Памятный крест

Владимир Герасимов               
  В конце января 1921 года в  Приишимье   вспыхнуло  Западно-Сибирское восстание (крестьянская война),  против дополнительно - грабительской продразвёрстки…

                Столетнему юбилею трагических событий посвящается

                ПАМЯТНЫЙ КРЕСТ      
               
                Часть 1

Что и говорить, любила «артель»  (так в шутку иногда называли себя друзья Вадима Кузнецова), рыбалку во всех её ипостасях.  Пожалуй, нет в радиусе трехсот километров от областного центра озер, рек ,речушек и стариц, где бы не побывала за два десятка лет их дружная команда. Любили друзья и экстремальные выезды по «зимникам», на  дальние северА.  Но от  этих рискованно –романтических поездок, от бешеного клёва трофейных увесистых экземпляров, от ночёвок под ясным  северным звездно - завораживающим  небом,  от неповторимо –восхитительных «берендеевских» мест, остались теперь одни воспоминания. Стареть стали ребята,  стареть. «Младшему» члену  рыбацкой команды далеко за шестьдесят. Не по силам уже дальние  поездки.  Не «тянут»,  не то здоровье.
А вот ближние северА -   урманный край,  куда можно добраться за полдня, они еще могут себе позволить  дважды в год:  по первому льду и  солнечными мартовскими денёчками .Последние три года зачастили они в дни эти, для братства рыбацкого  « благостные», в далёкую деревеньку, что на «краю географии», в краю таёжном .Примостилась она на самом берегу большой старицы  называемой местными « Подковой Ермака», что  в  весеннее  половодье заливается водами могучего Иртыша. Невзрачная на вид, с потемневшими от времени старыми,но добротными ещё домами, деревенька и сейчас, в добрые погожие дни была светлой и веселой, так как в течение всего дня  залита солнцем. В разброс её окружали десятка два-три крепких могучих берез, а в отдалении, прямо за дорогой (старым кандальным трактом), на страже   стоял иногда хмурый, а иногда весёлый,  могучий вековой хвойный лес. Деревенька  Ольховка  была когда-то крепкой многолюдной, голосистой: пахала и сеяла, рыбачила и торговала, пела и плясала, рожала и провожала в путь последний скорбный сынов своих. По теплу на лето она и сейчас оживает: звенят голоса детские ,над широкой водной гладью музыка плывёт.  Тянутся сюда  в края отчие с весны до осени  потомки ольховцев  со всех краёв, а как-же:  рыбалка знатная, воздух ,вода, ягоды, грибы,  охота и кедровники.  Всё это в изобилии  и недалече. Правда, дорога в межсезонье сюда по выражению жителей, «не приведи Господь». Но как только погода налаживалась –тянулись  современный внедорожники и видавшие виды УАЗики  в эту урманно- чарующую даль. Глухой слякотной осенью, проводив в путь далекий стаю пролетающих птиц и родных своих, оставались в Ольховке десятка полтора жителей пенсионно - преклонного возраста, что опять ждали твёрдой зимней дороги и жили ожиданием встречи с родными.
Кузнецов с друзьями все эти годы  останавливался у старика Тимохина, бывшего здешнего учителя. Старик жил в  Ольховке безвыездно всегда (  не считая  войны).  Жена умерла десять лет назад, дети  в основном в новых северных городах – что поделать, такова жизнь. Интересным был старик собеседником, со своим житейско  – мудрым взглядом на жизнь, неординарными мыслями и выводами. Любил Кузнецов долгими северными вечерами слушать рассказы старого учителя «за жизнь», как жилось здесь в краях привольно-далёких до войны и после победы.  В последний приезд  к Тимохину рыбаки познакомились с  его младшей сестрой.  Пелагея Карповна  приехала из города на зиму к брату «отойти» после смерти мужа.

