Ни слова о любви...

   В одной умирающей деревушке на пять дворов жили одни пожилые  люди. Жили они очень скучно и однообразно, так как в домах не было  ни радио, ни телевизора, ни телефона, ни электричества. В одной старенькой избе жили бабка и дедка, они целыми днями спали или вспоминали молодость, чтобы не разучиться разговаривать, мыслить.
   Однажды зимой с вечера подул очень сильный ветер, пошел снег, началась такая сильная метель, что к утру избы все занесло по самые крыши. Ни в дверь, ни в окно не вылезти, да и в избе темно и прохладно, хорошо, что дрова в сенках в поленницу дед сложил, так что истопили печь, мало-мальски сготовили завтрак. Сидят дед и бабка за столом и горюют: что делать? Как быть? Помрут, и никто знать не будет.
   Вот бабка говорит деду:"Давай, дед, сказки друг другу рассказывать, смотришь, метель перестанет, направят в нашу сторону трактор и откопают нас!" Деду идея понравилась. Он согласился:"Давай, старуха, начинай первая, раз сама предложила!"
   Старуха ответила:"Ишь, какой хитрый! Лишь бы самому первому не рассказывать! Ладно! Сама начну! А ты дальше продолжишь, если я вдруг усну!"
   Дед:"Если ты уснешь, я кому рассказывать буду? Самому себе что ли?" - и оба засмеялись нечаянной шутке.
   Старуха немного подумала, о чем будет сказка, начала рассказывать:"В некотором царстве, в некотором государстве жили были дед и бабка..." Дед перебил ее:"...как мы с тобой. Не было у них ни детей, ни внуков. Жили они в деревне на пять дворов, в которой проживали одни пенсионеры - 6 человек: мы с тобой на пару, остальные -одиночки..."
   Старуха заворчала:"Рассказывай тогда сам свою сказку до самого конца, но не про нас с тобой,  это мы и так  знаем  без всякой сказки, как жили-были!"  Старик возразил:"А почему бы и о нас с тобой сказку не сочинить? Если все описать, что за всю жизнь с нами происходило, то потолще и поинтереснее "Войны и мира" Толстого будет!", похлеще "1000 и одной ночи" станет.
   Одна война шла 1418 дней и ночей, я их полностью провоевал на фронте, а ты ждала меня в этой избушке, не выезжая даже в район!"   
   Старуха опечалилась:"Прав ты, старый, действительно, на сказку похоже, что живой, без единой царапины домой вернулся! Зато в мирное время сколько ранений, шишек, ссадин, выговоров получил, работая егерем! Вспомни, сколько раз в тебя браконьеры стреляли! Слава Богу, тоже выжил. Чем не сказка?! А сколько раз тебя избивали до полусмерти пьяные мужики, когда ты бросался разнимать их драки, а они все кидались на тебя. Или защищал баб от их разбуянившихся мужей, которые потом в отместку всю свою злобу на тебе вымещали, еле живым до дому доползал..."
   Старик вздохнул:"Дааа, старая, ты потом меня месяцами выхаживала, как ребенка, кормила, поила с ложечки!"
   Вспоминали до самого утра! Бабка успела не раз всплакнуть за это время.  Дед успокаивал ее:"Я жив, как видишь,  относительно здоров, при тебе!" Бабка, веселея от его слов и уже улыбаясь, отвечала:"И то правда, и чего я, дуреха, разревелась? Как мы, бабы, легки на слезы!"
   А дед, когда воспоминания касались войны, тяжелой поры отступления до самой Москвы, как мерзли в декабре 1941 года в сугробах, почти голыми руками шли в атаку, душили фрицев за горло, отбирали их оружие и с ним снова шли в атаку, били прикладами, когда кончались  патроны, как хоронили товарищей, весь холодел: страшное было время!
   По прошествии десятилетий оно воспринимается уже почти нереальным: легендой, страшной сказкой, во что уже трудно поверить, если бы не медаль  "За оборону Москвы"!
   Дед,  стесняясь старухи, украдкой утирал рукавом слезы, крутил самокрутку с табаком-самосадом, как в годы войны, и дымил в дверку печки. От языков пламени горевших дровец на стенах  причудливо играли тени от фигур бабки и деда, предметов в избе.
   Бабка не мешала деду, но ждала, когда прервет воспоминания о войне, начинала по памяти читать его фронтовые письма, полные оптимизма и веры в Победу. Они  начинались и заканчивались одинаково:  передачей приветов всем землякам. Часто при этом голос  старухи садился,  прерывался плачем. Да и дед начинал усиленно сопеть носом, кряхтел, надсадно кашлял от крепкого табака!
   Ближе к утру сон сморил обоих, старуха спала на лежанке около печи, дед на печи. Проснулись от громкого стука в дверь и крика:"Эй, есть кто живой? Если живы, то откройте двери, если нет, то будем ломать!"
   Бабка накинула дедову фуфайку и надела на ноги огромные мужнины валенки, вышла в сенки, открыла с крючка дверь. На пороге стоял знакомый тракторист, уехавший несколько лет назад из деревни в район. Он-то и спас бабку и деда от снежного плена.
   Тракторист вошел в избу, увидел  слезающего с печи деда, поздоровался с ним:"Здорово, дед! Не замерз, все косточки свои греешь?!" Дед,  довольный тем, что увидел новое лицо в избе, хмыкнул в ответ:" А чего нам помирать-то? Чай, в своей избе находимся, а не во дворе в сугробе! Живем, как у Христа за пазухой!" Тракторист хохотнул:"Молодец, дед, оптимизма тебе не занимать! Даже завидки берут!
   Я вам тут продукты привез! Наши собрали, кто из деревни сейчас в районе.  Всего понемногу! Потом позднее еще подброшу припасов!  Вон еще прихватил вам колотых березовых для печки, сбросил у сенок!
   Да, в райисполкоме был, просили узнать у вас, там для пожилых дом уже сдают под ключ. Может, переедете, трудно одним на отшибе! Если согласны, я передам, то вас всех из деревушки переселят в  этот дом, там всем по комнате со всеми удобствами, да и под присмотром врачей будете. Вы подумайте, а я потом приеду, если что, то со всем скарбом вас перевезу в район! Ну, прощевайте пока, мне пора другие дома откапывать и передать продукты и просьбу горисполкома!"
   Тракторист поклонился деду и бабке в пояс, вышел. Вскоре трактор гудел уже в стороне соседней избы.
   Бабка с дедом, огорошенные новостью и привезенными подарками, сначала молчали, а потом, не сговариваясь, чуть ли не в голос:"Нее, район не для меня!" - посмотрели друг на друга, усмехнулись, уж они-то знали мысли и желания другого...
24.04.2016
3:27