Навеки мой глава 2

Глава 2
Поместье изменилось. Не так, чтобы кардинально, но ощутимо. Изменилось крыльцо, появилась вымощенная диким камнем подъездная дорожка. Стены поместья полностью сочетались с небом: такие же серые и грубые. Окна теперь были французские, сохранились витражи на втором этаже. В родительской комнате. Балконы остались неизменными – кованными, винтажными.  Их встретили те же детинушки в камуфляже, что и пять лет назад. Только теперь они уступали дорогу автомобилю, и теперь ее никто не посмеет вот так вот прогнать, как тогда: никакие детинушки, никакая Амалия и уж тем более ее братец. Единственный человек, который может это сделать – дед. Но что-то подсказывало, что он этого не сделает, даже если она совершит что-то страшное. По ступенькам некогда любимого поместья, спускалась та самая силиконовая Барби. Только сейчас она была немного другой: длинные до ягодиц волосы, выкрашенные в платиновый блонд, безвкусная леопардовая кофточка, черные брюки и высоченная шпилька. Семен Маркович помог Тине выбраться из машины, за что огромное ему спасибо.  Нога еще отзывалась болью.
- Семен, - ничего себе фамильярность! – кого это Вы притащили?! – Барби ткнула красным, слишком длинным, явно нарощенным, ногтем, Тине в грудь.
Даже при наличии высокого каблука, она была Тине по плече, причем сама Тина была с метр семьдесят.
- Во-первых, не притащил, а привез, - резко начала Тина, - во-вторых, я внучка Алексея Алексеевича.
- Внучка?! – брови Барби взмыли вверх.
- Да, внучка, - вступился Крестовский, - Тина Константиновна, знакомьтесь – Амалия Станиславовна.
- Супруга Алексея, - силиконовые губы расплылись в пахабной улыбке, и Тина начинала понимать Семена Марковича.
- Очень приятно! – врать без зазрения совести она умеет.
- Тина, пойдемте, Вас ждут. – Семен Маркович деликатно подтолкнул под локоток, аккурат под больной, - Алексей Алексеевич уже заждался.
Внутри дом изменился сильнее. Холл был полностью переоборудован. По левую руку располагался длинный холл, в котором был расположен кабинет и комната деда. По правую – столовая с огромным длинным столом. Прямо под лестницей, за резной дверью располагалась кухня. В камине, отреставрированном, почти лишенном возраста, лежали свежие поленья. Напротив камина стояло кресло-качался. Не было больше старинных настенных керосиновых бра, теперь их заменяли электрические, сделанные под старину. Винтажная дубовая лестница была выстлана новеньким красным ковром. Лестница, как и раньше имела разделение – площадку, на которой располагалась огромная стеклянная дверь, ведущая в библиотеку, дальше она вела на второй этаж. Второй этаж представлял собой длинный холл, вдоль которого по левой стороне шли комнаты, а по правой перила лестницы.
- Тина, - мягко напомнил о себе Крестовский, - нам пора.
Дом был родным и не родным одновременно. Вроде все, как тогда, но что-то не так. Дверь дедова кабинета отличалась от всех остальных. Казалась куда тяжелее и массивнее. Складывалось впечатление, что для того, чтобы ее открыть нужно приложить силу. Семен Маркович постучался в дверь и за ее пределами послушалось знакомое «Войдите». Крестовский вошел первым, а Тина так и осталась стоять в холле. Кажется, прошло больше пяти минут, как дверь распахнулась и Семен Маркович, уступая дорогу, прошептал:
- Заходи, - и скрылся во мраке холла.
