Казачий лабиринт. Глава 2

Чего хочет и ждёт от них новая власть, сменившая старый царский режим, уральским торговым казакам Ипатию Дудакову и Фёдору Смолову стало понятно из обращения председателя Государственной Думы М. В. Родзянко к гражданам свободной России:

«Россия вступила на новый путь свободной жизни и равноправия всех своих сынов. Старое правительство, которому мы не верили и не хотели давать деньги, зная, что они будут расточены непроизводительно, свергнуто и больше к власти не вернется. На смену стали новые люди, они будут беречь, а не расхищать народное достояние…
Сегодня открывается подписка на Заем Свободы, это первый заем, объявленный народным правительством свободной России…
Граждане! Покупайте новый заем свободы…».

– Помню братец его, Николай Владимирович, бывший наш наказной атаман, тоже дюже охочь был до чужих денег, – вспоминал Смолов. – Говорили, те же киргизы ему тыщами несли. Ништо зря он конокрадам потакал? А казаки – рыбаки на Бухарской стороне какие унижения от киргизов терпели? А наш наказной атаман им: не сметь применять силу к киргизам! Слава Богу, старые люди убрали его, вовремя…

– Мне, Карп Маркелов по секрету сказывал, что это Михаил Родзянко велел Бизянову взять его под «домашний» арест, – выказал свою осведомленность Ипатий. – Видимо, отомстил за «досрочную» отставку своего братца. А ещё, говорят, этот «Толстопузый», и Великого Князя Михаила Александровича вынудил отказаться от престола.

– Тогда хрен ему, а не подписка на новый заем! – заключил Смолов. – Пущай, братья Овчинниковы подписываются! Это, у них «денег куры не клюют», а мы с тобою и так, весь свой скот уполномоченному сдали, задарма.

– И не говори, Фёдор, как с ума сошли, – согласился Ипатий. – Вот, уж нужда была, по 8 рублей за пуд живого веса отдавать. Ладно бы, для армии…

В среду, 12 апреля, состоялись торжественные проводы команды казаков, отправлявшихся в одну из казачьих частей на Западном фронте. Несмотря на запоздалое объявление об отправлении казаков, к старому Михайло – Архангельскому собору, где был назначен молебен, стеклось много народу, в числе прочих пришли казаки Ипатий Дудаков, Иван Фокин и Прохор Веселов. В собравшемся народе уже не просматривалось явных различий сословий: казачьего и иногороднего. Тут же, с пением революционных песен подошли воспитанники войскового реального училища, во главе со своими учителями.

– Эх, с огнём играем! – заметил классный фельдшер Веселов. – Не дело это, детей в революцию вовлекать!

– Говорят, коноводят иногородцы, а наших казачат – реалистов, как телков водят, – заметил Фокин. – Будь моя воля, всыпал бы им ремнём по голой заднице, да отправил всех на Белкин остров, огороды распахивать. Совсем холостёжь от рук отбилась…

– Твоя правда, Иван Лексеич, – согласился Ипатий. – Слышал от Мартынова, молодых казаков приготовительного разряда освободят от военных сборов в этом году. Лишь бы больше хулиганить не стали, а то хлебнём с ними горя.

– Слышал, что на фронте братания с немцами начались, – сказал Веселов. – Солдаты отказываются воевать и покидают свои позиции, даже в наши полки зачастили агитаторы, подговаривающие казаков не слушать офицеров.

– Мне Фёдор писал, что в наших полках смутьянов уже полно, – подтвердил Фокин слова классного фельдшера. – Казаки двух полков не идут на позиции, требуя приезда депутатов Съезда Выборных с ревизией…

Вскоре, к собору с песнями подошла команда 2 – й Яицкой артиллерийской батареи. Сами же виновники торжества несколько запаздывали. К этому времени к собору собрались члены Исполнительного Комитета, Военной комиссии гарнизона, делегаты рабочих организаций и прочие. Но вот вдали Большой Михайловской улицы показались движущиеся высоко в воздухе красные плакаты, – то шли конные казаки. Простая публика, в особенности, приехавшие с форпостов на проводы казаков, с крайним любопытством смотрели на красные транспаранты в руках казаков, надписи на которых красноречиво говорили о высоком революционном духе уральцев.

– Да здравствует демократическая республика! – читали седые казаки на красных плакатах, которые держали в руках их сыновья, идущие теперь на войну. – В окопы за народную свободу! Казаки – Уральцы в окопы за свободу! Революция или смерть!

– Ништо раньше казаки были обделенные свободой? – задавал вопросы Фокин, стоявшему рядом старику – станичнику. – Ништо не шли в окопы за Царя – батюшку? Тогда зачем нужны все эти красные тряпки?

– И не говори, мил человек, – поддакивал станичник. – Это сколько же рубах можно пошить из этого кумача? Пстрели – те, заразой!

Когда воинские части построили вокруг поставленного на площади аналоя, а из собора вынесли древние святые хоругви, начался молебен, после которого о. Иоанн Карнаухов, приветствовавший и напутствовавший идущих на фронт казаков, окропил их святой водою.

