Глава 19. Недолго музыка играла

 

       Заключенный    Анатолий Сергеевич Шкель, он же «Оса», лежал на откидных нарах  одиночки  штрафного изолятора,  в тусклом свете забранной металлической сеткой лапы. От бетонных  стен с полом тянуло могильным холодом, из крана умывальника  капала вода, пованивало из параши.
       -  Сгноить хотят падлы, - цокал зубами под тонким солдатским одеялом, подтягивая волосатые ноги к животу.
       А начиналось все, так  клево. «Лапти» менту с его помощью сплели, и тот надолго загремел в зону, а  Осу, как и обещал следак, осудили на пятерик  за  злостное хулиганство.
       Когда отправили в СИЗО, законники с воли организовали ему грев* и даже  заслали ксиву*, что обеспечат воровскую зону.  В камере Оса держался гоголем - сбил вокруг себя шоблу, играл в карты на интерес  и  потягивал чифирок  под  хорошую сигарету. После отбоя, когда  убавлялся свет,  шестерка чесал ему пятки.   
       Потом  случилась непонятка. Вместо «черной»* зоны, где ждали коронование и почет, Осу  этапировали  в  «красную»*, которая  находилась в Белгородской области, именуясь в народе  Сосновкой.
       Там свирепствовал актив из  ссученных,  гнобя и обижая честных воров, что вполне устраивало администрацию.  Когда Оса попытался качнуть права, активисты     ночью  отмудохали его в бараке, а вот теперь он загремел    на пятнадцать суток  в ШИЗО. Повод был никчемный -  улегся после ужина  на  койку.
       - Ладно суки, с вас станется, - натянул вор  на голову одеяло и решил немного соснуть. В таких местах, вечер утра мудренее. Постепенно он угрелся, захрапел и увидел сон, где был законником и смотрящим зоны. 
       Упрев руки в бок, с голыми плечами, на которых синели звезды, Оса  восседал подобно идолу, на своей койке в окружении блатных с шестерками,    где вершил суд над  активистами. Те стояли на коленях с перепуганными мордами.
       - Ну что, ссучились падлы? - обвел всех глазами. - Подмахиваете администрации?!
       -  Прости, пахан,-  тряслись и пускали сопли активисты. - Мы исправимся.
       -  Веры вам нет, - прошипел Оса. И приказал шестеркам, - прибить всем к полу яйца.  Те набросились на отщепенцев, стащили штаны и громко застучали молотки…
       На этом сон прервался.
       Снаружи громыхнул засов, ржаво заскрипела  дверь, вошел  попка* с резиновой дубинкой.  Ткнул ею в  бок. -  Осужденный, встать! На выход!
       - Куда на ночь глядя? пробурчал Оса, сбросив одеяло и сунул ноги в кирзовые,   без шнурков, ботинки.  Надзиратель молча вывел   наружу, приказав, - мордой  к стене! Запер обитую железом дверь, скомандовал,- уперед! 
       Пошли ярко освещенным коридором  вдоль еще трех камер с закрытыми глазками, свернули за угол, остановились  перед  глухой дверью в тупике.
       - К стене! - снова гавкнул страж, постучал  согнутым пальцем в косяк и  завел Осу в небольшой, без  окон кабинет с окрашенными масляной  краской стенами.
       Там, за столом с зеленым сукном на крышке,   сидел  худощавый, с короткой стрижкой, мужик в свитере и джинсах,  а на продавленном диване рядом с сейфом,  кум* в  расстегнутом кителе с погонами капитана.  Его вор уже знал по карантину.
       - Пока свободен, - сказал кум попке, тот вышел, прикрыв дверь. - Присаживайся  Шкель, - показал на стул у  боковой стенки. - С тобой хотят побазарить.
       - Это еще о чем? - уселся  Оса,   закинул ногу на ногу.
       - О делах наших скорбных,-  наклонился вперед  мужик в свитере. - Я к тебе приехал специально из Москвы.   
       - Излагай, начальник,- зевнул вор. - Послушаю.
       - Ты сейчас напишешь  бумагу   на имя Генерального прокурора, что дал ложные показания на подполковника Орлова. А теперь осознал и желаешь покаяться.
       -  Вот уж хуюшки, - скрипнул стулом зэк. -  Ничего писать не буду.
       -  Еще как будешь, -  сказал басом  с дивана кум. - В соседней  с твоей камере ждут Леха Хряк и с ним еще двое.   Так что выбирай. Написать или стать машкой*.
       Побледнев, Оса забегал глазами. Хряк был  из тех, кто его накануне  мордовал,  обещая  прилюдно опустить*.   А это было концом воровской карьеры. 
       - Ну, так как? Два в уме один запоминаем? -  хитро прищурился москвич.
       - Хрен с вами, банкуйте, - придвинувшись после долгого молчания  к столу, взял вор протянутую ручку. - Как и чего писать?
       - Вверху справа, «Генеральному прокурору РФ Устинову»  подвинул ему собеседник  лист бумаги. «От заключенного ИК-5  Шкеля А.С.»  Ниже, «заявление».
       - Написал, - буркнул Оса. - Чего дальше?
       - Ну а дальше, как оговорил на следствии и в суде Орлова, а также, кто   надоумил  это сделать
       - Насчет,  оговора, напишу. Остальное - нет.  Меня  тут же замочат. 
       - Мы уже в курсе - это дед Хасан и Могила с Колючим. Но коль тебе   сдавать  своих западло, пусть   будут звери*.  Например, тот же   Рудик  Бакинский.    
       -  Рудик  в самый раз,-  чуть подумал  Оса. -  Он с нашими на ножах. И,  наморщив лоб,  стал выводить строки  бумаге.  Закончив, размашисто подписал, поставил дату  и протянул  сидевшему за столом.
       -  Хорошо изложил, -  внимательно прочитал тот.  - Только ошибок много.
       - Я, начальник, институтов не кончал, можно сигарету?
       - На, держи пачку, заработал.   Открыл лежавшую сбоку кожаную   папку, сунув туда бумагу,   щелкнул кнопкой.
       - И последнее, Оса. Завтра  твоя заява   будет  на Большой Дмитровке, а потом с тобой встретится  спецпрокурор. Не вздумай отрабатывать назад.
       - Если рыпнишся, отдам замуж за Хряка,  -  добавил молчавший все это время кум. - А поведешь себя правильно, замолвлю перед хозяином слово,  и поедешь на воровскую зону.
       - Все сделаю, начальники, - заверил Оса. - Только замуж не надо.
       Когда     снова  отвели  в камеру, он улегся на шконку, натянув на голову одеяло  (батарея в одиночке едва грела)  и предался размышлениям. Что поступил верно, сомнений не возникало. Главное, от позора ушел, а там будет видно. По жизни Оса был прагматиком.
       Немного поворочавшись, опять уснул. Снилась ему голая баба из   какого-то фильма,   закрывавшая руками  сиськи и  оравшая, - не виноватая я! Он сам пришел..!