                Часть вторая

В этот раз,   ноябрьским солнечно – брызжущим днем, друзья подъехали к домику старика уже во второй половине дня, так как из города выехали позже обычного. Была середина ноября, но и здесь в лесной глуши снегу тоже было ещё мало. А какая красота, какой воздух, спокойствие и умиротворённость. Здесь казалось,  что  существует только этот тихий, обособленный мирок , живущий по своим законам. Округа   уже пропиталась   особым дымком, который виснет только над такими удаленными  деревнями. И сейчас печи в некоторых домах пускали в небо светлые кудряшки березово – сосновых дымов. Топилась печь и в доме Тимохина. Снег за оградой был разметен с утра –   и по тому порядку, что царил, было понятно, что хозяин в добром здравии и это радовало. Мужики не торопились заходить на ограду и в дом .Стояли и просто любовались этим простым  глубинным великолепием, с интересом смотрели на широкую старицу, где на девственном снегу были видны немногочисленные фигурки  рыбаков. В отдалении, на давно отведённой  для приезжих площадке,  стояло несколько машин. В ограде заскрипел  под ногами снег, тихо отворилась калитка, но вместо хозяина   вышла Пелагея Карповна.  Мужиков признала сразу .
-Давненько вас не было видно, сударики,-  улыбаясь, произнесла женщина. Добро пожаловать. Старик,  однако, заждался. Говорит - обещались, значить будут. Приглянулась вишь ему ваша компания.  Душевные, говорит, ребята - при должностях ,но простые, без гоноров.
-Да, хозяюшка, снова мы к вам,- сказал  Кузнецов.  Задержались, конечно, но сами понимаете, дела.  Как сам-то, Никанор Карпович, во здравии, всё нормально. Смотрю, не встречает по обыкновению.
-Да все нормально. Шустрит,  братка, понемногу .Даже на рыбалку намедни дважды сходил .К соседям родственники приезжали,  так оставили ему привады, да наживки всякой ,не удержался- по свежим лункам утрами два дня ходил рыбачить.
-Ну и как?- с нетерпением спросил Анатолий, старший из команды, пожалуй, самый заядлый и эмоциональный рыбак.
-А ты знашь,  милок,  хорошо. И окунёв   дивных словил и белой рыбы дивно было. Ушицу готовила два дня, да и жарёха  была . Как сейчас там у приезжих не знаю, не говорил брат. А самого то нет покудова. Который день ходит куда-то на территорию  старой бригады ,присмотрел  железяки какие-то. Говорит – пригодится  в хозяйстве. А я так думаю, темнит что-то старый. Все с Гришкой Силантьевым  что-то  кумекали, пока тот на вахту не уехал. А я и не спрашиваю.  Знаю его характер, пока не созрел – не скажет.
А вы давайте,   разгружайтесь, заносите, что в сени, что в дом. Комнатка  ваша свободна. Братка там даже  еще один топчан летом сделал, так что все теперь  будете как короли  почивать. Не то что прошлый раз ,двоим на полу пришлось   ночь коротать.
-Эх, Пелагея Карповна , видели бы в каких условиях нам приходилось ночи проводить на северах. Ваши хоромы - это пятизвездочный отель.
 Откуда ни возьмись,  появился и сам старый учитель. Он шел к гостям неспешно,  но  была видна на лице сдержанная улыбка. Видно было –рад гостям  старик. Подойдя, каждого обнял как родного.
-Давайте присядем, хлопцы.  Что –то  упарился я сегодня .И вроде нечего не делал,  прошёлся по воздуху, да  несколько гаек  открутил, правда они  как прикипели.
