Агитбригада ч. 3

   В коротком перерыве Елена быстро украсила сцену. Декорация  у нее была одна – двухметровое полотно с изображением скачущего белого коня. Неофициальный герб Бабарыкино, На фоне герба и появились из темноты и встали,  звеня цепями тени узников,  бредущих по этапу в Сибирь. У каждого из них была своя судьба и свой короткий рассказ. Больше всего Татьяне Ивановне нравился ссыльный поляк. После восстания на родине, он попал на Камчатку и угнал с друзьями  из Авачинской бухты маленький парусник, проплыл на нем с приключениями до Мадагаскара, построил там крепость и решил подарить остров императору. Вернулся он радостно в Европу, снова был схвачен и отправлен в Сибирь. Парторгу нравился, конечно,  большевик из Туруханска. После пьесы снова выступал хор.   Пели все,  Татьяна Ивановна успела переодеться в русский костюм и пела с воодушевлением, но уже хотелось  домой. 

   Возвращались в  Бабарыкино уже в темноте. Окна автобуса снова замерзли, но впереди рядом с силуэтом водителя можно было иногда заметить огоньки редких деревень у горизонта и,  хотя все знали, что это были за деревни, огоньки казались в ночи таинственными. По традиции сначала развезли школьников по домам, а потом все вместе направились к Валентине. Старая ее бабка уже постаралась, истопила печь, накрыла на стол. В русской печи ждала их огромная сковорода жареной рыбы и вареная картошка в чугунке, на столе под салфеткой дышал теплом только что испеченный каравай, на белой скатерти в глубоких тарелках лежали соленые огурцы и помидоры, а в мелких тарелках кружочками фирменное сало с мясными прожилками. Парторг достал из сумки  бутылки  пшеничной  водки, мелодично звякнув стеклом,  и даже бутылку столичной.   
- Откуда рыба, Валентина?
- А то не знаете. Не из Шегарки. Как с Владивостока состав с рыбой пригнали, так все свиньи на  ферме рыбу едят  и все свинарки, едят и нахваливают. Рыба это что! В коробках чего только не встретишь! – она извлекла из ящика комода, как фокусник из шляпы, большую желтую морскую звезду с шестью лучами и приколола ее на груди, - почти как золотая!
После первого тоста за бригаду, парторг повернулся  к Татьяне Ивановне
- А что, Ивановна, лекция ваша идеологически не вредная? Девушку на картинке я видел, а вот абстрактное искусство оно же буржуазное?
- Так все диапозитивы я в магазине купила,  и все картины в Третьяковке хранятся. Кто из деревни в Третьяковке был? Да и художники все русские.
- Всем известно, что Россия родина слонов, - подхватил Сергей
- Кстати,  о слонах, - вспомнил Михаил, - ребята из школы нашли мамонта на Шегарке, бивни со дна торчат,  и еще какого-то зверя, на медведя похожего. Вот бы выкопать, но тут экскаватор нужен.
- Что мамонт! В Малом Бабарыкино, в Малышове, я недавно ткацкий станок видел, огромный, во всю избу. Бабке он ник чему, а если в музей к Елене?
 - Куда же я его поставлю?
- А вот пускай парторг позаботится, построит музей новый еще лучше, чем в Каракане у нас будет!
- Странное слово Каракан – черная речка, и Шегарка – черная речка. Там, я слышал,  татары жили, а о татарах в музее ничего.
- А мы зал культуры остяков оборудуем!
- Нет, ребята, вас  куда-то не в ту сторону повело. Все-таки наши рейды пьянят не хуже водки. Я вот как  приеду, чувствую, что семь заходов за ночь могу сделать!
- Ну, ты хватил. Хотя бы два разика, - хихикнула Валентина,  и Татьяне Ивановне показалось, что звезда  перепрыгнула с одной ее груди на другую.
- Шоферы все могут. Это главные люди на селе. У половины учительниц мужья – шоферы. Это сельская интеллигенция!
- Интеллигенты люди независимо мыслящие. Они рассуждают о жизни и смерти, а ты о чем можешь размышлять?
- Могу и о смерти, хоть это для трезвых разговор. Вот ездил я летом в Бакчар и еще дальше, ночевал в какой-то деревушке, так за кружкой чая такого наслышался  от мужиков. Их в тридцатые годы привезли откуда-то с Украины. Привезли их семьи раскулаченные,  перед зимой, глубокой осенью и выгрузили в тайге. Живите. Вырыли они землянки, накрыли их  бревнами, какие смогли бабы напилить, лапником, костры жгли, а морозы в тот год были жуткие. Привезли двести человек, до весны выжили сто. Все грудные дети погибли. А как война началась, пошли те, кто выжил, воевать и половина молодежи опять погибла. Это не о жизни и смерти?
- Эти перегибы партия осудила, - заметил парторг, - давайте лучше танцевать.
Танцевали под радиолу.  Сергей  прохода не давал Татьяне Ивановне, и в медленных танцах частенько его руки за ее спиной опускались куда ниже положенной талии. Приходилось его одергивать. Под конец вечеринки она совсем загрустила и уже поползли мысли печальные. В Томске ее никто не ждал, да и нигде не ждал. Мастерскую свою она вряд ли потянет. А Бабарыкино село хорошее, перспективное. Выйти замуж, родить девочку, в  новой красивой школе работать. А когда вышли  на улицу,  они с Сергеем неожиданно  начали целоваться посреди улицы Ленина под яркими зимними звездами. Сергей не грубил, целовался старательно и ласково,  и были эти невиданные раньше поцелуи на морозе особенно сладкими, пока не зажглась в конце улицы красная еще более ослепительно яркая звезда.
 
- Клуб горит, - с трудом опомнился Сергей. Когда они прибежали к пожару, спасать было нечего. Огонь поднимался к небу как факел, но ветра не было, соседним домам он не угрожал и народ стоял молча, как на картине передвижника Столицы, только икон в руках ни у кого не было.  Парторг сбегал в контору и позвонил в район. Пожарная машина приехали через час, без воды, подождали часок пожарники,  покурили, наблюдая за стихающим пламенем,  и уехали. К утру остались от старой церкви, от клуба только черные бревна и серый пепел. И Татьяна Ивановна приняла решение.

фото из интернета, но это горит одна из многих деревянных сибирских церквей