Призрак демократии

      Всё чаще размышляя о том положении, в котором мы все оказались, я возвращаюсь к прошедшим событиям новейшей истории, чтобы понять реальные причины. Мне кажется, что для этого надо обращаться не к 2014-му, 2012-му или 1999-му году. И даже не к 1996-му, и не к 1993-му. События, во многом предопределившие ход дальнейшей истории, произошли в 1991-м году, а именно в августе месяце. И правильное осмысление тех событий, того, что именно тогда произошло, способно пролить свет на ту ситуацию, которая сейчас многим кажется бесперспективной и даже тупиковой.
      - Да как же вы отмечали, ведь это же такой праздник, первый год свободы! – говорил наш тренер по шахматам в августе 1992 года. Тогда годовщина событий у Белого дома отмечалась весьма широко, освещалась в печати, по телевидению. И хотя уже у многих граждан наступил период отрезвления, хотя уже тогда стало понятно, какую большую цену всем нам пришлось и придётся заплатить за торжество этой самой «свободы», всё равно многие были уверены, что победа «демократических» сил в августе 91-го приведёт нас в конце концов к лучшему будущему. Кстати, в последующие годы отмечание было всё менее и менее пышным. Помню скупые заметки в газетах 2001-го года, когда тем событиям исполнилось 10 лет. Сейчас же о них, тех событиях, мало кто вспоминает. Остался лишь праздник под названием «День российского флага», который отмечается 22 августа, но и о нём никто не знает. Недавно спрашивал коллег-историков, какой праздник мы отмечаем в этот день: долго морщили лоб, но так и не вспомнили.
      1990-е годы до сих пор в массовом сознании воспринимаются как годы «демократии». «Вы хотите демократии, ну тогда будет как в 90-е!» - пугают народ провластные СМИ. Как ни странно, это оценку, меняя безусловный минус на пусть и относительный, но плюс, воспроизводят и современные представители демократической общественности. Например, уважаемый мной Явлинский говорил, что в 90-е годы наша страна, несмотря на ошибки и даже преступления, двигалась в правильном (куда?) направлении. Кто-то вспоминает, как Гайдар заполнил полки магазинов, забывая про дикую инфляцию, на кого-то произвело впечатление то, как можно было в 90-е критиковать президента. Кто-то пишет об относительной, а то и об абсолютной честности выборов в 90-е. Кто-то считает, что демократия действительно была, но до того, как Ельцин в 93-м расстрелял парламент… Кто-то всерьёз считает, что в августе 91-го стране был предоставлен шанс встать на верную дорогу, но она его не использовала.
      Все эти точки зрения основаны на политической мифологии, которую наши СМИ и общественные силы целенаправленно внедряли в сознание обывателя. По телевизору, радио, в газетах, в школьных учебниках даже…Теперь уже никто не сомневается, что 90-е и демократия – это синонимы, как бы к этой самой «демократии» ни относиться, и что в августе 91-го «россияне» сделали демократический выбор. Поколебать эту точку зрения не могут даже такие действия «демократического» правительства, как развал СССР вопреки проведенному в марте 91-го референдуму, запрет КПСС, ограбление народа «командой реформ Ельцина-Гайдара», разгон, а затем и расстрел парламента, выборы 12-го декабря 93-го, когда вместе с голосованием по Конституции проходили выборы в Думу, которая была предусмотрена не принятой ещё Конституцией, и т.д. Всё это каким-то образом в сознании народа, политиков, политологов, историков укладывалось в представления о «демократии».
      Надо вспомнить, какой была наша страна в начале августа 91-го года. В стране уже давно никто никого не преследовал за политические взгляды. Действовало несколько политических партий. По телевидению можно было услышать полемику «коммунистов» и «демократов-антикоммунистов». Советскую власть не критиковали разве что в детских садах. В школах смелые учителя поснимали уже с видного места портреты Ленина. Многотысячными тиражами выходили откровенно антисоветские, антикоммунистические газеты. Политические споры, в которых никто не боялся участвовать, возникали в транспорте и в очередях. Прежняя пропаганда уже ни на кого не действовала. В июне 91-го народ избрал Ельцина, хотя большинство СМИ было против него. Открыто подогревались сепаратистские настроения. Можно смело сказать, что в первой половине августа 91-го в СССР было многополярное общество, отсутствовал монополизм в политической сфере.
