Московское счастье Клары Лучко

Телепроект 2000 совместно с Людмилой Афицинской

Для большинства приезжих первое впечатление о Москве остается воспоминанием. И некоторым удается сделать первое впечатление началом цепи событий. И вскоре сами они становятся чьим­то первым впечатлением об этом городе. Девочка, гуляющая на Манежной, скажет: «Я видела на улице живую Клару Лучко!»

­ Я приехала в Москву, когда мне было двенадцать. Жила я в Полтаве, в школу пришли пограничники и рассказывали, как они служат на границе, как им помогают собаки. А у меня была овчарка, звали ее Джульбарс. И я не спала всю ночь, но утром встала с твердым намерением отдать Джульбарса. И всех, кто отдал собак на границу, премировали поездкой в Москву. Москва произвела на меня ошеломляющее впечатление, и поселили нас в старый университет. Радио было включено, и вдруг я слышу куранты. Я как сумасшедшая вскочила и побежала на Красную площадь. И я стою на площади ночью одна, это было чудо. И у меня билось сердце, что я присутствую здесь. Я в селе жила, умела доить коров, умела копать, умела ухаживать за цветами, взбивать масло домашним способом. И как будто высадилась на другую планету. И, когда я приехала домой, папа меня встретил. И я говорю: «Ты знаешь, мне понравилась Москва, я там буду жить». Он засмеялся. Я приехала сюда учиться и осталась.

Над мечтами девочки из Полтавы все посмеялись. А Клара росла и расцветала, и даже суровое военное время не уничтожило ее мечты стать актрисой. Лучко умудрилась отстать от поезда, который шел в столицу.

­ Я поступила на курсы Герасимова в Алма­Ате во время войны, а жила в Джамбуле с родителями. И вот мы приехали в Джамбул, и сказали, что поезд утром отправится в путь, и я побежала домой. Когда мы утром пришли на вокзал, то выяснилось, что поезд уехал. И я осталась без документов, без денег. Я хожу, плачу. А у меня баба Киря говорила по­украински: «Ото, знаешь шо, як проводник отвернется, ты туды в туалет и сыды, а як поезд тронется, ты выйдей, они же тебя не выкинут». Ну, я так и сделала. А у меня хлеб был в мешочке зашит, и мамина поношенная беличья шубка. Конечно, меня оштрафовали, отобрали хлеб, остаток денег. Добрые люди купили мне билет. Ночью я приехала в Москву. И соседка по купе говорит: «Поедем со мной». И я у нее жила довольно долго; за буржуйкой была корзина плетеная, на которой я спала, я до сих пор сплю калачиком. Была тоска, со мной что случится, и даже никто не вспомнит. И ощущение одиночества было сильным.
А вы трудно отрывались от Родины, часто ездили в Полтаву?
­ Во­первых, не было денег, во­вторых, мы заняты были. Летом снимались в массовке, чтобы заработать. Я старалась на каникулы приехать в Полтаву. Знаете, мы жили впроголодь, ели затируху, мне носить нечего было, у меня было красное платье из кумача, и сестра двоюродная вышила горошинки гладью, я считала его нарядным. Потом я жила на Качалова, огромная коммунальная квартира. Мы варили борщ на кухне, выходила соседка, вынимала мясо из нашего борща, в свою кастрюлю бросала, немножко варила, потом обратно. Потом полковник жил с женой, и я выхожу в коридор, а он ее зажал дверью и сапогом бьет по голове. Я в ужасе: «Что вы делаете!» Он: «Не твое дело».
По окончании ВГИКа Клара Лучко, как полагается, стала кинозвездой. Как можно забыть ее блестящие роли в «Двенадцатой ночи» и «Цыгане», «Большой семье» и «Кубанских казаках». Как и полагается кинозвезде, в свое время она стала народной СССР, получила Госпремию. Но и этого было недостаточно. Она стала звездой на сцене Театра киноактера.
­ Здесь играли спектакли, чтобы актеры были в тренаже. Нельзя всё время сниматься. Надо осмыслить как­то, понять, встретиться со зрителями. Это был мой дом. После картины мы собирались в буфете, узнавали новости. Здесь женились, выходили замуж, здесь хоронили друзей. Я была влюблена в Славу Тихонова.
А вам в этом городе приходилось больше плакать?
­ Я плакала редко, я была наивная и инфантильная, с трудом переживала несправедливость, обиду. Для меня это были зарубки на сердце, и постепенно щит вырабатывала я в себе. Я могу плакать, когда смотрю картину, а когда меня касалось, я вся сжимаюсь и думаю: ни за что!
А почему вы не пошли в другой театр?
­ Я жалею, что я поступила во ВГИК, а не в театральный институт. Потому что театр остается с актером на всю жизнь в отличие от кино.
И жизнь, и карьера Лучко складывались в Москве успешно, красивая талантливая женщина привлекала и зрительские, и мужские сердца. Ее манере актерской игры подражали, фасоны ее платьев копировали, но что­то мешало ей почувствовать себя в Москве, как дома. Клара Степановна, когда вы почувствовали, что москвичкой стали?
­ Я долгие годы снимала углы, и мне приснился сон, что мы получили квартиру в сказочном доме. Надо мной посмеялись, а я подумала: вдруг это правда? И поехала к портнихе. Приехала и жду своей очереди, а женщина впереди рассказывает портнихе, что она получила ордер на Котельнической набережной. Я выхожу, беру такси, говорю: «Пожалуйста, на Котельническую». Мы подъезжаем «Боже мой, я такого сроду не видела дома­то». Я приезжаю домой и говорю: «Всё, я видела дом, где мы получим квартиру». Никто меня серьезно не воспринимал, но примерно через месяц позвонили: «Вы получили квартиру, получайте смотровой ордер». Это первая и последняя квартира, в которой я живу. Здесь получили квартиру Уланова, Богословский, Паустовский, Пришвин, Охлопков, Пырьев, Смирнова, Зыкина, Жаров, Раневская. Огромное количество людей, которые что­то сделали для страны, а жили в плохих условиях. Вот на этой скамейке часто сидел Жаров, он уже болел, Раневская сидела одинокая, к ней приезжала сестра из Парижа. Они не понимали друг друга, сестра считала, что раз знаменитая актриса, то должна быть квартира шикарная, машина, дача, а у нее ничего этого не было. Я проходила и, когда видела кого­то на скамейке в одиночестве, у меня просто щемило сердце: это люди, которые отдали всю жизнь искусству. И старость ­ это одиночество всегда. И я дала себе слово, что я не буду сидеть на скамейке никогда.