Московское счастье Аркадия Инина

Телепроект 2000 совместно с Людмилой Афицинской

Он заставлял нас плакать и смеяться, хотя никогда не был политиком. С тех пор как он переехал в Белокаменную, многое в этом городе пошло по его сценариям. Аркадий Инин гуляет с нами по Москве.

­ Мое московское счастье началось в общежитии ВГИКа. Я приехал в Москву в двадцать восемь лет. Приехал случайно, родился в Харькове, женился в Харькове, сына родил в Харькове. Закончил Харьковский политехнический институт, работал инженером­электриком. И о завоевании Москвы не помышлял. Но уже в институте я занимался самодеятельностью, писал капустники. Пришла всесоюзная болезнь КВН, я возглавлял харьковскую команду КВН. И послал два идентичных текста в литературный институт и во ВГИК. И пришли два совершенно разных ответа. Из литинститута мне сказали, что я советской литературе не нужен. А из ВГИКа мне сообщили, что без меня они пропадут. И тут мой друг Валера Харченко сообщил, что он тоже решил поступать во ВГИК, он писал Герасимову и тоже получил вызов. Это был шестьдесят шестой год. И Валера, человек вулканической энергии, взял меня за шкирку и повез поступать. Я не хотел, я был инженер, оклад у меня был сто двадцать рублей. У меня была жена, ребенок, двухкомнатная кооперативная квартира. Как в «Белом солнце пустыни» ­ что еще надо, чтобы встретить старость? Кстати, я опровергну легенду, что во ВГИК можно поступить только по блату. Вот я простой человек из Харькова, еврей, что не приветствовалось, с первого раза поступил. И не мечтал покорить Москву. Я собирался потом уехать, можно же писать и в Харькове. Не я завоевал Москву, Москва завоевала меня. Поэтому я завоеванный и счастливый. Я постепенно влюблялся в московские улочки и переулочки, в атмосферу и воздух. Только в Москве есть киностудия «Мосфильм», киностудия Горького, есть ВГИК, затягивающая кинематографическая жизнь.
Как вам жилось в общежитии?
­ Сумбурно, весело, бардачно, через этот дом прошли все звезды кино. Строгости были. Девушек мы не приглашали, был церберский режим.
А Москва легко вас тогда впустила? Существует мнение, что Москва выставляет барьеры, которые приходится преодолевать?
­ Это легенды. Москва интернациональна, раскрыта, распахнута.
Какое было первое впечатление о Москве?
­ Это был Курский вокзал, распахнутая по харьковским меркам площадь, и я приехал в пять утра. Вышел и почувствовал себя в блаженном состоянии.
Многие рассказывали, что с появлением первого жилья в Москве почувствовали себя москвичами. И сейчас мы подходим к первому вашему жилью?
­ У меня только два дома. Вот это первый, и второй, в котором я сейчас живу. Тройной обмен: Харьков ­ Баку ­ Москва. А героиней была моя жена Инна. Потому что поменять двухкомнатную квартиру со всеми удобствами в Харькове на коммуналку в маленьком домике, на это могла решиться только женщина­героиня. Если по улице пойти прямо, то доходишь до Сандуновских бань. И мы ходили в баню. И мой сын Дима плавал, плескался и был счастлив. Уже в Москве у нас появился настоящий москвич и второй сын Костя.
Аркадий Яковлевич, а проще было вам одному в общежитии, где вы отвечали только за свои трудности, или уже здесь, куда вы перевезли семью, когда надо думать, что поесть, где помыться?
­ Сейчас это вспоминается весело. Хотя если это проанализировать с позиции пожилого человека, был кошмар. У нас была комната метров двенадцать, и за ней еще темная, метров восемь. И на этих двадцати метрах ночевали человек по пятнадцать. Грустно, что не вернуть те чудесные годы. Тот сумасшедший ритм жизни и то харьковское землячество, которое здесь гудело. Тут же люди рабочие, не то что мы ­ бездельники.

Все попытки плыть против течения реки времени и радостны, и печальны: вспомнить приятно, вернуть невозможно. С хлебом насущным все понятно, а как насчет духовной пищи конца шестидесятых? Отвечая на этот вопрос, Аркадий Инин привез меня на площадь Маяковского.

­ Это сейчас здесь автостоянка, а в шестидесятые это было Меккой, здесь была душа театральной Москвы, театр «Современник», перевернувший представление о театральном искусстве. Здесь мы дневали, ночевали. Я приехал в Москву проторять дорогу в кино, но душа была в театре. Билеты достать невозможно. Вахтерши были не старушки в буклях, а студентки. Мы шли к ним с букетами, и девочки нам помогали.
А в рестораны вы ходить не любили?
­ Очень простое обстоятельство, я пью только водку. Во­первых, только водку, во­вторых, в неограниченных количествах, у меня кислотность, я никогда не пьянею. Поэтому занятие бессмысленное, радости я не получаю, не веселею от этого.

В Дом кино попасть было невозможно. Существует анекдот, в котором на вопрос Сергея Герасимова: «Как вы сюда попали?» Тамара Макарова отвечает: «Меня моя маникюрша провела!» Именно в этом знаменитом доме пробил звездный час Аркадия Инина. Длинноногие блондинки на парадной лестнице салютуют знаменитому драматургу, когда он приходит на «Нику». И для него в зале горит самый яркий свет.
­ Это вершина того, к чему я стремился, для нас специально этот дом открыли. В этом ­ итог всего, что происходило со мной в Москве.Потому что председатель правления Дома кино ­ Виктор Мережко, а я ­ заместитель.
Вот чтобы просто так ходить по этому дому, пришлось немало побороться. Не жалеете вы о том, что так всё сложилось?
­ Нет, я счастлив. Если честно, то и бороться­то не приходилось. Я работаю в таком жанре, который даже в советские времена не вызывал проблем. Я пишу лирические комедии, сказки для взрослых со счастливым концом.
А какое значение имеет для вас то обстоятельство, что этот дом находится в Москве?
­ Это же естественно, что в Москве всё происходит. Потому что таких товарищей, такого братства, такой атмосферы больше нет нигде.
Аркадий Яковлевич, а лукавство является частью неповторимого московского стиля общения?
­ Да, мы лукавим часто. Артисты ­ как дети. Они очень ранимые, и принципу ­ «доброе слово и кошке приятно» ­ стоит следовать. Потому что мы знаем и трагические случаи: один прекрасный режиссер скончался после резкого отзыва о его фильме. Ей богу, ни один фильм не стоит человеческой жизни.