– Казаки! На вас возложена серьёзная задача – защищать свободную Россию! – обратился с краткой речью войсковой атаман Мартынов и закончил её напоминанием. – Вы идёте с собственным сознанием на защиту общего и собственного достояния!

Вслед за войсковым атаманом стали выступать и другие ораторы.

– Казаки! Передавайте привет всем находящимся на фронте уральцам! – просил прапорщик Свечников. – Уральское, а теперь Яицкое войско, живёт здесь одним духом со всей свободной Россией! Оставшиеся казаки готовы также встать в ряды славной, обновленной духом русской армии!

– Братцы! Некогда здесь на площади собирался свободный яицкий круг, – напомнил прапорщик Плетнев. – Надеюсь, что отправляющиеся теперь казаки, возвратятся и будут участниками вновь возрожденного войскового круга – выразителя былой яицкой воли!

– Товарищи! Красные знамена в руках казаков – уже знак готовности пролить кровь за свободу! – говорил Романовский, член Уральского Исполнительного Комитета. – Желаю вам счастливого возврата в качестве свободных граждан обновленной России.

– Казаки, приветствую вас и поздравляю, от имени 2 – ой Яицкой батареи! – начал свою речь капитан Щелоков. – Война не игрушка, но прежде она ещё была тяжелее от незнания – за что люди шли. Прежде война ложилась тяжело и на остающихся, но обновленная Россия не допустит страданий других. Дети и семьи будут сыты и одеты!

– Товарищи! Заслуга армии в деле обновления России велика! – выступил с приветствием от иногородних Чувелев. – Уверен, что и теперь они, граждане – воины, защитят кровью добытую свободу своей могучей рукой! От имени членов Исполнительного Комитета, прошу не беспокоиться за свои семьи и, вообще, тыл! Скажите товарищам, – заключает он, – что там, где некогда умерла яицкая свобода, – она снова возродилась!

Далее выступил представитель Яицкой станицы урядник Павлов, который также включил в свою речь, ставшую уже модной, фразу: «обновленная Россия», а следом за ним обратил на себя внимание простой рабочий, приветствовавший «идущих в окопы» уральских казаков.

– Будьте спокойны, – заканчивая речь, сказал рабочий, – вы не останетесь без снарядов, как в 14 – 15 годах. Мы рабочие, будем работать неустанно!

По окончании всех речей, под звуки Марсельезы, исполняемой войсковым оркестром и с пением революционных песен, по Большой Михайловской улице тронулась грандиозная процессия, имея в центре конных и пеших казаков, украшенных красными значками и стягами. В центральной группе провожающих находились члены Исполнительного Комитета, рабочие ремонтных цехов, профессиональные организации, казаки – обыватели. Всё это сопровождалось по узким тротуарам тесной смешанной толпой публики, увлекшей за собой Дудакова, Фокина и Веселова, но сохраняющей почти образцовый порядок, несмотря на отсутствие прежнего «необходимого» сдерживающего элемента – полиции. Перед домом наказного атамана – помещением временного Исполнительного Комитета – отправляющиеся на фронт были остановлены и здесь им были розданы небольшие подарки. При дальнейшем движении, у арки, шествие было приветствуемо собравшейся здесь публикой. С балкона же окружного суда, казаков встретило дружное и долго несмолкаемое «Ура!». Многие уральцы провожали казаков на вокзал, а затем, возвратившись в город, рассказывали родным и знакомым, как «красиво, нарядно и весело», а вместе с тем и «волнующе сердце» были убраны красными флагами локомотив и вагоны воинского поезда.

– Я была готова сесть в вагон и ехать вместе с ними на фронт, – с восторгом рассказывала Анна Смолова своей подруге Вере Алаторцевой. – Так сильно люблю Фёдора, что в пору проситься сестрой милосердия в его полк, чтобы быть рядом с ним. Я уже давно посещаю занятия в женской фельдшерско – акушерской школе и научилась основным медицинским навыкам. Однако, Фёдор категорически против присутствия женщин, вообще, на фронте.

– Мой Веня тоже против, – проговорила Вера. – Не велел мне думать, даже о кратковременном визите в действующую армию. Твоя забота, говорил он, воспитание дочерей, а войну мы и без тебя выиграем. Опять же, те офицеры, к которым приезжают жены, становятся объектом язвительных насмешек со стороны холостяков – сослуживцев…

В субботу, 15 апреля, собравшийся сход Яицкой станицы обсуждал главный вопрос – о производстве степного и лугового покосов. До сих пор ещё не было определенного плана, как избежать тех злоупотреблений при выдачи покосных билетов, которые в прошлом году, как известно, закончились грандиозным скандалом. Все надежды снова возлагались на контрольные комиссии.

– Да никакая комиссия не достигнет желаемого результата, – заключил Ипатий Дудаков, – если лица, пишущие билеты, не будут на высоте своего призвания.