Кабинет был просторный и отделан деревом. Несмотря на ненастье за окном, здесь было светло как днем. Панорамное окно во всю стену открывало прекрасный вид на идеально чистый и ухоженный сад. Массивный дубовый стол, классическая зеленая лампа. Позади стола был расположен угловой книжный шкаф со стеклами во всю высоту. Шкаф похоже тоже был дубовым. На полках ровными рядами стояли книги с золотистыми теснениями. На одной из полок Тина заметила их последнее семейное фото: родители, деда, Элеонора и она, девятилетняя девчонка. На шкафу, расположенном по левую руку, стояла старая дедова пишущая машинка, стройные ряды папок, несколько сложенных стопкой ежедневников, встроенный телевизор и еще несколько незначительных вещей. Дед молчаливой статуей стоял у окна. Сердце ушло в пятки. Она всю дорогу готовилась к этому разговору, готова была услышать все, что угодно – от любезностей до слова «ненавижу». Готова ко всему, но то, что произошло казалось нереальным, никак не вязавшимся с ее холодным, грубым и жестким дедом. Он стоял у распахнутого настежь окна в джемпере, который Тина подарила ему на День Рожденье. Дед стоял спиной к ней и от этого становилось еще страшнее. Она готова была видеть в его изумрудных глазах все что угодно, только не это чувство. Он повернулся достаточно резко, Тина даже вздрогнула от неожиданности.
- Тиночка… - в глазах изумрудных, как молодая трава, кажется теплота. Дед подошел ближе, -Тиночка…
Он обнял ее. Обнял так, как в детстве, когда она совсем маленькая сидела у него на коленях и слушала сказку. Обнял по-дедовски – тепло и нежно. И это его «Тиночка» было таким теплым как апрельское солнце. Она уже забыла, каким бывает ее дед. Руки сами потянулись, и она обняла его в ответ. Кажется, не было этих тринадцати лет разлуки, не было тех ужасных слов, той зимней холодности в его глазах. Неужели болезнь так меняет людей? Они стояли обнявшись, наверное, целую вечность. И плакали. Тихо, без истерик и надрыва. Тихо, на плече у друг друга.
- Деда… - комок в горле мешает говорить. Кажется, именно это и нужно было сказать. Впервые дед при ней плакал. Вот этот, сделанный из металла, несгибаемый мужик плакал.
- Прости меня, Тиночка…
- Деда, это ты меня прости, - в том, что произошло, есть и ее вина.
Дед разжал объятия, взял ее за плечи и всматривался в лицо так, будто видел в первый раз.
- Как ты похожа на свою мать, - в глазах – тепло пополам с печалью.
Дед любил маму, она была ему снохой. Он относился к ней как к дочери: «Кирочка, - всегда говорил дед, - если Костя что не так сделает, ты мне только скажи, я на него управу найду!», а мама всегда отшучивалась да отсмеивалась, обнимала отца, а тот целовал ее в макушку.
Они пили крепкий чай с лимоном в его кабинете, говорили обо всем на свете, но никто из них не решался заговорить о главном.
- Деда, - Тина сделала робкую попытку, - как ты? – несмотря на то, что дед выглядел бодро, с ним было что-то не так. Он похудел. Нет, он высох. Подаренный джемпер был великоват, хотя раньше был впору, черные, как смоль волосы, уже не имели прежнего блеска, а глаза впали.
- Семен рассказал? – дед улыбался
- Нет, - не хотелось подставлять дядю Сему, - просто вижу, что что-то не так.
- Все-то ты замечаешь! – он погрозил ей в шутку пальцем, - Не так, Тимка.
Дед с малых лет называл ее Тимкой. Хотел внука с именем Тимофей, а родилась внучка и на семейном совете было решено назвать Тиной. Внука не получилось, зато получилась девчонка, с боевым мужским характером – Тимка.
Дедуля молчал долго. Наверное, подбирал слова, думал, как сказать так, чтобы не напугать. А тут пугай не пугай – приговор он и есть приговор.
- Тимка, - голос стал глуше и серьезней, - у меня рак, осталось немного и я хочу наверстать упущенное. Хотел встретиться раньше – не вышло. Ты приезжала ко мне, я знаю. А я узнал, что болен. Утром узнал, а днем ты приехала. Боялся дать слабину, боялся, как сейчас, заплакать. Дурак.
