Бабу. После вас, сэр! -6. По состоянию зубов годен

   «Очень плохое карри ест», – так это прозвучало для меня тогда, учитывая мое минимальное знание английского и полное отсутствие познаний в стоматологии. Плохое состояние зубов у меня обнаружили, когда доктор Вишванатха Менон проводил медицинский осмотр сразу после поступления в школу. Мне потребовалось еще много визитов в кабинет доктора Менона и несколько лет изучения английского, чтобы, наконец, понять, что  он тогда произнес.  «Очень плохой кариес» или «очень большие полости» имели два моих нижних моляра, по одному с каждой стороны.
 
   В школе было еще несколько мальчиков с той же проблемой, и мы образовали нечто вроде Клуба зубных страдальцев.  Старшие ребята из группы учили нас, как можно наслаждаться жизнью в школе, несмотря на проблему. В их арсенале были проверенные временем простые технические приемы.

   Система чистки вверх-вниз, исповедовавшаяся нашими заботливыми матронами, была недостаточно хороша  для ухода за зубами с кариесом. Поэтому для очистки полостей процесс был дополнен вращательными движениями руки со щеткой. Полости справа требовали поворотов по часовой стрелке, а слева – против часовой стрелки, причем, если кариес был на верхней челюсти, рука располагалась под  другим углом. Для нескольких мальчиков-левшей весь процесс был переориентирован со сменой направлений на противоположные. Несмотря на сложность, чистка с вращением облегчала зубную боль утром и по ночам, особенно если ужин заканчивался сладким. Практиковавшие эту технику, утверждали также, что она дает дополнительные преимущества, и заявляли, что один из лучших боулеров-спиннеров школьной команды по крикету* обязан своими способностями регулярным вращениям руки при чистке своих многочисленных кариозных зубов.
______
*игрок, который при подаче мяча использует технику закручивания – прим. переводчика
______

   Матроны и заведующие пансионами постоянно следили за  строгим соблюдением правил поведения за столом.  Вилку и ложку нужно было держать только тремя пальцами, а жевать с закрытым ртом. Во время еды вы не должны были разговаривать с сидящими напротив или класть локти на стол. Но для тех, у кого болели зубы, были и неписаные правила, неизвестные матронам, заведующим пансионами и кадетам со здоровыми зубами. Сладости нужно было глотать, держа их на языке, свернутом лодочкой, и делать это очень медленно, чтобы успеть насладиться вкусом; в то же время нужно было следить, чтобы пища не касалась ни одного из больных зубов. Лепешки пури приходилось жевать передними зубами, а если они были пережарены, как это обычно и бывало, их можно было предварительно разломать на кусочки. Печенье, которое подавали к чаю, макали в чай, чтобы не нужно было его жевать. В том случае, если это был «абразив» – твердое, как камень, печенье, сделанное из муки грубого помола (и, подозреваю, клея, придающего  прочность) – вы или кому-нибудь отдавали его, чтобы потом получить взамен что-то помягче, или размачивали в чае и грызли передними зубами кусочек за кусочком, словно белка.

   Существовали оригинальные  способы пережевывания всех блюд, кроме курицы, которую, впрочем, трудно было найти в еженедельном малабарском курином карри. Если вы хотели напиться воды из кулера, ладонь нужно было сложить в виде чаши, чтобы полости в зубах не заполнялись холодной водой, вызывающей боль. В том случае, когда пища все же застревала в полости, был разработан метод, чтобы вытолкнуть ее оттуда. Сначала нужно было надуть щеку, а потом продувать воздух через полость быстрыми движениями щеки, эффективно создавая мембранный насос, который высасывал из полости застрявшую частичку. Говорят, что парень, придумавший этот способ, продолжал изучать гидромеханику и теперь успешно занимается продажей насосов.

   В кампусе, наряду с пансионами, складом одежды и спортивным залом, был медицинский кабинет, и здесь же жил со своей семьей доктор Менон, который вместе с  аптекарем обеспечивал нас медицинской помощью. За исключением экстренных случаев, его услуги были доступны только в установленные часы.
Поскольку боль от ноющего зуба не рассматривалась как экстренный случай, нам приходилось прибегать к альтернативной медицине. Почти все члены Клуба зубных страдальцев имели при себе запас эвкалиптового масла и ватных тампонов. Те, кто был родом с холмов Кералы, где выращивают специи, привозили гвоздику, кардамон и даже черный перец, чтобы отвлечь наши сенсорные клетки от боли, поместив щепотку одной из пряностей или их комбинацию в полость больного зуба.

