Ну, скажи я - дурачок

уговаривал Костик Серёжу, но тот молча отворачивался.

Внука своего, Серёжу, Антонина Ивановна на дух не выносила, если такое только можно представить. Её саму это порой ставило в тупик явной неправильностью, но поделать с собой она ничего не могла. И до бешенства раздражала соседка по лестничной площадке, которая с противным умилением говорила:

- А что ж Серёженька ваш куда-то исчез? Давно не видела. До чего славный мальчик, такой воспитанный, вежливый, сумку мне как-то поднёс из магазина, а я картошки купила... Костик-то - ой, другой... - и ещё головой сочувственно трясла, идиотка толстая.

Антонина Ивановна смотрела в сторону, натянуто улыбалась и старалась побыстрее уйти, чтобы не сорваться на крик: «идиотка» могла ещё пригодиться, мало ли что в жизни бывает. Да, она, конечно, понимала, что вся эта ледяная неприязнь к Серёже из-за Костика, однако кто бы посмел упрекнуть мать, которая переживает в первую очередь за своего сына?

Такая странноватая ситуация в семье возникла уже давненько, лет 15 назад. Молодого мужа, красавца-балабола Аркашку, Антонина Ивановна турнула вон вместе с жалкой спортивной сумчонкой сразу, как только он начал вваливаться домой навеселе и явно от «товарища женского пола». Она и слушать больше ничего не стала. Анютке шёл четвёртый год. Зачем ребёнку такой отец, верно? Аркашка сильно, правда, удивился: он ведь такой весь неотразимый - и не привык, чтобы бабы ему свою волю навязывали. Ушёл надутый, ещё, мол, на коленях запросишь, чтобы вернулся, а я кобениться буду в личное удовольствие, меня любая с руками оторвёт - ясненько? Не просила. Даже денег не требовала. Квартира своя, работа есть, Анечку в детский сад определила. Слышала потом краем уха, что Аркашку видели спящим в кустах за остановкой автобуса, грязного и побитого. На секундочку трепыхнулась жалость, но уже в следующую Антонина Ивановна мстительно усмехнулась: догулялся, гад! Анечка почему-то про папу не допытывалась. Да и не одна такая была, её школьная подружка Лена имела о своём отце весьма смутное представление. И ничего, вырастила, всему по домашнему хозяйству научила, хоть порой и через «не хочу».

Жёсткость в воспитании детей очень нужна, считала Антонина Ивановна, и никто не мог её переубедить. Находились ведь добренькие, которые говорили ей: «Ты бы как-то помягче с Анечкой, она такая хорошая девочка, старательная...». Так ведь потому и хорошая, и старательная, что могла получить по горбушке мокрой тряпкой, если мыла пол плохо. Зато теперь любо-дорого посмотреть: статная фигура, в университете учится, экономистом станет - не учителкой какой-нибудь, семья... Мужа выбрала, правда, не очень удачно. Он инженер-строитель, компания, где работает, получает заказы по всей стране, так что в последние годы Андрей мало дома живёт. Опять вот в длительной командировке. Завод, что ли, строят у чёрта на куличках, а он там за главного. Нос покажет в Омск недели на две - и рысью назад. А к ней, тёще, даже не заглянет. Да и бог с ним, не до него...

 

У Антонины Ивановны своя собственная жизнь, которая началась, когда выдала Аню замуж и дочь переехала к Андрею. Она тогда зазвала её для важного разговора. Аня, ничего не подозревая, влетела вся такая оживлённая, счастливая:

- Мамуль, я тебе тортик привезла. Нет, не магазинский. Сама испекла, чтобы ты порад...

- Ой, да погоди ты с тортиком своим! Голодная, что ли? Ну, поставь чайник. И сядь наконец!

- Случилось что-то? - Аня услышала в голосе матери волнение.

- В общем, так. Я тебя на ноги подняла, пристроила. Ты довольна? Довольна. Теперь пора и о себе подумать. Мне и сорока нет. Я... выхожу замуж.

- Ма-ама... - всего лишь и сумела сказать потрясённая новостью дочь.

- Да, замуж. Я что, хуже всех? Николай... Борисович - вдовец, на шесть лет старше меня, офицер в отставке, сейчас служит в частном охранном предприятии.

- А где это ты его подцепила? - Аня налила в кружки чай.

- Фу, выбирай слова, - вскинулась Антонина Ивановна. - Нас познакомили. Общие друзья нашлись. Мы понравились друг другу и хотим пожениться. Есть ещё вопросы? Ты взрослая, думаю, что сможешь сама с ним построить отношения. Уж постарайся ради меня.

«Мужлан какой-нибудь с командирским голосом «равняйсь! смирно!» - подумала тогда Аня с сомнением, но оказалось - совсем наоборот. Улыбчивый, мягкий, даже кроткий, Николай Борисович уважительно подержал её руку в ладонях, когда своим кружком собрались на вечер после регистрации брака.

- Как ты будешь называть меня, Анечка, всё равно, выбирай сама, - сказал он. - Но знай, что у тебя теперь есть надёжный защитник, - и перевёл весёлые глаза на Андрея.

Все расхохотались.

- Отличный дядька! - уже по-родственному грубовато оценил после Андрей. - Непросто ему будет с моей тёщенькой, а?

