Повесть Ближние и дальние гл 16, 17

         Повесть с элементами романа «Ближние и дальние».
            Часть вторая «Род благочестивый». (Основная, наверное).
          Глава шестнадцатая.«Убившее предательство».
 Сдерживаясь из последних сил, стараясь даже голос не повышать, Пётр настоятельно посоветовал  «родственнице»  домой идти и проспаться…И тут  словно бес в ней кричать начал, как в тот роковой день, когда Вера от «мамашиных» побоев к тёте  с дядей убежала.  К уговорам – именно уговорам - присоединилась и сбежавшая вниз тётя Люба - только безуспешно. На весь дом крик раздавался: «Как жалко, что «этих»  и «поганого участкового» так быстро отпустили». О том,  что «если бы от Верки, как потом от трёх,  избавилась, мужика  бы давно нашла». Пётр и тётя Люба пытались ей рот закрыть –                да не получалось. И «почему Петька эту Фирку блаженную выбрал»?! Феврония                от рождения лицом ни хуже, ни лучше «сестры» была. Только у старшей глаза злобу и хитрость выражали, а потом ещё и водка уродства «прибавила»; а у младшей в глазах  доброта светилась – даже после того, как «за краем» гибели «побывала». На Февронию многие заглядывались, да знали, что она Петру верна - верна  их общей памяти и скорби... 
   И, наконец, выкрикнула «сестра» самое страшное - «почему их  - Петра и Февронию тогда с этими «убогими» не пристрелили и церковь не снесли». (Всё это – относительно «пристойный» перевод озверевшей пьяницей в тот вечер произносимого). Все в ужас пришли – поняли, по чьей вине сиротами в юном возрасте стали; поняли, почему в них                и в самых близких, любимых людей стреляли… Тогда уж Пётр просто за дверь «родственницу» вытолкал…   
   Всё поняла и столько за восемь с половиной лет выстрадавшая Вера. То, что «матери» не нужна, девочка понимала, наверное, с раннего детства. Как «от детей избавляются», она, Слава Богу, не понимала. Но то, что по вине родившей её  на свет добрые, любимые тётя Фира и дядя Петя чудом не погибли; что «мать» виновата в  смерти бабушки                с дедушкой и родителей дяди Пети, стало для ребёнка шоком. 
 Очень редко плакавшая девочка разрыдалась и бросилась на колени перед супругами, прося прощения за «мать». Феврония, Пётр и тётя Люба подняли племянницу, тётя Фира, обняв Верочку, говорила, что никакой вины её нет и быть не может. О том, что сама девочка  тоже жертвой предательства стала; что они любят Верочку по-прежнему, что она всегда с ними будет.  Вторили и супруг, и тётя Люба. Пришлось  первый раз в жизни ребёнку успокоительное дать. 
  Наконец, Верочка уснула…  Феврония, ради племянницы державшаяся, вдруг словно дара речи лишилась. Она сидела,  уставившись в одну точку, из глаз лились слёзы – безо всяких рыданий.  Словно не могла, не в силах была во всё случившееся поверить.
 Как могла сестра, пусть и такая, никчемная, - убийцей родителей стать –   их с Февронией родителей?!! И всей семьи Петра. Убийцей всех близких людей - всех, что тогда рядом с ними с иконами, с хоругвями шли.  Да и самих супругов тоже – ведь в живых-то чудом великим остались! 
   Оказывается, по её доносу две недели назад и за самим супругами, и за участковым Иваном Михайловичем пришли! Пётр и тётя Люба что-то говорили, стараясь успокоить… И вдруг  Февронии плохо стала – за живот схватилась…
  А теперь скажем  о том,  о чём ранее недосказали  -  под сердцем Февронии новая жизнь зарождалась. Тогда, две недели назад, её потому и отпустили почти сразу. (В тридцать седьмом, наверное, сей аргумент не  «помог бы»).   В тот вечер хотели Вере рассказать  - она так хотела братика или сестрёнку – а лучше всех сразу. Получается, хорошо, что сказать не успели…
 Тогда в ночь ареста  Феврония всё пережила, а теперь от пережитого  потрясения… младенца потеряла. Значит, на старшей «сестре» ещё одна смерть – смерть младенца невинного!...
                Глава семнадцатая «Помощь Благодатная»
Приехала скорая помощь – Февронию срочно в больницу надо было – чем скорее, тем лучше. Пётр поехал с супругой, а соседку - тётю Любу попросили с Верой остаться.  Сорокапятилетняя Любовь Васильевна была учителем начальных классов. Всегда избегала она «антирелигиозных бесед»  - не по душе были. Совсем юной вышла Люба замуж за лётчика - лётчиками и  оба сына стали… Да всех война отняла…
 Жила Любовь Васильевна здесь недавно - но про Новомучеников Неявленных,                про чудом от смерти спасённых детей батюшки и дьякона знала – и относилась к ним                с большим уважением.  А светлые душою Супруги стали для неё как дети…
     Среди дежуривших была и та Сестра Милосердия Елизавета Федотовна  – к  ней больше подходит «Сестра Милосердия» – которая тогда, девять лет назад, чудом                под пулями уцелевших Петра и Февронию вместе с хирургами из лап смерти вырывала... 