   Один из «добрых самаритян», доставлявших гвоздику мальчику с довольно глубоким дуплом в зубе, однажды посетовал, что ему придется извести всю свою плантацию гвоздики, чтобы, в конце концов, заполнить полость нашего друга! У другого мальчика было средство против зубной боли от бабушки – смесь соли, сушеного имбиря и черного перца, размолотые с золой рисовой шелухи. Можно было смочить слюной указательный палец, обмакнуть его в смесь и почистить ею зубы, избавляясь от боли. Наши матроны не одобряли этот метод и считали, что такая смесь может повредить эмаль на здоровых зубах. Поэтому умикари*, как мы ее называли, приходилось прятать от их наблюдательных глаз под подушку или даже в туфлю. 
______ 
**аювердическое средство для чистки зубов на основе активированного угля – прим. переводчика
______

   Плохие зубы доставляли не только неприятности. Иногда из них можно было извлечь и пользу!  Если было известно, что у тебя больные зубы, и ты был хорошим артистом, можно было увильнуть от участия в параде или от бега по пересеченной местности, сославшись на мучительную зубную боль. Чтобы мнимая боль как можно больше походила на настоящую, применялся творческий подход. Маленькие луковицы, извлеченные из вчерашнего овощного салата, аккуратно размещали между десной и щекой, имитируя опухшую десну. Эта уловка срабатывала долгое время, пока обман не обнаружил встревоженный заведующий пансионом, который захотел сам посмотреть, насколько плох зуб, и заглянул в рот притворщику.

   Все было хорошо до тех пор, пока можно было справляться с больными зубами при помощи школьных снадобий и иногда пользоваться ими, чтобы отдохнуть от напряженного графика. Но в конце концов приходил день, когда боль становилась невыносимой, и вы возвращались к доктору Менону. Он светил фонариком в ваш открытый рот, недовольно качал седеющей головой и писал направление: «Exodontia, under LA» –  то есть, «удаление под местным обезболиванием» – авторучкой, которая почти раздирала бумагу тупым пером. Удаление под местным обезболиванием означало поездку к дантисту в Тривандрум, в больницу Медицинского колледжа. Туда обычно ездили из-за травм, и поездка имела приятную сторону, ибо означала увольнительную на целый день и масала доса*** в вегетарианском ресторане возле Медицинского колледжа.
______
***блинчик из риса и чечевицы с пряным картофелем – прим. переводчика
______

   Но удаление зуба под местным наркозом  – это совсем другое дело: «зубодер» в Медицинском колледже славился суровым обращением с пациентами и почти раздирал десну, так же как авторучка доктора Менона делала это с рецептурным бланком. Поэтому я избегал визита к доктору Менону, даже когда в девятом классе боль в обоих молярах стала невыносимой.

   Примерно в это время мы познакомились с военнослужащими в Пангоде, где временно размещалась наша школа до переезда на постоянное место в Кажакуттоме. Пангоде – военный городок в Тривандруме, где располагалась армейская часть. Пехотный полк в Пангоде тогда был известен своей храбростью, энергией и силой и укомплектовывался низкорослыми подвижными мужчинами, которые любили есть свинину. Хотя при  школе был свой свинарник, свинина еще не входила в наше меню. Свиньи набирали вес, постоянно питаясь отходами из столовой; их с большим энтузиазмом откармливали Фрэнсис и Мэри, которые управляли свинарником и жили со своими детьми в одном из помещений, построенных для свиней. Свинарник был одним из наших любимых мест отдыха, потому что там можно было позабавиться с хрюкающими свиньями, их сосунками-поросятами и временно забыть про школьные строгости.

   Именно во время такого посещения свинарника мы впервые встретились с военными из Пангоде. Они носились взад-вперед по всему свинарнику за напуганными свиньями, которых пытались поймать для своей будущей трапезы. Это было визуальное наслаждение. Крепыши в шортах цвета хаки сначала намечали хряка, которого нужно было поймать, по размеру мошонки! Затем они преследовали его, гоняя по свинарнику, и, наконец, внезапно прыгали на него с такой спортивной ловкостью, которая посрамила бы любого гимнаста.