    Что же произошло в августе? Сначала были события, которые до сих пор в учебнике истории обозначаются как «путч». Путч этот был самым странным «захватом власти» за всю историю человечества. Начнём с того, что все путчисты принадлежали к высшим властным структурам Союза. Не хватало только Горбачёва, который по официальной версии был заперт в Форосе и выехать оттуда не мог, и Лукьянова, который, как потом выяснилось, путчистов поддерживал, но в ГКЧП не вошёл. Действия путчистов были крайне странными и нерешительными. Вместо того чтобы в первые же часы захватить Белый дом и арестовать главных конкурентов в борьбе за власть, ГКЧП повёл себя как слабовольный воспитатель, которому дети всегда норовят сесть на шею. Я до сих пор помню сюжет по ЦТ, где корреспондент брал интервью у молодого человека, разгуливающего по Москве с российским триколором. Его никто и не думал останавливать в условиях Чрезвычайного положения! Более того, ТВ (первый канал) при захватившем власть Янаеве и К в открытую показывает этого человека и берёт у него интервью. Узнали мы по ТВ тогда и о защитниках Белого дома. Для ситуации «захвата власти» всё это было более чем странно. На пресс-конференции иностранный журналист спросил Янаева, брал ли он совет у генерала Пиночета. Явно не брал! Пиночет (при всём отвращении к этому человеку) в борьбе за власть вёл себя намного более энергично. Он-то уж точно был настоящим диктатором! А в ГКЧП не было ни диктаторов, ни сильной личности, это была группа пожилых пенсионеров, боявшихся всего на свете и отчаянно цеплявшихся за свой шанс остаться у союзной кормушки, которую вот-вот у них бы забрали. Неудивительно, что Янаев своими трясущимися руками власть не удержал. Очень скоро, уже через три дня, всё было кончено, «путчисты» сами перестали бороться.
      Говоря о событиях 21-22 августа, нужно отметить, что это была не столько «победа демократии», сколько добровольное поражение «путчистов». Они отдали власть без единого выстрела. Сравнивая эти события с тем, что было в сентябре-октябре 93-го, мы можем ответить на вопрос, кто был ближе к Пиночету. Пенсионеры из союзного правительства и представить себе не могли, что можно из танков расстреливать Белый дом. Их бы хватил Кондратий от одной такой мысли. А для Ельцина и «демократов» никаких преград не существовало. От событий осени 93-го пострадали сотни человек, причём число жертв Ельцина и ельцинистов не беспокоило, для них было самое главное – удержать власть.
      Если мы трезво взглянем на события 20-х чисел августа, мы поймём, что настоящим захватом власти в стране, настоящим переворотом был отнюдь не путч, а приход к реальной власти Ельцина, который тут же подписал указ о запрете КПСС, закрыл на время ряд коммунистических газет и пр., поставил Горбачёва в унизительное положение царя без царства. Фактически Союз развалился уже в конце августа-начале сентября 91-го; то, что произошло позднее, было лишь попыткой юридического оформления сложившейся ситуации. И развал Союза оформил Ельцин, получивший реальную (в отличие от Горбачёва) власть. На союзную власть Ельцин не претендовал, а без РСФСР никакого Союза быть не могло. Поэтому последующие события (выход из СССР Прибалтики, референдум в Украине, Беловежский сговор и др.) были естественным следствием августовского переворота.
      Многие упрекали Ельцина периода 91-93 годов в нарушении законов. В том-то и дело, что никаким законником, демократом, олицетворением власти народа Ельцин не был. Он с самого начала никакие законы – ни союзные, ни российские – соблюдать не собирался. Он с самого начала никому свою власть отдавать не хотел. Он пришёл к власти не для того, чтобы потом её кому-либо уступить на выборах. Он и на выборы-то сами плевал, а использовал их только для своих целей, чтобы ещё крепче сесть на трон (референдум апреля 93-го). Та несменяемость власти, на которую до сих пор с горечью указывают наблюдатели, берёт начало в августе 1991 года.
      Ну а как же народ? Как же то воодушевление и тот народный подъём, который якобы был в августе 91-го. Неужели всё это не является свидетельством торжества демократии?
      Советский народ имел мифологизированное сознание. Мифологические схемы, не имеющие ничего общего с реальностью, вбивались в головы советских людей в детском саду, школе, пионерлагерях, кружках, техникумах, вузах… Конечно, не все верили в эту мифологию. Но даже избавившиеся от неё отнюдь не обязательно приходили к здравому мышлению и трезвому взгляду на мир. Чаще бывало иначе: на место одних сказок приходили другие.