-И что за заботу себе нашли, поделитесь, - спросил, на правах старшего Василий.
-А это, ребята, опосля.  Зараз не расскажешь. Тут надо с длительным подходом. Вечера у нас будут, вот и поведаю, мысли свои душу раскрою. А пока, просьба у меня к вам, ребятки. Надо мне завтра помочь ,как с рыбалки возвернетесь.
-Конечно. А что сделать нужно?
-Да приглядел я  ещё летом  на   бригаде железа немного  бесхозного ржавеющего – вот открутил там лишнее, а  балки  надо бы   сюда доставить. Они не тяжёлые, я бы их по одной потихоньку и сам.    Ну, а раз вы  погодились, мы их на удавочку и подтянем  к соседу и положим аккуратно на брёвнышки, я там всё приготовил.
Гриня  приедет,  отдохнет чуток , и за дела примемся, пока погоды позволяют. Порежем приварим как нам нужно. У  него всё для этого есть.
На следующий день,  довольные  удачной рыбалкой, приятели  не только помогли старику  доставить железо к указанному месту, прибрать по-хозяйски, но ещё Николай дал ему три  обрезных круга  для болгарки, что лежали в машине с лета.
Вечером, после  знатной ухи и  традиционных рыбацких  трех стопок, - перед чаем, что готовила сестра  на   местных травах, старик  подсел к печке, приоткрыл дверцу,  закурил , потом тихо заговорил о том, ч то видно  давно   зрело в душе.
-Вы, ребятки,  наверняка видели насупротив магазина  памятник на полянке за заборчиком невысоким. Раньше там что-то  навроде  сельской площади небольшой было. Чуть поодаль контора старая  отделения нашего, школа  восьмилетка опять же рядом была. И до войны и после, завсегда собирался народ там на торжества разные. Ребятня в горны трубила, в барабаны стучали. Одним словом  - лобное место было, празднично –весёлое.
- Да, Карпович, памятник этот видели. Еще Николай сказал:  Какой – то допотопный, не выразительный,  маленькая копия пирамиды. Да к тому же известью побелённый. Правда, не удосужились глянуть, кому  поставлен монумент  - торопились.
-А он и есть старый, сами сельчане сделали из   подручных материалов, из кирпича со старой  церквушки. Поставлен он на месте  братской могилы в   двадцатых годах, как там написано- жертвам  кулацкого  мятежа: коммунарам, комсомольцам активистам,   что погибли от рук   мятежников на заре жизни новой. Говорят,  там лежат больше двух десятков   зверски убитых наших земляков и возраста и полу разного.  И  Никанор   Карпович   надолго замолчал,  задумчиво глядя на огонь, что  жадно  лизал  подкинутые  березовые поленья.
Пелагея , Карповна  пригласила к чаю и сама  присела  у окошка  за маленьким столом, готовая слушать дальше рассказ брата.
-А ведь, ребята, у этого  так называемого восстания, есть и другая сторона , и другие жертвы и  поверьте, их значительно больше. Вы помлаже и пообразованнее меня, больше читали и наверняка больше знаете, о истинных причинах того восстания его последствиях.
-Да, Никанор Карпович, вы правы, сейчас материалов по тем страшным событиям  в  двадцатых годах   более чем достаточно. Прямо скажу, - не радостная картина открывается. Серьёзно тогда перегнули палку  с раскулачиванием, а потом и продразверсткой,  и у нас здесь в Сибири и Москва. А в особенности местные власти,- тихо, взвешивая каждое слово, заговорил Николай,  юрист по образованию.
