Диссертация

Темнеет. Уже все по домам, а я опять задерживаюсь. Нужно закончить эксперимент. Просто обязан. Иначе несколько дней подготовки – псу под хвост.

Я химик по специальности, а может, и по складу характера. Мой вектор – химия неорганических фторидов. Фтор элемент уникальный, занимательный и коварный.

- Мы могли бы жить в атмосфере фтора ничуть не хуже, чем в кислородe, - любил повторять профессор Хагенмюллер. Мне довелось работать в его лаборатории в Университете Бордо. Он, конечно, не читал повесть Ивана Ефремова «Сердце змеи», а я ему про нее не рассказывал. Зачем?

Так вот, конечно, жить во фторе можно, запросто. Проблема только в том, что фтор, попадая в организм человека, замещает кислород и все ломает. Если бы удалось предотвратить реакцию обмена, то можно было бы жить во фторидной атмосфере.

Однако вернемся в неорганическую химию, в лабораторию. Ионы фтора и кислорода имеют одинаковый радиус, поняв законы и управляя реакцией замещения можно предсказывать существование новых химических соединений, синтезировать и играть их свойствами.

Да ведь это же диссертация… Да еще и какая!

Я утонул в работе, часами стоял у вытяжного шкафа. Синтезировал и измерял, и опять синтезировал. Даже не мог себе представить где же конец. Ну, по крайней мере, когда и где остановиться в исследованиях.

А сигнал «Стоп» зазвенел сам.
Как обычно, утром я стоял перед зеркалом с помазком и бритвой наготове, как вдруг обнаружил, что часть физиономии не требует бритья, так как волосяного покрова просто нет, не только не вырос, но и удивительным образом, исчез. Мало этого, волосы заметно поредели, почти нечего причесывать.

Через несколько дней на голове и на лице остались лишь отдельные островки растительности.
- Очаговое облысение, - пожилой врач протер увеличительное стекло спиртом и смачно понюхал салфетку.
- По моему, это скорее очаговое оволосение, - я сделал попытку съязвить.
- Ну это как вам будет угодно. Все так и останется, - приговорил он, - луковицы, по большей части, уже погибли.
- Причина неизвестна, - продолжал спец, - привыкайте к новой реальности.

Причину я установил довольно быстро: мои последние опыты со фторидом кобальта. Вот так диссертация! Оказалось, что образуется радикал кислород-фтор, а радикалы… это вам не пирожки с повидло. Они действуют на волосы подобно радиации. Позже я повторил реакцию и собрал этот чертов газ в специальную камеру. Он жил у меня несколько дней. В его колебательном спектре всего одна, безукоризненно симметричная узкая полоса, созданная беспощадно убивать. Я смотрел на спектр как в глаза убийце.

Моя голова напоминала глобус. Врачи разводили руками, но я не сдавался, продолжал надоедать, знаменитым и просто известным. Безрезультатно.
Уже вовсе отчаявшись, по протекции моего брата, тогда еще ординатора, мне довелось проникнуть в лабораторию Ленинградского Первого Меда.
Я сидел на обшарпанном стуле посередине комнаты, требующей ремонта, а молодая специалистка ходила вокруг меня с увеличительным стеклом и восторженно приговаривала:
- Замечательно, прекрасно, это же великолепно.

Во мне все закипало. Хотелось вскочить и убежать, но она остановилась и, решив, что вдоволь насладилась моими страданиями, одарила лучистым взглядом и торжественно заключила:

- Да ведь это же диссертация… Да еще и какая!

Не дав мне ответить, она продолжила:
- Ты ведь знаешь, что Наполеона отравили мышьяком?
- Конечно, - соврал я.
- Так вот, - затараторила аспирантка, - мышьяк был найден в его волосах и это подтвердило факт отравления.

- Мышьяк – это такая зараза, которая всегда стремится в волосы, - ее взгляд мне напомнил школьную медсестру.
- А что происходит если волос нет? - поинтересовался я.
- Это не важно, - парировала медичка, - я накачаю тебя мышьяком, он растрясет заснувшие луковицы и волосы начнут пробиваться на свет божий.

Мне прописали долгоиграющий курс ежедневных уколов раствора арсената натрия. И понеслось. Как наркоман, я не расставался с ампулами и, когда подходило время, искал медпункт и психовал, если не находил.

К моему изумлению уже через месяц голова начала покрываться бесцветным тонким пушком.
- Все правильно, - похвалила аспирантка, щелкая фотоаппаратом, - такое растет у младенцев, а пигмент появится позже. Твои волосы думают, что ты только что родился, - рассмеялась она.

С «пушком новорожденного» я выглядел одиозно: с пристрастием досматривали в аэропорту, останавливали и проверяли документы на улице. Но мне это не мешало. Я был рад. Мне даже не передать как я был рад.

А еще, я понял какое, все-таки, клевое слово
«Диссертация», особенно если она «Да еще какая».