– Правда твоя, Ипатий Ипатьевич! – поддержал его Фокин. – Надо честных людей ставить на такое дело…

– Твои б слова, да Богу в уши, Иван Лексеич, – не весело проговорил Ипатий. – Где же столько честных и грамотных людей наберёшь, когда повсеместно выборы всех должностных лиц происходят.

Ипатий Дудаков вспомнил, как сам Мартынов показывал ему телеграмму, которую получил в конце марта из Главного Штаба:

«Военный Министр разрешил станичным, хуторским и поселковым обществам казачьих войск, если таковые того пожелают, произвести переизбрание должностных лиц станичного, хуторского и поселкового управления с тем, чтобы производимые выборы не требовали какого – либо дальнейшего утверждения. № 2036. Агапов».

– Ништо можно было разрешать выборность атаманов станиц, а тем более посёлков и хуторов, – возмущался Василий Патрикеевич. – В Свистуне вот, атамана Донскова сняли с должности, а нового выбрать не могут, в жителях согласия нет. Например, можно избрать Войскового Атамана, на нынешнем Съезде Выборных от станиц, а уж всех младших начальников поручить ему назначать, да нести за них полную ответственность…

Вода в Яике постепенно опадала и пески стали вполне доступны для рыболовов. У переправы на рубежном песке появились вешала – признак открывшегося неводного рыболовства.

– Никак Порфирий Чалусов свою артель вывел? – переспрашивали казаки. – Ну, скоро жди подвоза рыбы на базар!

По разливам тоже повсеместно сновали рыбацкие будары с сетями, но везде, как в Яике, так и по разливам было совершенное безрыбье. Не было привоза рыбы и из поселков. В продолжении Фоминой недели рыбный базар находился в полном запустении.

– В пятницу на базаре было всего с десяток судаков и жерехов, – сообщила домочадцам Катерина. – Продавцы их расценивали чуть ли не на вес золота. За судака, не больше 3 – х фунтов весом, пришлось заплатить аж 2 рубля, не считаясь с его ужасным качеством.

Урал нынешнею весною почти не выходил из берегов и на полую воду все надежды рухнули, а вместе с тем нельзя было рассчитывать и на хороший сбор сена в долине Урала. Теперь вся надежда была на покос в степях, где урожай трав зависел от дождей, которых до сих пор тоже было мало.

– Если погода не переменится к лучшему, то можно опасаться, что пострадают не только травы, а также и хлеб, – печально проговорил Ипатий. – Чего, конечно, избави Бог…

Сильные беспрерывные ветры, дувшие чуть ли не полмесяца при отсутствии дождей, быстро иссушали землю и приводили в явное смущение казаков – хлебосевов. Все ждали дождя и, к счастью, в последние дни он выпал, захватив обширный район, куда вошёл и хутор Ипатия Дудакова. Дожди выпали вовремя и степь «повеселела». 13 и 14 апреля наблюдалось сильное понижение температуры воздуха, а в ночь на 15 – е, даже, с лёгким морозцем.

Газета «Яицкая воля» опубликовала объявление, от которого Ипатию Ипатьевичу Дудакову стало, как – то, совсем, не по себе:

«Войсковое Правление сим объявляет во всеобщее сведение, что права и обязанности по выданным инженер – технологу Ламберту Ивановичу Стенрос дополнительным свидетельствам за №№ … – 1915 и 1916 гг. на разведку и поиски нефти, по журналу Правления на 21 марта 1917 года, переданы  Стенрос Товариществу нефтяного производства бр. Нобель, за которым и считаются эти участки».

– Владычица Пречистая! – воскликнул Ипатий. – Значит, прав был Пётр Дураков, подозревая Стенроса в сговоре с Нобелями! Не думаю, что Мартынов упустит возможность взыскать с них компенсацию…

Двумя неделями спустя, горожане смогли наблюдать, как на Урале, ниже взвоза водовозов, Товариществом бр. Нобель изготовлялись три баржи – плоскодонки, каждая длиною 9 сажен 2 аршина, а шириною 9 аршин и высотою 2 с половиною аршина. Из них, одна баржа уже совсем готовая, спущена в воду, а две других, должны быть окончены к концу недели. В баржах этих предполагалось отправить по Яику (Уралу) на Гурьев хлеб.

Войсковая газета, тогда же, сообщила последние новости из Гурьева:

«Начало рыболовства на море и Яике, по залову рыбы и существующей в настоящее время цене, можно было бы назвать удачным, если бы не препятствовали сильные ветра. Ловится красная рыба – белуга, осетр и севрюга. Цены на икру красной рыбы 100 рублей пуд, а тело 10 – 12 рублей пуд. Селедку принимают 55 – 60 руб., а пузанка 15 руб. за тысячу. Судак очень крупный без разбора 3 р. 50 коп. пуд и дороже. Вобла – 10 руб. за тысячу.
В Яике производят рыболовство почти исключительно местные жители, приезжих из поселков совсем мало, да и вообще, рыбаков очень немного».