     Советские люди многого не знали, они не имели представление о реалиях того миропорядка, который был за железным занавесом. Граждане СССР были лишены возможности иметь валюту и свободно обменивать её, они не знали, что такое бизнес, частная собственность, они не представляли себе суда, не зависимого от исполнительной власти. Они не могли понять, как можно подать в суд на какого-нибудь чиновника или государственный орган и выиграть этот суд. Они не могли представить себе картину, при которой несколько партий борются за власть и мирно передают друг другу бразды правления. Сами по себе представления о власти у них были специфическими. Поэтому разрушение коммунистического мифа само по себе не могло автоматически привести народ к принципиально новому миропониманию.
      Оказавшиеся за границей граждане СССР, увидев прилавки магазинов, зачастую меняли веру в рай социалистический на рай капиталистический. В 90-91 году такие представления стали распространяться повсеместно. Многим казалось, что стоит только избавиться от коммунистов, как этот капиталистический рай настанет сам собой. Ненависть и недоверие к Западу ушло, их сменила необъяснимая любовь. Ко всему западному, в частности – ко всему американскому (пройдёт несколько лет, и эта любовь вновь сменится ненавистью к «жандарму мира»). Говорили ещё о шведском социализме. Вот, мол, в Швеции социализм, у нас тоже социализм, вот мы будем эволюционировать к шведскому варианту и будем жить как шведы. Как именно плановая экономика СССР должна была прийти в шведскую гавань, никто не знал. Методы осуществления подобных замыслов были патерналистски настроенным гражданам неизвестны. По их чаяниям, кто-то должен был их всем этим обеспечить, как обеспечивали их сгущёнкой, тушёнкой и зелёными бананами, как выбрасывали для них на прилавок универсама колбасу, сыр и мясо (кто был в советском универсаме – помнит, как это делалось: открывалось окно и чья-то рука выбрасывала на прилавок продукты, которые тут же подхватывали и клали себе в корзины и тележки мобильные, обладающие необходимой сноровкой покупатели). Вот именно так: новые ценности, новый образ жизни должны были «выбросить для них на прилавок», а они уж будут стеречь, будут стоять в нужном месте в нужное время, сколько надо будут стоять, только чтобы вкусить плоды идеального миропорядка.
      Стотысячные демонстрации 90-х и состояли из таких вот «покупателей» благ. Что делать, они не знали. Они критиковали старое, охаивали его так сильно, как только могли (звериный антикоммунизм, появившийся тогда, многих здравомыслящих людей попросту пугал), и требовали нового, новых благ, олицетворяла которые пресловутая «демократия». Народ в 91-м не был ведущей силой перемен, но был силой ведомой, направляемой искусными кукловодами. Народные манифестация были тем фоном, на котором и велась борьба за власть. Если мы зададим вопрос, что сделал народ в августе 91-го, в чём заключались пресловутые демократические перемены, то найти ответ будет очень трудно. Ну нельзя же всерьёз считать, что демонтаж памятника Дзержинскому был торжеством демократии. Народ не взял под свой контроль новую власть, не провёл люстрацию, не открыл все советские архивы, не забрал себе все дачи партийных боссов, не изменил старую Конституцию (и вообще народу было плевать на юридические нюансы), не запретил рост цен и разграбление «народной» же собственности… Якобы победивший народ не сделал ровным счётом ничего! Да и на демонстрации он вскоре перестал собираться. С осени 91-го собирались разве что коммунисты (видел их митинги по воскресеньям на Манежной). Демократические митинги бывали всё реже и реже. Помню, ещё в начале 92-го «Демократическая Россия» собирала митинги в поддержку реформ Ельцина-Гайдара. Не успевшие сообразить, что их обули, люди кричали: «Команда реформ! Команда реформ!». Потом количество крикунов стало сокращаться, они заметно приуныли. Но при этом по-прежнему надеялись на того, кто знал, каким путём надо идти.
      Должен, должен был быть у этого народа кто-то, кто позаботится о благополучии всех, должен был быть распорядитель всего, Отец, Вождь, Царь-Батюшка, являющийся гарантом того, что окно в универсаме по-прежнему будет открываться, а рука выбрасывать товары.
