Московское счастье Арчила Гомиашвили

Телепроект 2000 совместно с Людмилой Афицинской

Москву покорить непросто, но у этого человека был особенный способ, потому что приехал он в Белокаменную Остапом Бендером.

­ Моя первая встреча с Москвой ­ сорок восьмой год. Гога Товстоногов в Тбилиси работает режиссером театра Грибоедова и преподает в театральном институте. Он меня мальчишкой на улице находит, приводит в театр и дает роль. Оттуда началась дружба, я не думал актером становиться, это он меня надоумил и совратил с пути истинного. И он настаивал, чтобы я поступил в студию МХАТа. Но я проучился года три. Такой дурацкий инцидент произошел в «Национале», драка, меня арестовали, утром проснулся на Петровке. Меня отпустили, но выгнали из МХАТа. И я уехал в Тбилиси.
Ну а почему вы решили в зрелом возрасте переехать сюда навсегда?
­ Я стал ведущим актером в Тбилиси, много снимался, много играл. А до этого с Любимовым написали сценарий по «Золотому теленку». Выстроен был сценарий на одного актера. В семьдесят втором году у меня родилась дочь, мы приехали в Москву. Когда у тебя есть деньги, ты ничего не боишься. А у меня к этому времени в кармане лежало восемьдесят тысяч рублей. На четыре машины погрузились ­ и водитель спрашивает: «Куда?» Я говорю: «В гостиницу «Россия».

Все складывалось удачно: дела шли, дочь росла, роли предлагали. Но семья жила в гостинице. Роль «гостя столицы» Остапа устраивать не могла. Гомиашвили становится москвичом.

­ Это общежитие Театра Ленинского комсомола ­ первая комната в Москве, которую я получил. И был счастлив, что у меня есть угол. У меня был «Крайслер». И я со скоростью восемьдесят километров, не совсем трезвый, честно скажу, залетал в эту арку.
Я представляю, как вас любили соседи. У вас не было мысли, что вы уже известный человек, зачем вам нужна Москва и общежитие?
­ Хотелось Москву покорить. Вот здесь стоял старый «Жигуленок». И хотел купить его Зуперман Ефим Ойзерович, он на студии «Мосфильм» работал директором картины. В одно прекрасное утро Ефим показывает рукой, чтоб я спустился. Он привел Льва Лещенко. Мы с ним тогда не были еще знакомы. Ну, Лева говорит: «Будьте любезны, заведите машину». Я завел. «Капот можно открыть?» Машина работает, и вдруг он прикладывает ухо к двигателю. Я отвел в сторону Фиму, он говорит: «Арчил Михайлович, это же Лев Лещенко. У него же абсолютный слух!» В этом общежитии прошли самые счастливые дни в Москве!

Гомиашвили не случайно жил в общежитии Театра Ленинского комсомола. Воспоминания о театре для Арчила до сих пор волнительны. Вопрос с жильем был решен, с честолюбием ­ оставался открытым. Гомиашвили стал артистом одного из знаменитых театров.

Арчил Михайлович, когда вы вошли в труппу театра, почувствовали, что этот город ваш?
­ Вы знаете, когда я вошел в труппу, это совпало с уходом Эфроса. Это было несчастьем для меня. И начали искать главного режиссера, остановились, на мою голову, на Захарове. Ну что­то у нас не получилось, мы разной группы крови.
А где ваше самое любимое место в театре?
­ Мое самое любимое место в театре ­ гримуборная. Здесь были хорошие дни, счастливые дни были здесь.
 Вы чувствовали, что этот город ваш, что вы его уже взяли?
Никогда я это не смог почувствовать. Мне не дали занять мою нишу. Я на одну десятую процента не отрабатывал то, что я умею. Я маму не мог привезти. Я боялся, что она расстроится, что она умрет, она не видела меня в этом театре. Мне было стыдно. А когда я об этом говорил Марку Захарову, он говорил: «Арчил Михайлович, высокая пресса!»
У вас не было такой мысли, что лучше было быть «первым парнем на деревне»?
­ Вы знаете, я в Москве первый парень был всегда. Первый «мерседес», один из первых бизнесменов. Чувствую, что я не смог реализоваться в Москве как актер, но как человек ­ реализовался. Как друг, как бизнесмен. Я всего достиг, чего я хотел в жизни, за исключением театра «Ленком».
Грустного Остапа вижу в первый раз.
­ Ха­ха­ха, вы мой дорогой.

Здесь у Арчила Михайловича и Остапа Бендера ­ явное расхождение. Гомиашвили преуспел. Не вскрывая стульев, не обманывая женщин и доверчивых совслужащих, он стал бизнесменом, миллионером. В этом городе он во многом оказался первым. Гомиашвили открыл один из первых клубов ­ «Золотой Остап». Члены клуба ­ все друзья, а друзья Арчила Михайловича ­ это все его знакомые, а знакомые ­ повсюду. Посетителей клуба столько же, сколько было претендентов на роль Остапа. А претендентов действительно было предостаточно: Баталов, Евстигнеев, Высоцкий, Гафт, Мишулин, Борисов, Миронов, Белявский.
­ Белявский снялся в 4 частях «Двенадцати стульев», и остановили фильм. С Филипповым работать не так просто. Филиппов очень был активный, напористый, яркий, острый. И он скушал несчастного Белявского, сместились ценности произведения. Остап на втором плане, а вперед выскочил отец русской демократии. И на пробах, без скромности скажу, я услышал аплодисменты.
Да, видите, как интересно: сначала вы стали Бендером, потом уже москвичом. А мы сегодня сначала рассказали о том, как вы стали москвичом, под конец решили вспомнить историю Бендера.
­ А потом надо озвучивать. И меня продуло, в гостинице лежу больной. И приходит Гайдай: «Арчил Михайлович, мы ждать не можем». И они совершили преступление, надо было их расстрелять. Они отняли у меня этот образ. Кто может озвучивать? Что это за понятие ­ «озвучивать»? Как можно меня словом сыграть? И в этом фильме сцена, когда мы с Кисой Воробьяниновым перед шахматным турниром, я ставлю продавать билеты. Вот эта часть озвучена мной. Вы посмотрите, вы поймете: это другой фильм, другой характер.
Арчил Гомиашвили стал единственным героем программы, которого пришлось снимать не один день. Когда мы приехали в общежитие театра «Ленком», артисту стало плохо с сердцем, и мы вынуждены были продолжить на другой день. Мы заканчивали съемку на лестнице знаменитого кинотеатра «Россия» (теперь это «Пушкинский» киноцентр).
­ На этих лестницах я стоял, когда хлынул народ, чуть меня не затоптали. Я не видел такого никогда. Как на футбольном матче, народ хлынул на меня. Миша, вы не представляете, что это было. И я тогда понял, что я ­ знаменитый человек.