Самоизоляция

А мне вдруг вспомнился эпизод из армии... 

Тогда, в самом начале службы, когда человек ещё не сломлен, а просто оглушен и раздавлен, тем чудовищным надругательством над личностью, которое и есть цель  всей этой отвратительной организации.

Нас -  "молодых", выстраивали каждый вечер в казарме, в белых нательных рубахах.

Тощих, со стриженными сизыми затылками, осматривали наши сержанты.

Жестоко наказывали тех, кто был не достаточно, выбрит, или с плохо сделанной окантовкой.

Тех, кто не угодил, заставляли отжиматься, приседать, или что то в этом роде.

Но не били. Видимо звериное чутьё подсказывало им, что мы ещё люди, и что бить нас ещё опасно.

Были первые дни службы, и мы почти не знали друг друга. Мне было намного легче, у меня был брат.

Как-то, во время такого осмотра у меня нашли несуществующую бороду, отпустили поэтому поводу пару плоских армейских шуток, но полотенцем брить не стали, (нас с братом старались не трогать - от греха), а просто отправили в умывальник - бриться.

Зайдя туда, я увидел такую картину: такой же как и я, лысый "дух", огромного роста, пытался  сам себе сделать  окантовку опасной бритвой "Нева".
 
Работа была в самом разгаре, кровь текла из его бычьей шеи ручьем.

То что он наделал с остатками своих волос было ужасно.

 Услышав меня он резко оглянулся, словно пойманный вор, снова сильно порезался, и вдруг резко согнувшись над раковиной горько, горько зарыдал, как могут рыдать только взрослые мужчины.

Меня настолько это поразило, что я не знал что делать.

Попытался, как мог успокоить парня, но он только мычал что-то в ответ нечленораздельное.

Я еле забрал у него бритву, остановил, кровь и как смог поправил на его шее непоправимое.

На этом мы и распрощались. Вернее он ушёл, что-то снова промычав, да и я поспешил, за нерасторопность наказывали безжалостно.

И только через пару дней, я узнал, что парень был из глухой татарской деревни, и совершенно, то есть - абсолютно не знал русского языка. Как так получилось - этого я сказать не могу. Но это чистая правда.

Он просто не мог никого ни о чем попросить.

Позже его перевели в другую роту.

Мы больше никогда не говорили, и лишь изредка встретившись на территории части, мы оба старательно отводили глаза...

Вот такая самоизоляция случается, в самой гуще людей.