-Мне довелось видеть  некоторые подлинные  документы  и протоколы допросов. Скажу однозначно – это трагические страницы  в истории и государства  народившегося и Сибири нашей. В этой братоубийственной бойне погибли тысячи неповинных людей, что  не стали безропотно выполнять  грабительские указания  и поднялись  миром  против бездушных   исполнителей этих приказов.
-Вот, Николай Алексеевич, в точку  сказано. Трагическая, братоубийственная бойня, постыдная страница нашей   истории.
-Конечно,  в детстве я что-то  слышал о тех событиях , но всё   стерлось в памяти, отошло,   забылось.  Да и много не говорили на эту тему тогда при нас. Время такое было ,да и жизнь новую активно строили, песни другие,  веселые пели. Не до печали было.
-Помню только, незадолго до войны, однажды за ужином после  покоса, оглядев, прямо скажем скромный  стол, бабушка наша - мать отца, горестно  вздохнув,  сказала:
- А помнишь ,Никанор , как я встречала  вас и тятеньку вашего с покоса в добрые времена. Хоть и горбатились мы, жилы из себя тянули, но в хлеву и амбарах  было что-то.  А потом что  - разор. И она махнула рукой.
Старик налил себе чаю, а мужикам на правах хозяина пополнил рюмки. Молча выпили, долго висело  молчание, только было слышно веселое потрескивание  дров в печи.
-Я сам то с двадцать шестого,- тихо продолжил старик отпивая чай,  воевал,и на мой пай войны той хватило по за глаза. На фронт попал с  сибирскими  формированиями – кругом земляки. Сибирь – матушка  большая, необъятная – и говор оказывается разный и обличия, всё одно –земляки. Как воевал, рассказывать не буду, всем известно  -не мед пить, тем паче, гнали мы зверя, а на издыхе  он  завсегда  злее ,ничего не видит и не боится зараза. К концу войны ,из « первачей», в роте то  практически никого не осталось. А ведь был в основном молодняк , навроде  меня.  Были конечно, и в годах мужики-сибиряки:  и омские и томские и с северов  и наши тюменские. Вот  они  иногда и вспоминали,   что происходило в Сибири в   годы те непростые. Незлобиво,  но с горечью рассказывали, почему тогда полыхнула  она. Теперь то я понимаю – сословия то разные   на фронт призваны были – всякого наслушался. Но зарубку себе сделал –жив останусь, узнаю для себя доподлинно что и как было.
-Выжил  слава Богу, подраненный дважды, но живой. Конечно, не до тех далеких событий мне тогда было. Мужиков в деревне по пальцам сосчитать можно. В школу позвали работать. Семьей обзавелся, в учительский институт поступил на   заочное.  Правда, мысль докопаться не уходила –на сессии кое – какую литературу почитывал. А там одно: кулацкий мятеж. Пытался с преподавателем истории переговорить, знатный старикан – профессор. Тоже самое  далдонит. Понятно, время такое. Позже  своих стариков  стал пытать –выспрашивать .Оказывается, тот мятеж, что зародился в Приишимье, тогда докатился и до нашей северной глубинки, многих опалил пламенем жгучим, жизни лишил, судьбы исковеркал. Много крови и трупов невинных унёс Иртыш могучий  в половодье с краёв наших  урманных  в те горячее время. Старик  замолчал, потом устало поднялся, прошёл в свою спаленку, вернулся с папкой ,достал  из неё  вырезки не то из газеты не то из журнала.  Водрузив на нос очки сказал;
-Вот послушайте,  что написано  про  те события:

