воды спросил в рукомойник.
  Позвали сёстры Тухкимус:
 - Иди, пугало огородное, воды в рукомойник царскому сыну налей! Не по нашим рукам дело это, а по твоим, мужицким, грубым!
  Как вышла девушка из-за печки, в золе, в саже, так царёв сын даже вздрогнул:
 - Ах ты, - говорит, - чумичка, страхолюдина! Неужто в царском дворце некому с человечьим лицом воды подать?
  Ничего не сказала Тухкимус. Дождалась, когда все на пир ушли, и пошла в лес. Ударила палкой трижды крест-накрест по камню большому, и перед ней появились три ушата. В первом - умылась, из второго платье взяла - лунное, серебром светящееся, из третьего - коня в серебряной сбруе, с шерстью серебристой вывела, вскочила на него - и во дворец!
  А царевич у крыльца уже стоял. Увидел издали, навстречу побежал, рад-радёшенек! Целый день не отходил, глаз с неё не спускал.
  Наконец осмелел, спрашивает:
 - Сестра моя прекрасная, из какого города ты приехала-прибыла?
  Говорит ему Тухкимус:
 - Город мой известный - Чумичинском его зовут, Страхолюдском прозывают.
  Задумался царёв сын, удивился: что-то о таких городах он и слыхом не слыхал!
  Ничего не сказал царевич. А потом кликнул слугу, приказал ему у порога топором щель вырубить. Как стала Тухкимус из царёва дома выходить, так застрял у неё каблучок серебряный в той щели, и убежала она без туфельки.
  Упорхнула птица, нет её.
  Сложила лунное платье в первый ушат, отпустила коня и вернулась за печку, лицо золой и сажей вымазала.
  Пришли старшие сёстры, шипят, ругаются:
 - Опять царевич на нас и не глянул даже. Всё на красавицу свою глядел, насмотреться не мог!
  А Тухкимус спрашивает:
 - Уж не на меня ли та красавица похожа?
 - Хо-хо-хо! - смеялись сёстры. - Не с ума ли ты сошла, Тухкимус? Не смеши людей, помалкивай. Там красавица была лунная, а не девка презренная!
  А царевич стонет, плачет: исчезла его любимая. Успокоиться не может. Видит царь - убивается его сын от любви, от горя. В третий раз пир устраивает.
  Опять сёстры гордые с утра засобирались, наряжаться стали. Где там им воды в рукомойник налить, не до того было! Если в третий раз царёв сын их не приметит, значит, век им быть в услужении. Послали они за водой Тухкимус:
 - Иди, говорят, мужичка! Нищенка! Да спасибо скажи, что за водой посылаем, - всё ж легче, чем в свинарнике рыться!
  Увидал её царевич, в саже вымазанную, золой испачканную, вздрогнул:
 - Люди добрые, - говорит, - неужто во дворце человека не найдётся, кроме запечницы такой, чтобы воды принести! - И в сердцах даже ремнём её стеганул.
  Пошли сёстры старшие на пир, а Тухкимус велели дома, за печкой, сидеть. Только дверь за собой закрыли, каблучками по дорожке протопали, выбралась Тухкимус из-за печи - и в лес. Пришла к камню большому, ударила по нему трижды крест-накрест палкой, и появились перед ней три ушата. В первом она умылась, во втором оделась, из третьего коня вывела, вскочила на него и поскакала во дворец.
  Стоит царёв сын у крыльца, не дождётся любимой своей. А она уже скачет. Только глянул царевич - обомлел: едет ко дворцу красавица, платье на ней из чистого золота, конь под ней словно золото - золотой шерстью, золотой сбруей горит, сверкает.
  Упал перед ней царевич на колени и говорит:
 - Откуда ты, красавица нездешняя, небывалая?
  А она отвечает:
 - Я из города не дальнего, не близкого - Ремнём-битова!
  Ничего не понял царевич. За ней шёл, глаз своих от красавицы не отрывал. Вот уже день прошёл и вечер кончается, а царевич ни жив ни мёртв, горюет, отцу жалуется:
 - Батюшка царь-государь, пробьёт час, и опять исчезнет моя любимая! И тогда уж не найти её больше, не увидать! Помоги мне, царь-отец!
  Пожалел сына царь, приказал слуге ручку у дверей смолой вымазать. Как настало время Тухкимус за печь идти, пошла она из дворца, за ручку взялась, рукавичка-то золотая у неё к двери и пристала.
  Едва утро настало, слуги царские указ объявили: всем, всем, всем девушкам-невестам во дворец явиться медный чепец, серебряную туфельку и рукавичку золотую примерять.
  День проходит - меряют, никому не в пору ни чепец, ни туфелька, ни рукавичка. Ни медная, ни серебряная, ни золотая. Другой день проходит, третий... Никому в государстве не подошли. Загрустил царевич, затосковал.
  Тут старшие сёстры и решили царевича развеселить и тем царскую милость к себе вызвать. Прибежали к царю, наперебой говорят:
 - Ваше величество, царь-государь! Мы способны царевича от безнадёжной любви излечить, утешить, развеселить так, что он смеяться будет!
  Царь говорит:
 - Он у меня сын единственный, я вас за то по-царски награжу. Та из вас, что ему приглянётся, женой его станет, а другой половину царства отдам!
  Побежали сёстры в избу, вытащили из-за печи Тухкимус, к царю потащили. А она идти не хочет, вырывается.
  Тащат её сёстры, смеются, потешаются:
 - Иди, красавица чумазая, пугало огородное, замарашка чумичная! Мы тебя во дворец ведём, царю показывать, царевичу в невесты сулить!
  Привели Тухкимус во дворец. Как вошла она, так все с хохоту покатились. И даже царёв сын слёзы лить перестал, рассмеялся. Обидно стало Тухкимус, что он над ней потешается. Не утерпела, заплакала. Всего одна только слеза по щеке её скатилась. Скатилась та слеза и смыла с лица её сажу.
  Смотрит царевич - глазам своим не верит: щёки у Тухкимус розовые, нежные, прекрасные. Схватил он чепец, надел на неё, а он впору Тухкимус, для неё шит!
  Примерили туфельку - с её ноги! И рукавичка ей одной по руке! И сказал царевич Тухкимус:
 - Прости меня, красавица! Одежда-то одеждой, а ведь в ней - человек!
  Взял её за руку, к царю и царице подвёл и говорит:
 - Родители мои, батюшка с матушкой, вот мы перед вами: это я, а это невеста моя любимая, благословите нас!
  Благословили родители молодых, они и поженились!
  Сыграли свадьбу весёлую. А потом царевич царём стал, а Тухкимус - царицей. Стали они жить хорошо и в мире.
  Вот и сказка вся - такой вот длины, такой красы.