– Чем настойчивее нас пытаются приучить к новым названиям реки, города и войска, тем сильнее уральцы противятся этому, – говорил Ипатий. – Зачем, вообще, были нужны эти переименования, если Уральское казачье войско на хорошем счету у своих соседей из Самары, где даже улица, по которой наши казаки въезжают в город, носит название Уральской.

Ведь, многие соседи – землевладельцы Самарской губернии до сих пор не нанимали пахарей для пашни перегара. Главная причина этому, – шаткость  положения землевладельцев: будут ли они и дальше собственниками своей земли, или же земля от них отойдёт, как постановлено о том Саратовским Крестьянским Съездом, в котором участвовали и крестьяне Самарской губернии: «Частная собственность на землю отменяется. Земля с недрами и водами навсегда становится достоянием народа. Пользоваться ею могут все при условии личного труда. От теперешних собственников земля отходит государству без выкупа».

– Слава Богу, что в Уральском войске нет частной собственности на землю, – проговорил Фёдор Смолов. – В своё время, чуть было не соблазнился на уговоры Петра Овчинникова прикупить землицы в Николаевском уезде, да одумался. А теперь вижу, что прав оказался. Пстрели – те, заразой!

– Мне тоже предлагали, лет двадцать назад, – признался Ипатий. – Да, я тогда хлебосевом не промышлял, потому сразу же и отказался. Слышал ли, Фёдор, сахарную норму в полтора фунта рафинада на душу определили? Цена сахара будет 27 коп. за фунт, но мест выдачи, говорят, станет меньше.

– Угу! – отозвался Смолов. – Выдача сахара за апрель месяц по талонам продовольственных карточек, будет только с 10 мая. Я тебе, Ипатий, одно место подскажу, где сахар можно купить завсегда, но по цене дороже установленной таксы. Из – под полы торгуют, ухо востро держи…

– Давай уж адрес, говори! – оживился Ипатий. – Заразой, тебя убей!..

В четверг, 27 апреля, около 8 часов утра, Ипатий и Катерина, направляясь за сахаром, стали невольными свидетелями пожара во дворе вдовы Пылаевой, проживающей во второй части, в конце Туркестанской площади, по направлению к реке Чагану. Загорелась на её дворе кухня. Сбежавшаяся на пожар публика, начавшийся пожар могла бы ликвидировать своими силами, но из кухни начали раздаваться характерные сильные трески, похожие на взрывы ружейных патронов. Близко подходить было опасно, а огонь начал уже перекидываться на соседние строения. Пожарная команда сильно запаздала, а когда она прибыла, стропила главного жилого дома под железной крышей уже загорелись. Сгорело несколько дворовых катухов.

– Убытки в общем незначительные, – поведала Вере испуганная Катерина. – Но нас то, с Ипатием Ипатьевичем, чуть было не убило дробью…

В тот же день, по Яицкому (Уральскому) войску вышел приказ за № 103 п. 1, в котором говорилось о дальнейшей судьбе бывшего начальника Войскового Штаба, полковника гвардии Николая Александровича Колпакова:

«Приказом по армии и флоту о военных чинах сухопутного ведомства от 11 апреля 1917 г., зачисляется в комплект Уральских казачьих полков, состоящий по Уральскому казачьему войску, председатель – старший член Войскового Хозяйственного Правления, полковник Колпаков (Николай), с отчислением от занимаемой должности и прикомандированием к Войсковому Штабу Уральского казачьего войска.
Вр. и. д. Наказного Атамана
                Генерал – майор Мартынов».

Не успело ещё Уральское общество как следует осознать, что Колпакова фактически реабилитировали и возвратили на прежнее место службы, в Войсковой Штаб, как Николай Александрович выступил со статьёй «К Учредительному Войсковому Съезду» в газете «Яицкая воля». Ипатий и остальные уральцы недоумевали, как вчерашнему опальному полковнику гвардии, вдруг, дали место на первой полосе новой войсковой газеты. Но, чем дальше Ипатий вчитывался в эту статью, тем всё больше убеждался, что взгляды Николая Колпакова по многим позициям совпадали со взглядами «старых людей», которые излагал Карп Маркелов в свой последний приезд:

«1. Границу войска на Бухарской стороне установить по исторической Симовой дороге (Алкапы), а если киргизы начнут протестовать, то, даже, вплоть до выкупа у них 15 – верстной полосы за Уралом.
2. Безвозмездное пользование войском рыбными ловлями на Черхале.
3. Выход войсковых земель из состава Уральской области.
4. Возврат Войску всех неправильно отнятых у него земель, в том числе, помимо 15 – верстной полосы, и покосов между Узенями.
5. Поставить во главе всех учреждений Войскового Атамана, облеченного доверием войска и ответственного перед ним за военное и хозяйственное управление войском».

– Ну, и Колпаков, матри не испужался Бизянова, – восхищался Ипатий Ипатьевич. – Ништо опять грядёт какое изменение в войске? Час минут политика меняется, матри, и не уследишь. Пстрели – те, заразой!..

