Мой брат военный летчик

Рассказывает Альфред, родился в Саксонии в 1930 году. Он лежал в одной палате с моим мужем — в клинике Ernst von Bergmann. Узнав, что Виктор, мой муж, во время войны служил в авиации, он рассказал:

— Мой старший брат Курт (он родился1918 г.), был летчиком. Он воевал уже с 1939 года, а мне было тогда 9 лет. Быстро была захвачена Франция. Осенью 1941-го его авиационный полк направили в Россию, на восточный фронт. Тогда мы не представляли, что будут означать для нас эти слова — «Восточный фронт». Брат после войны рассказывал мне о том времени, и я многое запомнил.

Брат был вторым пилотом на военно-транспортном самолете. Они доставляли на линию фронта оружие, продукты, почту, лекарства и солдат-десантников. Обратно вывозили раненых и грузы особого назначения. Фронт быстро продвигался на Восток и наша семья, слушая радиосообщения, надеялась, что Курт скоро вернется домой, очевидно, к Рождеству. То же говорила нам учительница в школе: «Наши войска возьмут Москву, и война закончится».

Но время шло и стало ясно: что-то изменилось, победный блицкриг сорвался. Каким-то чудом русские остановили наши войска на подступах к Москве. Прошло Рождество, шел конец декабря 1942г. Той зимой мы узнали названия некоторых русских городов: Орел, Тула, Ростов... А потом услышали название города, который носил имя вождя этой огромной страны — Сталинград.

И снова мы надеялись на победу, об этом все время говорили по радио: «Наши войска, несмотря на все трудности и сильное сопротивление русских, возьмут этот город, перейдут через Волгу, и война закончится», я хорошо помню это, мне было уже 12 лет. Учительница объяснила нам, что Россию трудно победить, потому что это очень большая страна, и для этого нужно много времени. Я понял, что мой брат скоро с фронта не вернется. А мама вечерами молилась, о том, чтобы он вернулся оттуда живым. Она так и говорила: «Господи, соверши чудо, сделай так, чтобы он остался жив».

А брат в это время летал в «Сталинградский котел», где в окружении была целая армия. Туда доставляли вооружение, продукты, медикаменты, почту. Маршал Геринг клятвенно обещал, что самолеты Люфтваффе будут обеспечивать армию всем необходимым, и Курт был одним из тех, кто это делал.

Пока не сомкнулось кольцо окружения, армия еще могла быть спасена, так и советовали военные из генерального штаба, но ничьих советов Гитлер не слушал. Само название этого города его гипнотизировало: Сталинград. Город носил имя его противника и поэтому он должен был быть взят любой ценой, и эту цену должны были заплатить своими жизнями солдаты, которые были в окопах под Сталинградом, и летчики, которые туда летали.

Дальше пойдет рассказ от лица самого Курта:

"Каждый полет в сталинградский котел был игрой со смертью. Самое трудное было прорваться сквозь плотный огонь советских зениток. Не всем это удавалось, многие мои товарищи были сбиты и погибли. Вторая трудность — приземлиться на оледенелую посадочную полосу, бывало, что грузы сбрасывались на парашютах.

Мы везли бензин, гранаты, снаряды, автоматы, хлеб, консервы, лекарства, письма. Но, несмотря на все усилия, наладить достаточное снабжение такого огромного количества людей (250 тысяч), было невозможно.

Последние два месяца перед капитуляцией, к 3-ему февраля 1943 года в армии был настоящий голод. Дневной паек солдата состоял из 200 грамм хлеба и двух мисок жидкого супа в обед, а в последний месяц хлеба давали всего по 150 грамм.

Из Сталинграда вывозили раненых, их количество все возрастало. Вывозили их в Германию самолетами. Вот и в наш самолет, как только его освобождали от грузов, заносили раненых, грузили к нам и мешки с письмами. Позже стало известно, что все эти письма проходили военную цензуру, и многие из них остались лежать в архивах, не дойдя до адресатов, потому что то, о чем писали голодные, обмороженные, принесенные в жертву солдаты, никто, кроме цензора, не должен был знать.

