Московское счастье Валентины Леонтьевой

Телепроект 2000 совместно с Людмилой Афицинской

Уважаемые девушки, кому из вас не хочется стать москвичкой? И для того, чтобы выйти замуж за москвича, достаточно приятной внешности. Не по расчету стала Валентина Леонтьева москвичкой, каждая русская семья считает тетю Валю родной, она всегда была обаятельна и привлекательна, она работала на телевидении, и все, что она делала, делалось от всей души.

­ Вот мы на Арбате. Я приехала из Ленинграда в сорок пятом году в Москву, я хотела быть артисткой. В Ленинграде не было ни одного театрального заведения, все были эвакуированы. В Серебряном переулке жила моя тетя, я вышла на эту улицу, встретилась в булочной с двумя девочками, а на следующий день они пригласили друзей, и среди них был Окуджава. Булат был маленького роста, худой, и у него была шинель до полу. Дружба наша длилась довольно долго. И Булат научил нас слову «дружба». Господь Бог подарил мне таких людей, что я не ощущала себя одинокой. Я даже не думала, кто такой Булат, мы все писали стихи. У нас не было никаких любвей, у нас была потрясающая дружба. И вот дом, к которому мы подойдем, у меня уже сердце начинает биться. Это была закрытая поликлиника войск МВД. Но когда я узнала, что театральное закончило набор, а мне нужно прописаться, получить продовольственную карточку. Это еще была война, и единственный институт, в который можно было попасть, ­ Химико­технический институт, и я оказалась на отделении взрывчатых веществ. Я была плохо одета. У меня не было туфель, у меня были черненькие галошки. Я их мочила водичкой и было ощущение, что у меня лаковые туфельки. И одно белое платье. Я его днем надевала, вечером стирала.
Ваше первое впечатление о Москве?
­ Мне жутко не понравилась Москва. Потому что в Ленинграде ­ прямые линии, прямые дороги, а тут то вверх, то вниз. Я понимаю, что на семи холмах. Но мне не понравилась Москва. И люди мне не понравились. Мне было очень трудно приспосабливаться. Я не звездный человек. Когда меня называли звездой, мне было противно. Я такая же, как все, но сорок шесть лет проработала на ТВ!
Расскажите о друзьях, которые помогали вам приспособиться?
­ Моя тетка во время войны получала хороший продовольственный паек, и я друзей привозила в дом, и когда мы паек получали, то мы ели такие вкусности, о которых было трудно мечтать. Ощущение, что тебя никто не предаст, не обманет, с этого ощущения я начала жить в Москве. И однажды, когда я шла в институт, было написано, что в институте конкурс на лучшего исполнителя вокала. Пятьсот рублей премия, тогда это были деньги. И я получила премию. Я сразу поехала на Колхозную площадь. Там был большой магазин. И там была гора обуви, и туфли, которые я оттуда вытащила, стоили ровно пятьсот рэ. Я ходила без галош, чувствовала себя нормальным человеком.

Война кончилась, Валя стала­таки актрисой, Булат уехал в Ленинград. Прошло много лет, и однажды Леонтьева позвонила Окуджаве. «Валя, где ты, как ты?» ­ «Булат, я сорок лет прихожу к тебе домой». Долгие годы Булат Окуджава включал телевизор и не узнавал ту девочку из военного времени в известной телекрасавице.

­ Надо было идти на работу, а во время войны я была сандружинницей в Ленинграде. И тогда я решила спуститься в поликлинику. Я мыла полы, вставала за час до открытия. У меня дядька был контр­адмиралом, и он лечился в этой клинике, и когда он узнал, что его племянница работает уборщицей, он сделал так, чтобы я работала в регистратуре. Я перезимовала в поликлинике, и на следующий год в Малый театр показывалась. Когда был дипломный спектакль, я играла Ларису в «Бесприданнице». И меня оставили в театре Станиславского, но Опорков сказал: «Ты посмотри, какие толстые старые бабы играют девочек, они тебя выкинут к чертовой матери». И я;уехала в Тамбов.
Любили вы Москву?
­ Нет. Я ее полюбила не сразу.

Она уже была в нужном месте. Но еще не настало нужное время. Звезды должны были совпасть следующим образом: пятьдесят пятый год, Москва, Шаболовка, тридцать семь.