   Благодаря свиньям, наши отношения с низкорослыми армейцами укреплялись. Они стали приглашать нас к себе. Однажды поводом для такого приглашения послужил их турнир по боксу. Было увлекательно наблюдать, как  подвижные мужчины в шортах цвета хаки танцуют на ринге и звонко наносят точные удары, сопровождая каждый звуком «хзззсс», как возбужденная кобра. Это произвело на нас огромное впечатление, и мы попросили нашего директора, командира крыла**** Сунандана Роя, похожего на армейцев по росту, внешности и живости, организовать у нас занятия боксом.
______
****воинское звание в ВВС Индии, примерно соответствующее подполковнику – примечание переводчика
______

   Мы были первыми боксерами в Сайник Скул. Инструкторы по физподготовке мистер Пиллаи и мистер Унни не жалели сил, чтобы выжать из нас все, на что мы способны. Тренировки были тяжелыми, они начинались с нескольких кругов вокруг парадного плаца, потом шла отработка левых хуков, правых хуков и апперкотов, затем следовали «пять касаний» мистера Унни, когда нужно было на бегу коснуться пяти объектов, например, флагштока, стойки ворот, дерева или еще чего-нибудь по его выбору, причем каждый объект находился почти по диагонали от предыдущего, так что нам приходилось пробегать максимальное расстояние. Бывали моменты, когда мне хотелось все бросить, но капитан нашей команды темнокожий Иван Джозеф убеждал нас тренироваться каждый день, произнося пламенные речи о том, почему именно наш пансион Шиваджи должен взять приз в первом турнире по боксу. Парни из пансионов Ашока, Неру и Прасад тоже стремились к победе и тренировались так же упорно. Когда день Д был уже близок, нас взвесили и разделили на группы по категориям: минимальный вес, легчайший, полулегкий, тяжелый и так далее, а возле водонапорной башни соорудили временный боксерский ринг.

   Я оказался в легчайшем весе и без труда выиграл первый бой. Следующий бой был в полуфинале, а моим противником стал крепкий орешек – темнокожий коротышка из пансиона Неру. Иван снабдил меня парой особых перчаток, наполненных кокосовым волокном вместо обычного поролона. В первом раунде я нанес сильный удар, и жесткие перчатки оставили след в виде пореза на толстых губах темнокожего коротышки. Он поквитался со мной во втором раунде, быстро двигаясь по рингу, чтобы измотать меня.

   К тому времени, когда раунд подошел к концу, мы, вместо того, чтобы боксировать, почти обнимали друг друга. В Синем углу секунданты, которые оживляли меня между раундами с помощью глюкозы, воды и мокрого полотенца, сказали, что этот раунд мы провели на равных и мне нужно бить больше в последнем.

   Я слышал, как мистер Унни объявил: «Третий раунд» и ударил в  колокол. Когда я поднялся и пошел, мне показалось, что я балансирую на мокром тесте. Я видел, как темнокожий крепыш набрасывается на меня, словно бешеный бык. Это был мощный левый хук. Я отчетливо услышал «хрум» в челюсти справа и увидел миллионы звезд, вращающихся вокруг. Это последнее, что я помню о полуфинале по боксу. Говорят, я выдержал раунд до конца. Я стоял рядом с рефери, больше похожий на овощ, когда он объявил: «Победа присуждается Красному», не добавив обычное: «Хорошо дрался, Синий». Сердобольный Иван с командой вытащили меня на свежий воздух и посадили на скамейку. Команда Шиваджи выиграла все остальные бои и победила в первом турнире по боксу. Они обошли вокруг школы, неся приз и торжествуя. Говорят, они несли и меня как лучшего проигравшего, который чуть не отдал жизнь за свою команду; но я об этом торжестве не помню ничего.

   Открытие пришло на следующее утро, когда я чистил зубы. Челюсть справа все еще была распухшей и болела. Я засунул зубную щетку за правую щеку, чтобы, как обычно, прочистить полость в зубе вращательными движениями, но полости не было.  Я удивился. Дальнейшее исследование было очень болезненным. Поэтому я просто проигнорировал это и, проглотив жидкий завтрак, поданный мне в постель из-за моего жалкого состояния, снова уснул. Понадобилось еще три дня, чтобы я смог, наконец, широко открыть рот. Удивление перешло в радость, когда я обнаружил, что кариозного зуба справа больше нет. Крутой темнокожий коротышка из пансиона Неру выбил его. Позже в тот день Иван сказал, что они обнаружили потерю зуба, когда уносили меня с ринга, но не хотели усугублять мое огорчение от проигрыша, поэтому промолчали. Хотя я и не признавал этого публично, но чувствовал себя обязанным темнокожему крепышу за то, что он лишил меня одного из больных зубов  и избавил от мучительного «удаления под местным обезболиванием».