      Почему Ельцин? – этот вопрос задавали политологи, историки, журналисты. Говорили, что у нас обиженных любят. Но в СССР было очень много обиженных советской властью. И ни у кого не было такой популярности. Говорили ещё, что есть у него какая-то харизма. Хотя какая харизма могла быть у такого ничем не примечательного человека. Даже в трезвый период Ельцин не был Златоустом – так, обычный чиновник, коих у нас было много. Он не обладал внешностью Алена Делона. Он не говорил на иностранных языках, не блистал интеллектом… Словом, середняк, коих много. Да ещё и потерпел поражение во внутрипартийных схватках. Правда, он быстро сориентировался и встал на новые рельсы, но мало ли было тогда таких же демократически настроенных политиков, порывавших с КПСС ещё решительней и быстрей. К тому же Ельцин – бывший партаппаратчик, партийный бонза, к коим народ испытывал тогда отвращение… И тем не менее именно он сделал столь головокружительную карьеру.
      Наш преподаватель по новейшей истории СССР А.Барсенков как-то сказал, что если бы А.Д.Сахаров не умер в декабре 89-го, то именно он мог бы стать кандидатом на пост президента в 91-м от демократических сил. Думаю, вряд ли. Достаточно посмотреть на фото Сахарова, чтобы понять: не начальник он, не барин, не Царь-Батюшка. Если бы и взял каким-то чудом власть, то не удержал бы. А вот Ельцин – начальник. Царь. Барин. И народ это видел. И уцепился за него, за того, кто из касты начальников, из тех, которые знают, как надо, которые будут нам как отцы родные, – уцепился изо всех сил. Ельцин был продолжателем славной плеяды начальников-царей-вождей, идущей ещё с досоветских времён. И провозглашаемые им демократические ценности не повлияли на главное: менталитет избирателей был таков, что они сознательно или подсознательно выбирали того, кто соответствовал в их представлении должности руководителя. И ему прощалось всё: борец с коммунистами мог быть сам из КПСС, борец с привилегиями мог жить в элитном доме… Он мог выбрать себе в пару вице-президентом никому не известного военного Руцкого, хотя демократических кандидатов вокруг было хоть отбавляй. Ельцина полюбили ещё до того, как он успел сделать что-то хорошее, чтобы заслужить народную любовь. Даже постоянный обман и раздача обещаний, выполнить которые было никак нельзя, мало колебали народную любовь.
      Сказать, что Ельцин был великим злодеем, нельзя. Сказать, что он был главным выгодополучателем реформ 90-х, тоже нельзя. Но Ельцин был тем политическим прикрытием, благодаря которому стало возможно сделать с нашей страной то, что случилось в 90-е. Одним из аргументов в пользу того, что в 90-е у нас была демократия, до сих пор является озвучиваемый время от времени факт: главу государства можно было беспрепятственно критиковать. Действительно, Ельцина критиковали все кому не лень. И чем хуже было его физическое состояние, тем сильней критика. Правда, Горбачева в 90-91-м критиковали ещё сильней. Но про это быстро забыли. А Ельцин…Действительно, его критиковали. Правда, на политику его это мало влияло. И у власти он по-прежнему оставался. А те, которые реально угрожали его власти, так или иначе столкнулись с проблемами. Но критиковать было можно. И эта ситуация была крайне выгодна истинным выгодополучателям реформ 90-х. Ельцин с его мантрой «Реформы должны быть доведены до конца» отвечал интересам тех, кто под шумок разворовывал страну. Ельцин был их прикрытием, поэтому его пребывание у власти было им настолько выгодно, что  олигархами озвучивалась идея о возможной отмене выборов 96-го. Потом, правда, этот вопрос был решён другим способом.
      А сам Ельцин с каждым днём сдавал, опускаясь всё больше и больше. Слабо верилось, что всего 4 года пребывания у власти сделали ранее крепкого, полного сил человека такой развалиной. Не потому ли он так сильно пил, что прекрасно осознавал свою истинную роль, понимал, что на самом деле происходит в стране? И понимал невозможность что-либо изменить. А народу изменить что-либо было всё сложнее и сложнее. Народу внушали: «да, Ельцин плохой, но альтернативы ему нет». Людей запугивали неизвестностью, хотя реальность за окном была хуже самой страшной неизвестности. Но избиратели искали надёжности, уверенности в завтрашнем дне. Им было легче перейти на рельсы «управляемой демократии», связав себя верёвкой и бросив конец верёвки наделённому властью человеку, чем осознать неправильность сделанного когда-то под влиянием политических иллюзий выбора.