- А может, ему такая и нужна, ты не подумал?

И всё пошло своим чередом. У Николая Борисовича было «приданое» - дача, на которой они вчетвером и пахали, и отдыхали. Антонина Ивановна стала совсем иной: исчезла суровинка во взгляде, приказные нотки в интонации, резкость движений и походки.

- Мама, ты... беременна? - чуть не шёпотом спросила однажды Аня, взглянув на округлившийся живот матери.

- Да. А почему бы нет? У Николая от первой жены детей не родилось. Он очень хочет сына.

- Мы тоже ждём ребёнка, просто пока держали в тайне - Аня озадаченно прикусила губу. - Не могу сообразить, кто кому кем будет приходиться.

- Какая разница? - Антонина Ивановна была уже вся в будущем, предвкушая, как они с Колей гуляют с малышом в коляске.

- Ну и поворот сюжета, - попыталась улыбнуться Аня. - Прямо голова кругом...

 

Серёжа и Костик появились на свет с разницей в три месяца, оба крепкие и здоровые, и первое время две мамы часто созванивались, взволнованно обсуждая каждый чих младенцев. Потом обе попривыкли, успокоились. Андрей тогда ещё никуда не уезжал, по вечерам не отходил Сергуши, как он его называл, помогал ему изучать мир вокруг, читал книжки. И терпеливо поправлял, если сын делал ошибки. За «настенную роспись» акварельными красками по обоям - при том, что Серёже уже раньше объясняли: есть бумага, малюй - не хочу - его отправили на пост в угол. Обревелся, но пообешал, что больше никогда! Впрочем, мальчик особых тревог не вызывал, любил возиться с конструкторскими играми. А позже - в школе - Сережу хвалили даже не за отметки, а за стремление знать больше, чем написано в учебнике. Учительница была ещё из советских кадров, сказала Анне:

- Берегите Серёжу от улицы. Он по нынешним временам - редкий. Умница. Далеко пойдёт, если не провороните.

А чего беречь-то? Он и сам туда не рвался. Андрей уже озаботился тем, что у сына почему-то нет друзей, спрашивал его деликатно, может, в классе его не любят, но тот мотал головой:

- Пап, я сижу и дружу с Димкой, а потом мне некогда, надо вот попробовать задачки порешать, - и показывал потрёпанный учебник по алгебре для старшеклассников.

- Ого! Где взял?

- В библиотеке хотели выбросить, а я попросил отдать мне. Почему они смеялись?

- Не поверили, наверное, что сможешь. А я верю.

 

Совсем иначе жил Костик. Антонина Ивановна ворковала над ним, как над беспомощным птенцом, и сердито выговаривала мужу, если он пытался вторгнуться на её материнскую территорию. Костик рано догадался, кто в семье главный: это - он. По привычке уже хватал со стола лучший кусок, а однажды ударил мать по лицу, когда она, как показалось, слишком медленно шнуровала ему кроссовки перед прогулкой.

- Ты что же делаешь? - бросился к нему Николай Борисович и схватил за ворот курточки.

- Не трогай его! - закричала Антонина Ивановна. - Я сама виновата!

- Портишь ты мальчишку, - с горечью сказал Николай Борисович позже. - Подлеца вырастим.

- Ишь ты, - откликнулась Антонина Ивановна, - зато он с детства научится постоять за себя. Жизнь тяжёлая. Пусть и на мне, но научится. И не морщись. Потом увидишь, что я права.

Конечно, Сережа и Костик были знакомы. Правда, встречались редко.

- Твой какой-то малохольный, - скривив губы, говорила дочери Антонина Ивановна. - Ни поиграть, ни побегать, всё бы в дурацкую книжку уткнуться. Даже в гостях! Ну не смех?!

- Мама, может, и смех, но вот он такой. Неинтересно ему в супермена наряжаться.

А Костик и вовсе потешался:

- Ты дурачок, да? Ну, скажи: я - дурачок с книжечкой.

Серёжа молча отворачивался и косился на мать: скоро домой?

После уроков Костик обедал и вылетал во двор: благо «эти» на работе. У пацанов было много интересных затей. Главная: где раздобыть денег и уболтать какого-нибудь взрослого ханурика купить им сигарет и пойла в жестяных банках. Кто посильнее, подрабатывали на рынках грузчиками, но такой способ считался отстоем. Иногда отбирали у мелюзги разную мелочишку. Костик допоздна пропадал с приятелями, и Антонина Ивановна посылала мужа на поиски. Николай Борисович уже знал, где у мальчишек «сходки», буквально за руку тащил сына, а тот огрызался:

- Отпусти! Больно! Я вот скажу маме, она тебе задаст!

И говорил. Антонина Ивановна, конечно, понимала, что сын связался «не с теми», но как было перечить, если он тыкался ей котёнком в плечо: «Мама, да всё нормально. Ты отругай его, ладно?».

 

Полгода назад Костика судили за грабёж. Вместе с дружками напал на прохожего. Сейчас он в колонии. Николай Борисович почернел от стыда, Антонина Ивановна - от горя. И ненавидит Серёжу, который даже на суд не пришёл. Отказался. Разве можно быть таким бездушным? А ведь всё хорошего из себя изображал...