   Половина моих зубных неприятностей продолжалась из-за кариеса слева. Бывали моменты, когда зуб болел так, что состояние могло  рассматриваться как неотложное. Но я избегал говорить об этом  доктору Менону из страха  перед  этим ужасным направлением, написанным ручкой, раздирающей бумагу. Большие количества гвоздики, кардамона и «умикари», которыми любезно снабжали меня друзья, больше не помогали. Поэтому мама прислала бутылку гвоздичного масла, которое я часто заливал в полость. Так продолжалось больше года; к тому времени мы перешли в одиннадцатый класс.

   Как самые старшие мы получили возможность играть за сборную школы. Школьная сборная по хоккею на траве была набрана, еще когда мы заканчивали десятый класс, и мне не нашлось в ней места просто потому, что я этого не заслуживал. На мое счастье, игрок, выбранный на позицию правого крайнего, выбыл из школы, и нужно было кем-то  заполнить брешь. Меня позвали только из-за того, что я все время играл на этой позиции за команду пансиона Шиваджи. Подготовить кого-нибудь другого не было времени, поэтому пришлось иметь дело со мной, хотя моя игра совсем не впечатляла. Так я попал в хоккейную сборную школы и стал участвовать в тренировках, несмотря на средний уровень игры и ноющий кариозный зуб.

   Наш тренер мистер Т.П.Рамачандран был очень талантливым игроком и придавал большое значение интенсивным тренировкам. Все звали его ТПР. Его целью было выиграть Чемпионат по хоккею между государственными школами штата Керала. Попытки добиться этого с предыдущими выпусками не имели успеха, но он был не из тех, кто легко сдается, поэтому изнурял нас ежедневными тренировками. Однажды на такой тренировке сырым вечером в сезон муссонов правый полузащитник послал мяч на меня, поскольку я вбегал с боковой линии. Нашему учителю физики мистеру Васудевану этот удар должен был бы очень понравиться, ибо мяч двигался по воздушной траектории с углом возвышения 45 градусов, совсем как в теории реактивных снарядов, которую он недавно нам излагал.
Но мне он совсем не понравился, потому что мяч ударил меня в челюсть слева с такой силой, что почти сбил с ног. Изо рта фонтаном хлынула кровь, и я сел, зажав рот руками и обезумев от боли. Вокруг меня собралась вся команда, а ТПР с усилием оторвал мои руки ото рта. Вот тогда-то я и увидел кусочек обесцвеченной  эмали, похожий на корень от давно срубленного дерева. Это были остатки моего кариозного моляра. Хотя я был весь в крови и испытывал сильную боль, меня охватило чувство облегчения. Мой второй зуб с полостью был тоже удален без местного обезболивания и сопутствующих мучений в руках страшного «зубодера» из Медицинского колледжа.

   ТПР отрегулировал удар по мячу, летящему от полузащитника под острым углом так, чтобы, когда я вбегал с боковой линии, он попадал мне на клюшку, а не в челюсть. Мы отрабатывали этот прием много раз и эффективно применили, забив победный гол в Чемпионате по хоккею между государственными школами штата Керала. Полузащитник же все время чувствовал себя виноватым  из-за того, что выбил мой левый моляр своим «удачно» выпущенным снарядом, тем более что пару лет назад он сделал то же самое с правым моляром на боксерском ринге. Мое самолюбие  не позволило мне поблагодарить его за то, что он спас меня от двух «удалений под местным обезболиванием».

   После школы темнокожий крепыш из пансиона Неру поступил на службу в Сухопутные войска, а я – в Военно-морской флот. Медицинское заключение отборочной комиссии гласило: «18/22 –по состоянию зубов годен» – это означало, что два моляра отсутствуют, но остальные зубы в прекрасном состоянии!

   Темнокожий крепыш стал командиром подразделения низкорослых ловких армейцев, которые любили есть свинину, проливал кровь врагов на Каргильских высотах в конфликте с Пакистаном и получил награду за доблесть «Вир Чакра». Я не уверен, что он помнит тот самый первый раз, когда пролил кровь противника на боксерском ринге в школе.

   Он все еще служит в Индийской армии. Что касается меня, я завершил службу  в Военно-морском флоте и вышел на пенсию – все так же годным по состоянию зубов – 18/22.