       Многие политики 91-го канули в небытие. Так, большинство народных депутатов СССР после 91-го ушли из политики или занимались ей на местном, региональном уровне. Та же участь постигла большинство народных депутатов России 90-93. Яркие демократические фигуры с течением времени сходили на нет. Кто сейчас помнит фамилии Травкина, Станкевича, Попова, Яковлева одного и другого, Аксючица, Астафьева,  Мурашева, Шахрая и пр.? Эти политики и работавшие в том же ключе журналисты, публицисты, деятели культуры и прочие кинематографисты прекрасно справились с задачей подготовить почву для мировоззренческих изменений граждан, многие из которых по-прежнему разделяли те или иные советские иллюзии. В результате их действий, слов, поступков, высказываний настрой россиян менялся. Эти люди сыграли в те годы важную, важнейшую даже роль в идеологическом обеспечении произошедших событий. Но главными выгодополучателями произошедшего были отнюдь не они. Да, многие из них получили свой кусок пирога, но этот кусок был не столь большим, каким мог бы быть.
      То же – и с советскими диссидентами, правозащитниками, прошедшими через тюрьмы, преследовавшимися прежней властью. Они сыграли важную роль в придании демократического антуража новому режиму. Они занимали государственные и общественные должности – не самые высокие, но занимали, и искренне считали новую власть «своей», демократической. Во всяком случае, им хотелось так считать. Власти это было выгодно. Правда, уже в нулевые годы обстановка начала меняться, и власти были уже в меньшей степени нужны подобные правозащитники, но они продолжали по инерции выполнять свою функцию, занимая, правда, всё меньше государственных должностей, в основном теперь общественные, но по-прежнему играя по правилам новой власти. Некоторые подобные правозащитники и до сих пор исправно выполняют эту функцию, несмотря на совсем уже в корне изменившиеся правила игры и погоду за окном.
      Именно в начале 90-х стали формироваться политики нового типа, постепенно захватывающие политический олимп. Это были люди новой формации, не идейные. Крепкие хозяйственники старой советской закалки, новые бизнесмены, военные, силовики всех рангов, перестроившиеся партийцы, иногда – и прямо криминальные элементы. Это были люди, для которых идея построения чего-либо давно ушла в небытие. Они могли жонглировать и старыми, и новыми идеями, но идеи эти мало что для них значили. Они не были коммунистами или демократами, они могли вилять хвостом как угодно, для них главное было – это деньги, барыш, свой интерес. Эти люди вовремя осознали сущность новой прагматической эпохи, они стремительно рванулись во власть, которая с годами всё больше соединялась с собственностью. Эти люди не всегда были на первых ролях, иногда они прекрасно исполняли роль кукловодов, дёргающих за ниточки. Но часто и прямо брали власть, становились депутатами, министрами, губернаторами. Во многих регионах такие люди десятилетие и больше занимали кресло главы области. Благодаря им депутатов сейчас язык не повернётся назвать народными, депутаты в настоящее время – это каста избранных, богатые люди с большим состоянием, ибо сейчас власть и собственность надёжно и тесно переплетены, таксисты и шахтёры парламентариями не станут, как могло быть ещё при советской власти.
      Та криминально-бюрократическая революция, которая произошла в 90-х, была бы немыслима без «демократического» антуража, без поворота в сознании людей, произошедшего в том числе в результате деятельности политиков «демократической» волны времён перестройки.
      А сама «демократия» была лишь призраком, прикрытием, благодаря которому люди среднего достатка и весьма средних умственных способностей, люди, которым при СССР ничего особенно бы и не светило (ну разве что кроме тюрьмы), в криминально короткие сроки сделали такие состояния, что Рокфеллерам осталось только завидовать. Но призрак продолжает жить, он по-прежнему витает в политических дискуссиях, статьях высоколобых интеллектуалов новой эпохи, он по-прежнему актуален, и современные «демократы», те, которые пока не эволюционировали в сторону власти, по-прежнему с выгодой его эксплуатируют. Ну кто же не верит, что в 90-е у нас была демократия? Конечно, была! А то, что, как Жванецкий сказал, лакеи слуг народа живут лучше, чем сам народ, так это издержки производства. Вредного. Как и сама власть.
