Пустяки

«Чтобы развлечься... я купила живых раков...»
(Из разговора)

     Это был один из тех случаев, когда нельзя промолчать.
    Давным-давно я гордился тем, что приятелю на свадьбу подарил целую ванную речных раков. Не какую-то там мелкую детскую ванночку, а нормальную, чугунную, в которой можно делать вид, что плаваешь, опускаясь на дно с трубкой и маской. Когда пьяненькие, весёлые уже гости зашли поглядеть на подарок, то их встретил оглушительный шёпот, то стучали клешнями и бились друг о друга раки. Они были отважны, словно рыцари, но не понимали, что происходит, за какие прегрешения вырваны из нор, где, свесив натруженные клешни, мирно сидели, высунувшись по пояс.

   Даже сейчас, спустя годы, стыдно, ибо только теперь понимаешь, насколько они были... живы, как страшились прикосновений, как им была горька вода из-под крана. А двуногие, не заботясь о том, за пустяшной беседой, перед тем, как бросить раков в подсоленную воду с лавровым листом, надламывали тельсон, средний хвостовой плавник, и рвали у живых ещё прямую кишку, улыбаясь в предвкушении вкусной закуски...
Куда как милосерднее были наши дикие предки, что просили прощения у тех, кого собирались съесть. Хранили молчание, понимая неотвратимую торжественность момента.
   Ну, ведь, если бы не осталось никого из уже забитых на нашу долю свиней и коров, тогда понятное дело,- раки, голуби, как во время войны, а так...
И опять я слышу в свой адрес тот же укор через снисходительную усмешку:
- Всё это пустяки, ты слишком подробно живёшь...

     Ржавые трубы стволов, изъеденные бурным течением соков жизни, лежат вповалку. Отдыхают...
     Зяблики, наспех нашептав нежностей, перешли с плетения интриг на гнёзда, но успевают поглядеть свысока на трясогузку, что топчется по земле,  подбирает веточки, перебирает, мнёт, как помидоры на базаре, ведь коли что не так - не поздоровится, супруга, ой как строга. А уж после, когда пойдут дети, допустит только еды принести да мусор вынести. Неуклюжий, скажет, раздавишь, попортишь, и на малышей - лишь одним глазком, со стороны, - ушибёшь, мол, увалень. Ну, не птица, а цаца какая-то. Вот соловьиха, к примеру, - та, хоть и прима, но проста, сама обустроила ямку в земле, расстелила прошлогодних газетных листов, ненужных уже клёну, и, рассудив, что и так сойдёт, пришла ополоснуться.

    Жарко лесу, душно. Плюшевые подлокотники пригорков уже лоснятся слегка.

     Хрупкая ящерка вердепомового цвета, как влекомый ветром лист молодого салата... Я вновь проморгал её! Она столь подвижна, что успевает преодолеть каменистую тропинку меньше, чем за взмах, что делают веки. Они, наверное, стали чересчур тяжелы. Плачу часто, по пустякам...