Содержание этих писем стало известно только через несколько лет после войны. А ведь согласно официальной пропаганде, солдаты, писавшие эти письма, были истинными арийцами, героями, которые прославили своей храбростью и стойкостью великую Германию.

Однажды наш самолет был обстрелян зенитками и получил тяжелые повреждения. Еле-еле удалось долететь до нашего военного аэродрома в Новочеркасске. И, несмотря на все усилия, все яснее становилась картина предстоящей неминуемой катастрофы.
Последнее предложение советского командования прекратить бессмысленное кровопролитие Гитлер отклонил 10 января 1943 г., и 250 тыс. солдат были брошены на верную гибель.

В армии не хватало бензина, патронов. Каждый раз количество раненых, которых мы увозили, возрастало. Сколько людей погибло — мы не знали, такой информации не было. Но мы понимали, что очень много.

Однажды я увидел листовку, которую сбросили над аэродромом советские летчики. На ней был изображен мертвый немецкий солдат, вдали — берег Волги и — слова из речи Гитлера: «Немецкий солдат никогда не уйдет с той земли, на которую ступила его нога». И подпись ниже: «Да, он отсюда не уйдет, здесь и останется лежать, на этой земле». Дальше шел призыв прекратить бессмысленное сопротивление.
Один тяжелораненый солдат, которого на носилках положили в самолет, достал из кармана шинели эту листовку, показал мне ее и тихо спросил меня: «За что мы здесь мучаемся? И за что навсегда останутся здесь наши мертвые?». Я смотрел в его страдающие глаза. Что можно было ответить? Я ответил: «За Германию». Он вздохнул и отвернулся, но я услышал его тихое — «за Германию?».
Позже я узнал, что те, кто отказывался дальше сражаться, за неповиновение приказу были расстреляны. Известно официально о 170 таких случаях, а сколько их было на самом деле — кто это знает…

Однажды во время нашего обратного полета из Сталинграда отказал один мотор. Мы с трудом дотянули до аэродрома. Командир экипажа сообщил об этом, и мы получили два дня отдыха. За это время мотор должен был быть отремонтирован, а второй пройти плановую проверку согласно графику.

Наше единственное желание было поесть и спать, спать, спать. Впереди были два дня отдыха! И вдруг, на следующий день, нас вызывают на аэродром. Мы явились и услышали приказ срочно лететь в Сталинград. Мотор самолета был отремонтирован, а плановой проверки второго мотора не будет, т.к. нет времени.

Командир возразил:

— Это неоправданный риск. Второй мотор может выйти из строя в любой момент, уже были признаки сбоев в его работе.

Ответ был коротким:

— За отказ выполнить приказ — расстрел всего экипажа.

Выбора не было, мы подчинились. Нам удалось пробиться через огонь советских зениток, и, к счастью, нас не атаковали советские истребители, но на этом наше везение закончилось.

Мы приземлились, и то, что было дальше, трудно описать. Поле аэродрома было заполнено ранеными, каждый стремился попасть в самолет.

Началось такое, что можно сравнить только с рукопашным боем. Некоторые офицеры, наложив повязки из бинтов на голову, отталкивали слабых раненых, которые цеплялись за ступеньки трапа, люди давили друг друга.

Обстановка накалилась особенно, когда штурман сказал, что самолет перегружен: люди сидели и лежали на полу, плотно прижавшись друг к другу, кое-где раненые лежали даже в два слоя.

Нагруженный сверх меры самолет взлетел и взял курс на запад. На заснеженном поле под нами остались охваченные отчаянием люди. Те, кто был в самолете, облегченно вздохнули, они летели на запад от всего этого ужаса, от смерти, от плена.

Увы... Уже через час отказал один мотор, но самолет продолжал лететь. Кроме экипажа об этом не знал никто. А еще через какое-то время заглох и второй мотор. Под нами было море.

Командир приказал передать наши координаты в Центр, велел нам, экипажу, надеть спасательные жилеты и покинуть самолет. Он категорически запретил открыть люки помещения, где находились раненые. Приказы не обсуждают. Позже он объяснил нам, что никаких шансов спастись у этих людей не было: в воде началась бы свалка, утонули бы все, в том числе и мы.