Январь студёным выдался в то  время
И без  нужды не выйдешь на мороз.
И навалилось,  всех скрутило  бремя,
Как волк голодный – всюду   продобоз.

Прошлась тогда лихая продразвёрстка-
По деревням,  аулам   не впервой…
 Все забирали:  обращались жёстко,
Не думали ,  - а им куда?    С сумой!

Был разговор короткий;  «Надо! Надо!
Ведь там,  в  России - голод ,  холода
И не должно быть никакой преграды,
Понять  должны  – 
                cегодня   там  беда.»

И покатили всюду тройки, тройки…
 Обозы  потянулись ко  дворам.
Как вороны, слетались на помойки,
Неся разруху,    голод и бедлам.

И никого вокруг   не    замечая,
В морозы стригли по дворам  овец.
Был  план –
                и «наверху» там не прощали.
Тулупы стригли –      это был конец.

Конец терпенью всякому приходит-
Взялись за вилы снова мужики.
Весну все ждут -  а семена увозят,
В сусеках  только мыши, сквозняки.

 Опять пошли селяне брат на брата-
«Нельзя так жить!»,- кричали земляки.
Жестокой здесь была тогда  расплата-
Весной  ловили трупы из реки…

Закончив читать это простое, но бившее под дых стихотворение, старый учитель замолчал, молчали и гости.  Только Карповна,  утирая фартуком  глаза, вздохнула и заспешила в свою комнатёнку.
После длительного молчания,  старик заговорил опять:
-Вы, ребятки, как сюда  завсегда  едите, сразу за старым мостиком через  Ольховку по праву руку
Взгорок должны видеть, солнечный такой, чистый, а на нем три сосны. Берег у него такой крутой, обрывистый, под ним речка колготится и несет воды свои в Иртыш – батюшку. Вот на этом месте  постреляли по весне  земляков наших, кто  зерно  прятал, супротив власти и  разорительства   тогда поднялся. Говорят, повели их  в село соседнее- там штаб был, разборы там учиняли .В складах каменных купца тамошнего, что-то навроде тюрьмы для народа сделали.  Недалеко отошли тогда страдальцы от дома то родного. Кто-то изловчился и набросился  на старшего с ножом  припрятанным – пырнул стало быть и бежать .Остальные тоже засуетились –кинулись на конвой и мужики и бабы - и надо же было так случиться,  навстречу в это время верхами ехали к нам в деревню еще обозники со своим старшим .Быстро тогда управились с  людьми. Всех постреляли а кого и забили на том взгорке. Раздели всех, добро в подводы сложили, а самих под берег сбросили. Потом охрану выставили, никому не давали подходить. Старики рассказывали –долго кружило вороньё, пока половодье не смыло и не унесло тела убиенных. И нет о них теперь ничего.  Только эти три сосны, что посадил давно кто-то из родных, стоят и стонут иногда под ветрами жгучими сибирскими.
-Ты, Алексеевич, правильно сказал – трагедия она и есть. Так получается, что у каждой стороны тогда была своя правда. Почему тогда одни герои, а другие  врагами стали ,супротивниками для власти новой. И нет им теперь  ни имени, ни памяти. А так быть не должно.  Я ходил с этим вопросом по верхам.  Давно хотели какой-нибудь знак на месте бойни поставить. Раньше даже думать об этом запрещали, потом просто отмахивались. А теперь сказали - запретить мы вам не можем и разрешить тоже.
-Вот и решили мы тогда   сами поставить на месте этом крест памятный, чтобы напоминал он потомкам нашим о тех страшных днях. Мы не знаем доподлинно всех фамилий, кто был тогда там загублен.  Думаю, внуки наши    со временем всё разузнают и будут их имена написаны у подножья этого креста Памяти в назидание потомкам нашим.
Через год,  светлым ноябрьским утром, друзья - рыбаки вновь спешили в эти места.  Они знали, что старого учителя уже нет в живых - умер  весной  после дня Победы, знали и другое,  выполнил старый солдат свой последний долг. Крест на месте безвинно погибших они с земляками установили.  Друзья увидели его сразу, как только минули мостик. В лучах  взошедшего уже солнца,  на фоне синего неба,  он чернел своей строгостью и  скорбью и в тоже время торжественностью. Остановившись на дороге,  мужики,  натоптанной тропкой прошли к  памятному кресту. У его основания лежал  обрамленный цветами и венками    небольшой гранитный камень,  на котором   была  табличка со словами :

   ЖЕРТВАМ ТРАГИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ БРАТОУБИЙСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

              ПОМНИТЕ ЛЮДИ — ТАКОЕ  НЕ ДОЛЖНО ПОВТОРИТЬСЯ !             

 

P. S.  Автор сознательно  не сделал конкретной географической «привязки»  по месту  происходящего – так было всюду:  от  Приишимских  степей, до суровых студёных краёв…

Январь – апрель 2020 года.  Тюмень.