      Кант писал о несовершеннолетии тех, кто не умеет пользоваться собственным разумом, повторив слова Горация «Sapere aude». Спустя 200 лет, после Просвещения, многочисленных революций, демократизаций и обличения предрассудков, желающих дерзать в области мысли больше не стало. Во всяком случае, у нас. Сменяющие друг друга одно за другим поколения приспособленцев задавали новый, актуальный эпохе тренд: «Лучше не высовываться!» Тех, кто не соответствовал веяниям времени, жёстко останавливали: кого-то выдавили за границу, кого-то расстреляли, выселили, замучили лагерями… Какова была вероятность того, что общество внутренне несвободных людей придёт к свободе? Крайне невысокая! Такая же, как у общества людоедов прийти к вегетарианству, минуя отказ от человечины. С «царём в голове» к гражданскому обществу не придёшь. И это при том, что СССР был относительно благополучной страной, с высоким уровнем образования и интеллекта граждан.
      А что же сейчас? И сейчас так же, как и почти тридцать лет назад, есть прогнозы о том, что вот-вот заработают демократические институты, «Россия вспрянет ото сна», Конституция начнёт соблюдаться, изменится судебная система… Вера нынешних демократов – в том, что стоит только поменяться власти, как тут же мы получим столь долго искомые права и свободы. Надо только правильно проголосовать… Или наоборот – принять верное решение и отказаться от участие в выборах. Или надо выйти на митинг. И тогда пройдёт энное количество времени – и мы проснёмся в другой стране, свободной, демократической…
      Так и хочется спросить: ребята, а с чего вы это взяли? Вы посмотрите на людей – на тех, кто рядом с вами. Послушайте, как они рассуждают и о чём. Посмотрите видео опросов на улице. Почитайте Интернет, где также много высказываний и граждан, и чиновников, и политиков. Постарайтесь быть объективными и понять, в каком обществе мы живём. Я думаю, что граждане СССР не только 91-го, но даже 83-го года и то имели более адекватные представления об окружающем мире. Тут не о демократии говорить надо, а именно об адекватности.
      Попробуйте найти хотя бы несколько честных политиков. Пересчитайте их по пальцам. Нет среди власти – поищите среди оппозиции. А если представители оппозиции внушают ещё больше ужаса, чем власть имущие, то о чём говорить?
      Умные и порядочные люди уже всё давно поняли. И политикой здесь они не занимаются. Кто-то уехал. Уехали, как всегда у нас бывает, лучшие, понизив своим отъездом общий уровень. Кто-то ушёл в бизнес. Кто-то придумал для себя ещё какую-нибудь нишу.
      Современное российское общество представляет собой жалкое зрелище не только из-за отсутствия зримых перспектив. Гораздо хуже полная потеря ориентиров развития. Видение ложного как ложного, как давно известно, уже есть предпосылка для выхода на истинный путь. Но до этого видения нам очень, очень далеко. И дело отнюдь не только в пропаганде, затемняющей мозги людей. Таков общий уровень, такова реальность, в которой мы живём. Это время псевдоценностей, подмены понятий, идеологических призраков, уже давно вытеснивших в сознании людей объективную реальность. Время  «мнимодушевности», как назвал этот феномен господства всеобщего «как бы» философ Мардов. И кто знает, сколько ещё лет, а возможно, и десятилетий пройдёт, прежде чем ситуация начнёт меняться в лучшую сторону.
      В 91-м люди много читали. Как из рога изобилия на них сыпалась неведомая никому ранее литература. «Новый мир», «Аргументы и факты», «Юность», «Литературная газета» и др. преподносили читателям новый литературный, художественный мир. Стало возможным без помех печатать всё подряд Достоевского и Толстого, люди узнали о русской религиозной философии, могли читать запрещённых ранее Солженицына и Сахарова. Они получили представление о писавших когда-то в стол Гроссмане и Тендрякове… Казалось, что весь этот невиданный ранее интеллектуальный поток сам по себе должен был вывести нас всех на правильную дорогу. Но этого не произошло. И очень скоро та запрещенная ранее литература была заменена низкопробным чтивом 90-х. А помыслы о лучшем будущем сменились мыслями о выживании. Казалось, что люди сами не заметили, как это произошло. А ведь всё могло быть иначе…