  Сражаться со смертью пришлось и ныне – осложнения какие-то начались.  Прочитав шёпотом молитву, – не «молча», как в окаянном тридцать седьмом, приступили целители к своему делу - делу спасения.  Борьба со смертью продолжалась всю ночь…
    Пётр не уходил, в больничном садике, – дело было летом – «приговора»  ожидая. Пусть только жива останется – они будут Веру воспитывать, усыновят сироту, только бы осталась живою!   Кажется, никогда ещё не находил Пётр столь «пронзительных слов»  для молитвы! …
    Под утро усталость буквально  свалила его - присев на скамейке у входа, забылся он на несколько минут – и вдруг… то ли сон это был – то ли было видение…
   Распахнулись двери больничные - и вышли словно по воздуху Супруги в одеяниях Княжеских. Выросший в семье дьякона, узнал Пётр Благоверных Князей Муромских. Смотрели они с любовью – и от взгляда их боль раны кровоточащей стихала.   
 «Не умрёт супруга твоя – вам ещё троих поднять на ноги надо», -  произнесла Княгиня.
А после словно свет погас… а когда мрак рассеялся, увидел себя Пётр на цветущем лугу рядом с лесом. И шёл ему навстречу Светлый Старец в монашеском облачении – Пётр, конечно, не мог не узнать Преподобного Сергия. А рядом с Преподобным шёл светлый мальчик, за руку  Старца держась.  «Это – сын твой», произнёс Святой Сергий.                А потом появилась Высокая Красивая Женщина в белом одеянии  с удивительными, источающими любовь очами – её Пётр не знал. На руках несла она девочку с небесно-синими глазами.  «Это - дочь твоя» -  тихо произнесла женщина в белом...
   Ринулся Пётр вперёд, чтобы  приблизиться – да ноги словно к земле приросли; хотел   что-то сказать, спросить - да словно к нёбу прирос язык. Наконец, сумел лишь прошептать: «Кто ты»?! … «Елизавета Фёдоровна» - так же тихо произнесла женщина                в белом… 
  Вдруг всё погрузилось во мрак – пред глазами возникла страшная, ужасающая картина. Тёмный лес, зияющая чернотой глубокая яма, сборище  омерзительных существ, выкрикивающих «грязные», богохульные слова и в яму кого-то толкающих… Взрыв … Потом всё стихло – и отовсюду, разрывая зловещий мрак, полился золотой свет – нездешний – такой только на иконах бывает – и послышались звуки Херувимской Песни…
   Пётр очнулся. Уже начинало светать. Он побежал в больничный корпус – но лишь приблизился к крыльцу  - как дверь отворилась  - и вышла Сестра Милосердия Елизавета Федотовна.
  «Жива! Жива»! – только и сумела произнести сильно взволнованная, потрясённая                чем-то женщина.   
  Елизавета Федотовна рассказала, что несколько минут назад пришла в себя Феврония – глаза открыла и вдруг села на кровати и  глаза устремила на дверь. Словно видела кого-то, никому больше незримого.
  Петру на несколько минут разрешили  к супруге войти.  Недавно бывшая на волосок                от смерти, Феврония сидела на кровати. Она рассказала Петру, что увидела их Покровителей Святых – Князей Благоверных Петра и Февронию, а рядом Преподобного Сергия и небывалой красоты Женщину  в одеянии белом.                «Вам с супругом троих на ноги поднимать», - услышала Феврония из уст Благоверной Княгини, в честь которой имя при Крещении получила. Видение исчезло – а Феврония почувствовала, как тело теплотой наливается, почувствовала, что встать на ноги может, хотя несколько минут назад за жизнь её опасались. Елизавет Федотовна «собеседников» не видела, слов Княгини не слышала – она лишь увидела, как на ноги встала всю ночь                без сознания  пролежавшая Феврония.  Потрясённая увиденным, побежала Петра обрадовать. Всё, в ту ночь произошедшее, кажется, ни у кого всё ещё в голове                не укладывалось…
  Сестра Милосердия и супруг её Николай Егорович – ветеран, танкист, а ныне водитель скорой помощи никогда богоборцами не были.   (Кстати, он тогда дежурил и Февронию                в больницу вёз).
А после той ночи они с супругой постоянно в храм ходить стали – и обвенчались в Храме Преображения, что в Богородском,  который    много лет назад рабочие от разорения спасли…
  Феврония сразу же о племяннице спросила и хотела даже домой уйти – раз всё обошлось -  но и супруг, и Елизавета  Федотовна настояли, чтобы до конца выздоровела сначала, а вечером Пётр вместе с Верой придёт... Через три дня была Феврония  дома…
 (Продолжение следует)