- Дед, - Тина накрыла его руку своей, - я же здесь.
- Будь я тогда помягче, не ухал бы обратно в Лондон, после смерти детей, не оставил бы тебя здесь без присмотра, глядишь не вышло бы все так…
- Я была под присмотром, деда. А в Лондон ведь ты уехал не просто так, правда? – она искала оправдания деду, чтобы хоть как-то сгладить шероховатости их разговора.
Вместо ответа дед кивнул, и произнес с такой лаской, добротой и нежностью:
- Внучка… Тимочка… - Тина едва не разревелась.
Допив уже бог весть какую чашку чаю, дед перешел к делу:
- Тиночка, как я уже сказал, мне осталось не так много, - он тяжело вздохнул и встал из-за массивного дубового стола, подошел к окну, - Ты же знаешь, что я владелец крупной строительной фирмы, ее филиалы разбросаны по всему миру. Так же я знаю, что и у тебя имеется фирма, причем, тоже строительная.
Да, у нее имелась фирма. Не чета, конечно, дедовой, но вполне перспективной и рентабельной. Она приносила не малые доходы и была популярна по всей стране.
- Так вот – продолжал дед, - я хочу объединить эти фирмы в один альянс. Я посмотрел уровень и репутацию твоего детища – они безупречны. Тянуть обе конкурентоспособные фирмы не удобно, поэтому мое предложение скорее компромиссное, чем необходимое. Ты согласна?
- Почему бы тебе не отдать бразды правления фирмой Крестовскому? Или Амалии? – с Амалией она, конечно, перегнула палку, но Крестовский…
- Крестовский получит после моей смерти сумму, которой ему хватит до конца жизни, а Амалия, - он усмехнулся, - ее ума хватает только на то, чтобы сделать из сигареты пепел.
- Зачем тогда ты на ней женился, раз она, прости, такая дура?
- Скажем так, - он потер подбородок, - мне было скучно, устал быть один. Тина, я ведь еще не совсем старик, мне нет еще и семидесяти. Ты меня понимаешь?
Тина его понимала, как никто другой. Когда ты еще молод, полон сил, тебе хочется, чтобы кто-то обнял, поцеловал, просыпаться с этим человеком в одной постели… А никого рядом нет. Деду сложнее в этом смысле. Он мужчина представительный, но все-таки возраст отпугивает дам.
- Ты так и не ответила? – дед оторвал взгляд от окна, посмотрел на вертящую в руках пустую чашку Тину.
- Я согласна.
- Вот и хорошо, - он улыбнулся и сел обратно в кожаное зеленое кресло, - если ты не против, завтра начнем оформлять документы.
Тина согласно кивнула.
- Ты уже была в своей комнате?
- Нет, еще не успела. Дед, - зря она решила спросить! – а можно я в родительской комнате остановлюсь?
- Можно, - он улыбался – только она... – тот осекся.
- Что?
- Просто она не готова. Я не заходил в нее с того самого дня. Не мог.  Я сейчас распоряжусь. – он нажал на какую-то кнопочку на столе.
Через несколько минут дверь распахнулась и в кабинет вошла Элеонора. Лицо Элеоноры, холеное, с четкими аристократическими чертами, засияло. В карих глазах засияли искорки, улыбка напрочь лишила ее возраста.
- Элеонора, наведите порядок в комнате детей.
Элеонора кивнула, не снимая улыбки.
Как только за ней захлопнулась дверь, Тина перевела взгляд на деда:
- Сегодня вечером будет ужин. Пожалуйста, поприсутствуй. Хочу представить тебя домочадцам. Там в родительской комнате, в шкафу, наряды Кирочкины. Думаю, они тебе впору будут.
- Обязательно поприсутствую! – Тина ерзала на стуле в нетерпении.
-Иди уже. Вижу, что соскучилась по Норе.