Голубой вагон, или детектив

               
    Вы все наверняка слышали эту песню, которую наигрывал крокодил Гена на крыше вагона, после того, как старуха Шапокляк угодила на рельсы. Просто чудо, что состав не пошел под откос, а все оттого, что старуха перед смертью вместе с крокодилом пела –
                Голубой вагон бежит, качается
                Скорый поезд набирает ход
                Жаль, что все хорошее кончается –
                Дайте мне последний бутерброд (муз. Шаинского)
   
    А последний бутерброд был у Чебурашки, который не отдал бы его Шапокляк ни за какие коврижки, хотя старуха предлагала ему на выбор азбуку и аспирин.
   Несчастный случай? Или преступление?
    Впрочем, некоторые полагают, что смерть старухи наступила благодаря резкому торможению машиниста. Это вполне возможно. Ничего не предвещало беды, пока в последний момент начальник станции не прицепил к его составу голубой вагон и прослезился: – «Ну, что, зятек – допрыгался? Вези теперь «голубых».
    И машинист повез. И все шло относительно хорошо до тех пор, пока пассажиры голубого вагона не начали активно друг с другом знакомиться, а вагон не начал раскачиваться. Вот в этот момент Шапокляк и захотела съесть свой последний бутерброд. Она была нехорошая женщина и феминистка.
    Когда Шапокляк хоронили, на ее похоронах плакали три мужчины – начальник станции, машинист и водитель снегоуборочной машины. Именно Шапокляк связала их дружбой в те времена, когда она сама была пятнадцатилетней девочкой, а они двенадцатилетними парнями. Фуфуна (так звали девочку), назначила им всем свидание у дуба, а сама не пришла. Уже в это время было ясно, во что она превратиться, когда вырастет. Первым на свидание пришел будущий машинист. Он ждал, ждал, пока его не засыпало снегом (дело было зимой). Вторым пришел будущий начальник станции, который еще в те времена  отличался лидерскими качествами. Его тоже засыпало. А третий на свидание опоздал, зато выкопал первых двух, и они втроем отправились пить горячее пиво.
    Со временем будущий начальник станции вырос и стал начальником станции, будущий машинист стал машинистом и женился на дочери своего начальника, а водитель снегоуборочной машины стал водителем снегоуборочной машины. Велики дела твои, Господи и черт его знает, что от тебя еще можно ожидать.
    Вы догадались, к чему я клоню? Нет? А вот Эркюль Пуаро сразу бы догадался. Эркюль Пуаро поиграл бы два часа на скрипке, выкурил трубку, а потом бы сказал, - «Это элементарно, Ватсон. Водитель снегоуборочной машины не простил Шапокляк то, что она к нему тогда не пришла, а машинист и его начальник стали слепым орудием в лапах маньяка. Начальника станции звали Гена и крокодила, который сидел на крыше голубого вагона с гармошкой – тоже Гена. Неужели непонятно? Чебурашка заманил старуху на крышу бутербродом с кабачковой икрой, а рептилия скинула пенсионерку под рельсы, воспользовавшись торможением машиниста. Водителя снегоуборочной машины никто не заподозрит, потому что его зовут не Гена и потому что он не крокодил. Начальника станции тоже не заподозрят, хотя он и Гена. Начальник в момент преступления обедал капустой в буфете и этому есть свидетели, а машинист тормозил по жизни. Это идеальное преступление, вернее было бы таким, если бы не найденный мной бутерброд. Это последнее, что укусила старуха при жизни, но на нем есть отпечатки еще чьих-то кривых зубов. Проверьте у всех, включая полицию, зубы – и преступник будет изобличен.»

    Так и сделали. Проверили зубы у всех пассажиров поезда, кроме крокодила и Эркюля Пуаро, который тоже ехал этим поездом. И никого не поймали. А Эркюль Пуаро, делясь с Чебурашкой валютой, сказал – Это вам не «Сибирский экспресс».
                конец