В субботу, 29 апреля, в здании цирка, который в последнее время был облюбован уральским обществом для проведения различных митингов, под председательством избранного собранием казака Щелокова, состоялся казачий митинг. Вновь прибывшие из дивизии делегаты, явились с такой же программой, как гвардейцы и представители 7 – го казачьего полка. В речи хорунжего Домашнева прозвучало, что с этой программой тыловые казачьи части и население были ознакомлены не полностью, а по частям. Следующий оратор подъесаул Горшков, высказывая своё личное мнение, заявил, что многие положения данной программы, вообще, ошибочны.

– Почему, например, недра земли должны принадлежать казакам, а не войску? – задавался вопросом Горшков. – Первое, даёт нам понятие о частной собственности, а это колоссальная ошибка!

Далее, подъесаул Горшков высказался против всяких федераций, за единую, неделимую демократическую республику Россию. И грянул шум! Несмотря на жаркие споры и словесные упрёки друг другу, многие ораторы сошлись в главном, чтобы предложить Учредительному Съезду программу, принятую воинскими частями Яицкого войска, находящимися на фронте.
Казачий митинг, большинством голосов принял эту программу в целом.   

Во вторник, 2 мая, с легковым извозчиком, в Уральск приехала Акулина Дуракова и остановилась на постое в доме Ипатия Ипатьевича. Без всякого преувеличения, хозяин очень обрадовался появлению гостьи с низу. Она привезла Ипатию письмо от Карпа Маркелова, с которым он сразу же ушёл в свою комнату, оставив женщин одних. Вера затеяла оживленную беседу с Акулиной, которая оказалась любознательной особой, задававшей вопросы о ценах на чай, сахар и предметы первой необходимости, а затем, уже сама рассказавшая Вере и Катерине о дефиците этих товаров на низу.

– Какие ещё новости слышны в городе? – спросила за чаепитием Акулина.

– Ах, тётя, позавчерашней ночью такие страшные убийства произошли, что просто жуть, – полушепотом проговорила Вера. – В доме казака Фокина, который отвозил моего Веню в Соколинский посёлок, совершено зверское деяние. Убиты были его квартиранты, торговавший на «толчке» крестьянин Нестеренко и отец его, преклонных лет старик. Третья жертва – жена старика Терещенко сильно изранена. Со слабыми признаками жизни её отправили в земскую больницу, но, как нам рассказал Прохор Павлович, положение её безнадёжное. После судебного осмотра, уже в 2 часа пополудни, трупы из квартиры были перевезены в мертвецкую при Михайловской пожарной части, где на следующий день состоялось судебно – медицинское вскрытие. Фельдшер Веселов полагает, что убийство совершено с целью грабежа.

– Сегодня состоялись похороны убитых, отца и сына, – добавила Катерина. – Страшно становится жить в городе, Акулина, ей Богу!

– Так, и на фарфосе жуткие дела творятся, аж волосы дыбом встают, – поддержала беседу Акулина, – Этой зимой в Соколинском, сын зарубил топором отца и мать – стариков. Нашли убийцу по кровавым следам, которые отпечатались на снегу. Он в пимах по избе ходил, когда деньги искал, а пол то был кровью весь залит, вот подошвы и пропитались ею. Так, поселковый атаман с двумя казаками по этим следам и пришли к дому сына жертв. А тот, как узнал, что его родителей жизни лишили, да ещё и ограбили, стал кричать: «Киргизы – работники, моих родителей убили! Ловите убийц!». Атаман ему и говорит: «Кровавые следы к тебе привели, будем обыск в доме проводить». Нашли в чулане пимы, испачканные кровью и пачку денег в них. Убийцу арестовали, а жена ему и выговорила при всех: «Сказала же, тебе дурню, сожги пимы в печке, а ты, мне жалко, почти совсем новые ещё. Сиди теперь в кутузке, неслух». Атаман, как услышал такие слова, недолго думая, арестовал за компанию и жену убийцы, как его сообщницу.

– Это надо же, какой большой грех взяли на душу, – запричитала Катерина. – Ништо нужда великая заставила сына поднять руку на родителей?

– Дивуй бы так, а то зажиточно жили, – ответила Акулина. – Детей у них не было, а у его родного брата мал – мала меньше, семеро по лавкам сидят. Старики – родители скот сдали, а вырученные деньги собирались внукам отдать. Как узнал про это бездетный сын, так пошёл к родителям требовать свою долю, а для убедительности прихватил топор. Вот, и пустил его в ход, когда отец отказом ответил. Говорили, жена его надоумила деньги мытарить с родителей. Вскоре, царя не стало, а убийц всех, из тюрем выпустили, по амнистии. Так, эти душегубцы, сказывают, сразу в Сибирь уехали. Там переселенцев тьма, затеряются и семи собаками не сыщешь…   

И дочери Вениамина и Веры, сразу же потянулись к словоохотливой гостье, называя её ласково «бабакой» и требовали от неё всё новых и новых сказок.

– Бабака? Так, меня ещё никто не называл, – со слезами на глазах, говорила Акулина. – Ах, мои  милые, как хорошо мне с вами, прямо душа отдыхает…

– Бабака, расскажи нам сказку, – попросила Клеопатра. – Только новую, чтобы мы её, ещё, не знали.