Мы выпрыгнули из самолета на парашютах и оказались в ледяной воде, а самолет, теряя высоту, упал метрах в двухстах от нас. Я не смотрел в ту сторону. Центр, зная наши координаты, прислал за нами военный катер, и мы были спасены."

;
Далее рассказ продолжает Альфред — младший брат летчика:

"Брат был тяжело контужен и долго лежал в госпитале, а потом был снова отправлен на фронт. Мы получили от него письмо из госпиталя. Письмо было короткое, но главное — он остался жив. Мама говорила: «Бог услышал мои молитвы».

Я рассталась с Альфредом, но мне, все же, хотелось кое о чем его еще спросить. Мне было интересно знать мнение немца об этой битве на Волге. На следующий день мы встретились с ним вновь, и он продолжил свой рассказ.

— Трудно и даже невозможно представить масштаб той трагедии. Только за январь 1943 г., когда Гитлер отверг предложение Сталина о капитуляции 6-ой армии Паулюса, погибло около 100 тысяч немецких солдат и офицеров, они были просто принесены в жертву амбициям фюрера, ведь сопротивление было бессмысленным.
Весь мир был потрясен победой России в Сталинграде, сегодня даже в Париже и в Брюсселе есть улицы, получившие свои названия в память о той битве -Stalingradallee.

Прошли годы, много разного пишут теперь о той войне. Но эта битва на Волге не изгладится из памяти нашего народа, сколько бы времени ни прошло.

И Альфред печально добавил:

— Когда произносят слово «Сталинград», надо молчать и молиться. Есть немало людей, которые считают, что напрасно этот город переименовали. А, может быть, это было и правильно. Не знаю, время рассудит. Но главное, чтобы этот ужас никогда не повторился.

Третьего февраля 2003 года отмечалось 60-летие разгрома немецких войск под Сталинградом. На советском военном кладбище состоялся митинг немецкой молодежи."
 

Молодые немцы отмечают 60-летнюю годовщину Сталинградской битвы.

Кай Гриммер, газета „Potsdamer Neuste Nachrichten“

"Вчера, в воскресенье 3-го февраля 2003г. на советском воинском кладбище возле Bassinplatz состоялся митинг, организованный членами антифашистской молодежной группой «Прогресс».

Они пришли сюда почтить память павших бойцов Красной Армии, произнести речь. По всей площади раздавались звуки советской военной песни «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой». Еще по дороге на митинг приглашенные ветераны с волнением услыхали эту знакомую мелодию.

Марек Винтер, выступавший с речью член группы «Прогресс», в ответ на вопрос корреспондента подчеркнул серьезность этого мероприятия. Он сказал: «Капитуляция армии генерала Паулюса была поворотным пунктом Второй мировой войны. Это был сигнал, показавший, что судьба немецких захватнических планов окончательно предрешена. Сталинградская битва хорошо известна, даже во Франции, Бельгии и Люксембурге  есть площади и улицы, названные в честь этого события: Stalingrad-Platz, Stalingrad-Allee. Число жертв с обеих сторон было огромно. Но, – добавил он, – виноваты в этом мы, немцы, и это никогда не изгладится из памяти нашего народа».

Официально выступление Виктора Землянского, русского ветерана Второй мировой войны, не было запланировано. Он взошел на самодельную сцену – помост и обратился к молодым антифашистам со словами привета и благодарности. «Мы не смогли предотвратить войну, – сказал он, – но мы надеемся, что вы, молодежь, предотвратите войну».

К памятнику возложили гвоздики. По русской традиции перед собравшимися около могил стояли стопки с водкой.

В заключение еще одна цитата из речи Марека Винтера: «Сталинград есть и останется символом победоносной антифашистской борьбы. Он останется символом крушения немецких претензий на мировое господство. Только военный разгром нацистской Германии положил конец бессмысленному кровопролитию, благодаря чему были спасены многие тысячи немцев.

То, что сегодня некоторые измышляют, будто немцы стали жертвой оккупации силами союзников, вызывает у нас отвращение. Мы будем и дальше сохранять память о тех людях, которые отдали свои жизни, чтобы прекратить варварство газовых камер. Мы хотим поблагодарить советских ветеранов, которые сюда пришли, в особенности Виктора Землянского».