­ Вот в этом кирпичном доме я получила однокомнатную квартиру. А сын маленький, я только его родила и не брала декретный отпуск. Я его покормлю ­ и через дорогу бегу на ТВ.
Как вы пришли на Шаболовку?
­ Сижу я дома, денег нет, жизнь сложная, и по радио объявляют конкурс дикторов ТВ. С чем это едят, я понятия не имела. И думаю: вдруг возьмут, буду деньги получать. И, когда я сюда пришла, здесь было восемьдесят молодых мальчиков и девочек. А я уже в возрасте. И мне нужны только деньги. Что такое дикторы, я понятия не имела. Вообще, память сердца, ­ это великая вещь. Вот я сейчас предъявляла пропуск. Я жила рядом, и всё время опаздывала, потому что всё было рядышком. И я однажды бросилась, так как опаздывала, а они кричат: «Леонтьева, предъяви пропуск, Ленин тоже пропуск показывал!»
А начинали вы помощником режиссера?
­ Да, я села перед камерой, надо было читать про «Лебединое озеро». И тут я началась как диктор телевидения: я взяла бумажки и всё рассказала своими словами. Если вы помните, я ничего не читаю. И прожила без шпаргалок.
А вы могли бы обозначить, был ли в вашей судьбе переломный момент, когда вы почувствовали, что стали москвичкой?
­ Наверно, я вас очень удивлю, но я осталась ленинградкой. Я без Ленинграда жить не могу. Я бываю там редко, но Невский проспект, эти кондитерские маленькие, потрясающие пирожные. Я вышла из Ленинграда, но не хлопнула дверью, я всегда обратно возвращаюсь.
У вас после первого эфира было ощущение праздника?
­ Нет, после первого эфира я хотела покончить жизнь самоубийством. Потому что меня выгнали после него. Эта студия ­ мое начало, я здесь конкурс держала. Меня взяли помощником режиссера, так как штатной единицы диктора не было. И, когда появилась «единица» диктора, меня не хотели брать. Говорили, что диктора найдем, а такого помощника режиссера, как Валя, мы не найдем.
На что угодно были вы готовы для телевидения?
­ Я написала книгу «Объяснение в любви», больше любви в моей жизни не было. Родила сына и на следующий день пришла на работу. Вы понимаете, ненормальная была.
В одном кадре с английской телезвездой Мэри Эдамс перепуганная Валя не понравилась никому. Но именно она открывала цветное телевидение. Однажды перед эфиром ее покусал медведь, а космонавты брали у нее автографы. Народная артистка СССР Валентина Леонтьева вела первые репортажи с площадки, где строилось Останкино.

Как произошел исторический переезд с Шаболовки в Останкино?
­ Ну, это было очень болезненно, здесь была семья, мы все знали друг о друге, никто не уходил до самой ночи. Мы собирались и говорили о передаче, было творческое единение. А когда я попала в Останкино, мне показалось, что это другое государство. Дикое количество людей, я никого не знаю, никто не здоровается, только я вхожу в лифт и говорю: «Здравствуйте». Но на фундаменте я вела первый репортаж и рассказывала, какое будет прекрасное здание. Я должна вам, дорогие телезрители, объясниться в любви, я себя считаю очень счастливой благодаря вам. Ведь много лет я не работаю на телевидении, но отношение ваше ко мне удивительное. Спасибо вам. Спасибо тебе, Миша.
Представляю, сколько вам писем приходило.
­ Не то слово. Притом люди в своих письмах выплескивались. И я понимаю, что, когда человек выплеснется, ему становится легче. И моя мамочка мне помогала, я отвечала на каждое письмо. Потому что не ответить на письмо, как говорил Чехов, всё равно что не пожать протянутую руку. А насчет детских писем, это конец света. Получила я письмо из Новосибирска и читаю адрес: «Телевизор, тете Вале». Я думаю: как же оно дошло? Я достаю такой листочек в клеточку, и сверху большими красными буквами: «ТИЛИГРАМА». Я поняла, что это написано в детском саду. «Дорогая тетя Валя, мы поздравляем вас с Новым годом! Желаем вам здоровья и счастья». А дальше они написали: «Но, милая тетя Валя, нам больше всего хочется, чтобы у вас не было отпуска, и ни одного выходного дня». Мои дорогие ребята хотели меня видеть каждый день, и пожелание я исполнила. Пока я нужна, я живу.
Как вам удалось войти в каждую семью тетей Валей?
­ Меня тетей Валей стали называть еще молодой, я вела передачу «Спокойной ночи, малыши!» достаточно молодая.
Какая у вас любимая программа из тех, которые вы вели?
­ Это «В гостях у сказки» любимая детская и «От всей души». Это была прекрасная передача, импровизационная, сиюминутная. Мне давали тридцать шесть имен­отчеств, и я должна была их запомнить, это ненормально. Но это говорит о том, что я их любила.
Могли бы вы представить себе свою жизнь без Москвы и без телевидения?
­ Вы знаете, была бы актрисой в захудалом театре. Была б плохой, наверно, актрисой.
Вообще потрясающе, у меня такое чувство, что мы знакомы лет сто.
­ У меня тоже такое чувство. Но вы же меня видели, а я вас нет. Вы человек, которого я знаю давно, мой добрый, интеллигентный человек. И мы в одной колыбели родились, в Ленинграде. Спасибо большое, что вы были рядом со мной, мне было очень приятно с вами общаться, и я фонтанировала, говорила всё, что хочу; это очень сложно ­ уметь слушать, очень важно. А вы меня так слушали, что мне хотелось говорить и говорить. Спасибо вам.
Вот такая история двух ленинградцев, которые встретились в Москве.
­ Ну что же, дорогие телезрители, я буду очень рада, если вы посмотрите нашу передачу, мне будет очень приятно. Думаю, что и Мише тоже. Следите за программой и будем вместе смотреть. Я, конечно, буду ругать себя со страшной силой, мне всегда всё не нравится. Желаю вам всем не включать телевизор на тех каналах, которые неинтересны, или просто их меняйте. Не смотрите то, что не нравится, от этого портится настроение. Я желаю вам счастья, удачи и, пожалуйста, не болейте. До свидания. Я всегда ваша тетя Валя.