– Расскажи, расскажи! – закрутилась «волчком», радостная Елена и с разбега запрыгнула на колени к Акулине.

– Ну, слушайте новую сказку, только не перебивайте, – предупредила детей Акулина и начала рассказывать. – Жили – были старик со старухой у самого синего моря…

– У Каспицкаго? – переспросила Клеопатра.

– У Каспицкаго, конечно же, возле него, – рассмеялась Акулина и обняла рукой Клеопатру. – Слушайте дальше, но больше не переспрашивайте… Забросил старик в море невод и пришёл невод с тиной морской. Забросил другой раз старик невод и…

– … поймал золотую рыбку! – закончила предложение Елена.

– Так, вы знаете эту сказку? – спросила Акулина и предложила. – Давайте, я вам другую расскажу, про бирюка!

– Нет, нет, мы не знаем! – ответила за обеих Клеопатра. – Рассказывай, про старика и золотую рыбку…

– Мы про бирюка боимся, – жалобно пропищала Елена и сильнее прижалась к груди Акулины.

– Ах, вы мои трусишки, – рассмеялась старая дева, – а ещё казачьи дочери. Ладно уж, слушайте про золотую рыбку…

В пятницу, 5 мая, начал работу Учредительный Съезд Яицкого (Уральского) казачьего войска, основным вопросом которого стало принятие «Временного положения об общественном управлении в войске». Однако, единства среди депутатов как не было раньше, так не стало и теперь. Правда, по ходу Съезда обсуждались вопросы об отношении к Временному Правительству и войне, по которым приняли согласованные постановления:
«Временное Правительство должно иметь всю полноту власти, получив от страны и армии полное доверие и всемерную поддержку.
Яицкое войско не оставит у себя ни одного лишнего фунта продовольствия, ни одного лишнего рубля и всё отдаст Отечеству в грозную годину.
Займу – Да!»

– Казаки! Гражданский долг обязывает каждого из сынов России сдавать уполномоченным хлеб, скот и фураж, покупать облигации Займа Свободы, и принимать все меры к посылке беглецов и укрывающихся в армию, – горячо и с пафосом говорили депутаты Войскового Съезда. – Время не ждёт! Отечество в опасности! Спасайте Россию!

От двух полков получили объяснения, почему казаки отказывались идти на позиции. Как выяснили посланные в эти полки депутаты, во многом повинны были сами офицеры, которые ещё до окончания следствия стали проситься «перевести их в другие части, хотя бы в пехоту».
В 7 – м полку были отстранены: командир полка полковник Н. И. Акутин, войсковые старшины Мизинов, Кузнецов, Азовсков и хорунжий Акутин.
В 6 – м же полку все офицеры, вызвавшие недовольство казаков, ещё до следствия отбыли из полка.
«Казаки не доверяют своим офицерам и желают, чтобы их рассчитали, причитающимися им от казны, деньгами, которые казаки в течении 1914 и 1915 годов не получали и, что только тогда полк пойдёт на позицию, – отметили в своём докладе депутаты. –  Полковые комитеты постановили: мы казаки своим отказом не идти на позицию хотели только ускорить назначение и производство ревизии, которую мы тщетно ждали два месяца, исчерпав все средства».

В разгар споров о самоуправлении в войске, в пятницу, 12 мая, после полудня, три баржи, нагруженные хлебом и щепным товаром, спустились вниз к Ханской роще, где их ожидала, прибывшая накануне из Гурьева, паровая лодка «Уралка». Утром следующего дня, флотилия эта направилась к месту назначения до Гурьева.

– Ништо генерал Мартынов заботу проявил и отправил хлеб на Гурьев? – спрашивали казаки друг друга. – Хоть бы выбрали его на Съезде, да и делу конец. Никак нельзя войску без Атамана быть. Пстрели – те, заразой!

В конце мая были опубликованы Общие положения о самоуправлении, принятые Войсковым Учредительным Съездом Яицкого войска:

«1. Казачья территория области отделяется от киргизской её части под названием земли Яицкого Казачьего Войска.
2. Яицкое Казачье Войско является собственником своего общинного имущества, т. е. земель, вод, недр и всех угодий.
3. В Яицком Казачьем Войске вводится широкое самоуправление на основах провинциальной автономии.
Казаки – собственники земли, её недр, вод и всех угодий – только они управляют и распоряжаются своим достоянием; вопросы общеземские решаются всем населением.
4. а) Высшим органом самоуправления является Войсковой Съезд.
б) Войсковой Съезд при решении вопросов по исполнению, управлению, распоряжению войсковым достоянием состоит только из депутатов – казаков от станиц.
в) Войсковой Съезд при решении общих вопросов самоуправления состоит из депутатов – казаков от станиц и представителей остальных групп населения пропорционально их численности по отношению к казачьему населению.
Лица, осуществляющие свои избирательные права при выборах в органы местного самоуправления в других областях и губерниях, не пользуются избирательными правами на территории Яицкого Казачьего Войска.
5. а) Войсковой Съезд избирается на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
Избирательными правами пользуются лица, достигшие 19 – летнего возраста без различия пола.
б) Станицы, имеющие от любого числа жителей до 4 тысяч посылают 2 депутата, от 4 до 8 тыс. посылают 3 депутата, от 8 до 16 тыс. посылают 4 депутата, от 16 тыс. до любого числа – 5 депутатов.
в) Не казачье население земли Яицкого Казачьего Войска выбирает представителей отдельно.
В учет не казачьего населения, от которого производится расчет числа депутатов от него на Съезд, не входят лица не принимающие участия в выборах на Съезд, и их семьи.
г) Депутаты Съезда избираются на 3 года.
6. Войсковое Правление есть исполнительный орган по отношению к Съезду.
Председатель и члены избираются на 3 года. Они имеют право присутствовать на Съезде с правом решающего голоса. Приглашение и увольнение служащих Правления всецело принадлежит ведению Правления.
7. Должность войскового атамана упраздняется».

Учредительный Съезд избрал председателем Войскового Правления Иллариона Александровича Кожевникова, агронома, работавшего до сих пор в Воронежском земстве. Выдвинувшиеся на первой волне демократической революции Г. К. Бизянов и Ф. А. Еремин, вдруг, отошли на задний план. При власти ещё был Г. М. Фомичев, возглавлявший Продовольственный Комитет, но к его голосу прислушивалось всё меньше уральских казаков.

Местная демократическая газета «Уралец», в номере за 30 мая 1917 года, сообщила новости с Учредительного Съезда Яицких (Уральских) казаков:

«Вчера в утреннем заседании обсуждался вопрос об отношении к Продовольственному Комитету, причем выяснилась со стороны Съезда желательность: 1) переизбрать Комитет на более правильных демократических началах, 2) ввести в состав Комитета более демократические элементы, 3) избрать от Съезда в состав Комитета 6 депутатов».

В начале июня в Уральск приехал Карп Маркелов, который не стал в этот раз беспокоить Ипатия Дудакова постоем, а заехал лишь на часок в его дом, как к хорошему товарищу.

– Дел полно, Ипатий, даже чаю попить с тобою недосуг, – оправдывался Маркелов. – Слава Богу, весенняя плавня на Урале закончилась и результаты улова очень благоприятные для рыбаков. Черная рыба и сейчас в Урале в избытке…

– Ты, как же допустил, что должность Войскового Атамана упразднили? – не долго думая, спросил Ипатий. – Ништо агроном этот Кожевников, сможет Уральское войско в «трубе» удержать? А ну, как выплеснется дурь наружу! Пстрели – те, заразой!

– Не спеши с выводами, Ипатий, – спокойно ответил Маркелов. – Сейчас, куда важнее получить одобрение Временного Правительства на отделение войсковых земель от киргизов. Станем автономной административно – территориальной единицей, тогда и пост Войскового Атамана восстановим. Пока же решили, чем «Бородинщина», лучше, вовсе, без атамана жить…

– Так, значит, пункты Положения неслучайно были подобраны в таком порядке? – удивился Ипатий. – Первый об отделении, а последний об упразднении. Ну, Карп Маркович, обнадёжил. Пстрели – те, заразой!

– Чай, тоже не лыком шиты! – с гордостью заявил Маркелов. – Нам бы ещё Нобелей обуздать, чтобы не чувствовали себя хозяевами на нашей земле. Говорят, большие запасы нефти в районе Ново – Богатинского посёлка нашли и хорошо бы, своё нефтедобывающее товарищество создать, например, братьев Овчинниковых. Как думаешь, потянут они своими миллионами?

– Тут, Карп Маркович, я тебе не советчик! – заявил Ипатий. – Мне бы свои хлебосевные дела понять. Заразой тебя, убей!

Начавшийся июнь ознаменовал себя порядочными дождями, благодаря которым покосы должны быть хорошими, если отродившаяся саранча не истребит всходов трав. В ночь на пятницу, 9 июня, почти уже под утро, в районе Каменской станицы прошёл обильный дождь, сопровождавшийся сильнейшей грозой. Однако, до Уральска этот дождь дошёл только лишь в отдельных каплях.

Тем же днём, 9 июня, в помещении Областного Правления, собрались представители трудовых профессиональных организаций, воинских частей и Совета Крестьянских Депутатов по вопросу об организации Уральского Совета Крестьянских, Рабочих и Солдатских Депутатов. Собрание открылось под председательством Попова, в присутствии около 25 собравшихся. Днём же ранее, в Петрограде, на Всероссийском Съезде Советов Солдатских и Рабочих Депутатов, большевики, объединенцы и меньшевики – интернационалисты потребовали захвата власти советами. По сути, это стало первым сигналом к подготовке новой, уже социалистической революции...

– Чудны дела твои, Господи, – проговорил Ипатий. – В последнее время, только и разговоров было, что о политике. А то, что сено в степи плохое, по причине отсутствия дождей, а цена на него поднялись до 45 – 50 рублей за воз, будто и дела никому не было. Слава Богу, вспомнили и спекулянтов...

Газета «Уралец», в нескольких номерах подряд, опубликовала объявление следующего содержания:

«Во вторник, 13 июня, в 6 часов вечера, в здании цирка назначается общий митинг всех граждан г. Уральска (без различия пола, веры и сословия) по вопросам текущего момента и избрания из своей среды комиссий:
1) По борьбе с дороговизной вообще и спекуляцией базарных маркитантов в частности;
2) По проверке отсрочек у всех военнообязанных, работающих в предприятиях на оборону.
Комиссия из граждан: Усанов и Мурзов».

– Ништо, Ипатий Ипатьевич, запишемся с тобой в комиссию по борьбе с дороговизной? – предложил Порфирий Чалусов, когда они чаевничали на дворе дома Чалусовых. – Я, совсем не у дел остался. Сазанчик перестал ловится не только на удочку, но и в невода не идёт. Видно, сазан уже весь «прошёл». А тут, цены на всё дорожают. Говорят, сахар станет по 28 коп. за фунт.

– За то у меня дел полно, сват, – ответил Ипатий. – Хлеба совсем не растут, а скотину слепни одолевают. Завтра поеду на хутор, да пойменные луга, заодно, оглядеть. Ты, на Бухарской то, давно ли был, Порфирий?

– Последний раз, когда с Черхала возвращался, – ответил Чалусов. – Озёра на Бухарской стороне нынешней весной совсем не заливались и клёв в них никудышный. Тогда какого рожна мне туда было ехать, сват…

Жители Уральской станицы, приговором схода, ещё, в мае, постановили раздел лугового покоса начать 20 июня, срок пользования пайками месячный, т. е. до 20 июля, а с 21 июля начать покос ударом самолично без рабочих, не допуская косилки. Перепись из одного участка в другой участок воспрещалась. После уборки сенов разрешался допуск для пасьбы на Зауральную сторону дойного скота, принадлежавшего исключительно лицам войскового сословия.

– Всё бы ничего, но удар пропускать никак нельзя, – подумал Ипатий. – Придётся вспомнить молодость и взять в руки косу – «литовку». В лугах трава, хотя, и не завидная, но лишний воз сена в хозяйстве не помешает.

Управляющий Уральской сельскохозяйственной фермой сообщил атаману Уральской станицы, что некоторые казаки имеют намерения захватить для паевого раздельного покоса принадлежащие ферме луга на Афанасьевой луке и просил оградить ферму от указанного самовольного захвата. Войсковое Правление предупредило население о наказаниях по суду для виновных лиц.

– Похоже, ничего лучшего от революции ждать не стоит, – сказал Ипатий, когда они с Фокиным проезжали через Новодеркульский посёлок. – При старом то режиме, порядка больше было. Говорят, царь – батюшка и мир с немцами собирался заключить, да его тут же скинули с престола…

– Сын Фёдор написал, что в армии теперь новый Верховный, – отозвался Фокин. – Генерал Брусилов, какой – то. Пишет, Керенский его назначил. Ништо я их знаю, этих министров – социалистов? Мне бы сена на зиму накосить, да рыбы осенью побольше наловить…

– Слыхал, Иван Лексеич, про новые карточки на сахар? – спросил Ипатий. – Говорят, кто не успеет вовремя получить, то после 28 июня можно будет повторно обращаться.

– Это тебе получать 21 июня, а пока до моей буквы «Ф» очередь дойдёт, как раз и будет 28 число, – ответил Фокин. – Говорят, требуют старую сахарную карточку, а, ещё, по 10 копеек денег…

– Фомичев то, в доме наказного атамана сидит, – сказал Ипатий. – Ништо ремонт задумал сделать за наш счет?

– Говорят, эти 10 копеек на покрытие расходов по печатанию карточек пойдут, – ответил Фокин. – Лишь бы сахар потом был в наличие, а то останемся с этими бумажками на руках…

В субботу, 17 июня, в присутствии представителей Войскового Правления был окончательно закреплен учуг на Урале, что давало надежду казакам на благоприятный исход осенней плавни в текущем году.

По причине отсутствия дождей и дующих ветров, в городе Уральске густой пеленой висела пыль, которая мешала дышать полной грудью. Ещё, пыль скрипела на зубах и набивалась в горло. За то наблюдалось полнейшее отсутствие комаров, что было редким явлением для Уральска в это время года. Революционные страсти, кипевшие в центральных российских городах, пока обходили стороной Уральск. Жизнь в городе текла в относительно спокойном и тихом русле. Лишь, 29 июня, забастовали служащие городских аптек. Причина забастовки была банальная – неудовлетворение требований, предъявленных профессиональным союзом фармацевтов владельцам аптек. И вот, 3 и 5 июля в Яицке (Уральске) и его окрестностях прошли дожди, немного прибившие невыносимую до этого пыль.  Дождём смыло и, наспех нарисованные акварельными красками, плакаты, призывавшие всех граждан России к революционной бдительности, а также продолжению отечественной войны до победного конца…