Истекаю клюквенным соком!!! Символисты

"Никто не смеётся в моих снах" (И.Босх)
____

Дьявол, как известно,  хром на одну ногу. Человек - также. Символическая хромота означает односторонность восприятия. Именно этим и страдает в основном человек.

Возьмем обычную норму жизни, которая представляет собой восприятие и фиксацию. То есть, жидкое состояние процесса (восприятие) и материализацию его образов (формирование и их утверждение).

Казалось бы все просто. Человек сначала воспринимает, а потом фиксирует. Однако с начала времен философы ведут спор на уровне "мягкости" и "твердости" (идеи и материи, текучести и фиксации), а также неосязаемой процессуальности и материальной осязаемости.

Философия процесса занимается именно "жидкой" стороной бытия. Жизнь, - полагают философы процессуалисты, - это длящееся мгновение, которое не поддается никакой оценке, никакой фиксации, никакому пониманию, ибо связано только с ощущениями. На этом построена вполне себе осязаемая и материализованная в книгах, теория процесса.

Гедонизм - как дление бесконечного ощущения жизни без ее определения, без оценок происходящего, без разделения бытия на добро и зло - таково, собственно, мироощущение большинства поэтов в раннем периоде их творчества. Однако поэты "серебряного века" так и не вышли из этого периода. Они умерли детьми, которые до старости ловили мгновения и коллекционировали их.

Такая односторонность восприятия, отсутствие фиксированности жизненных явлений в нечто определенное, отсутствие оценок происходящего привели многих из них к крушению психической сферы. Именно здесь находятся истоки изломанных, покалеченных судеб. Они берут начало в неопределенности ситуаций, в бесчисленных и ничем не оканчивающихся связях с ненужными людьми, а также в неспособности организовать нормальный семейный быт.

Все это в совокупности и составляет несчастье мужчин и женщин, несчастье их родственников и несчастье их детей, лишенных нормальных родителей, связанных обычными отношениями. То есть, того, что принято называть стабильностью жизни, в которой только и может развиваться человек.

Я знала одного молодого поэта, который, начитавшись поэтов серебряного века, считал необходимым расшатывать нервную систему. В принципе, нормальный человек, он постоянно и всеми способами выводил себя из равновесия. Этому помогали алкоголь и, возможно, наркотики. Он настраивал себя на "мистику жизни", желая видеть мир в виде постоянно движущейся и меняющейся массы НЕОПОЗНАВАЕМЫХ событий. Психику свою он разрушил, увы, но хороших стихов писать так и не научился.

Примером абсолютно разрушенной психики можно считать и Марину Цветаеву, жизнь которой превратилась в нескончаемый ад и закончилась самоубийством. При этом все, кто были вокруг нее, бесконечно страдали от ее присутствия.  Она так и не смогла стать опорой своей семьи - для троих своих детей и беззаветно любящего ее мужа. Для них она всегда была только разрушительным смерчем.

Сегодня и до сих пор миром правит бездушный и безжалостный ГЕДОНИЗМ.*
________
* Гедони;зм (др.-греч. ;;;;; «наслаждение, удовольствие») — аксиологическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и смыслом жизни, единственной терминальной ценностью...
________

Это - бессердечное отношение к дальним, близким и вообще ко всему живому. Это род намеренной слепоты, искусственное неразличение, удовлетворяющее только свою личную потребность в азартной игре.

Подобный взгляд на мир превращает взрослого человека в ребенка-потребителя, ребенка-монстра, который, по сути, является еще и сумасшедшим ребенком с ножиком  и пистолетом в руке. 

Теперь вообразите, что таких сумасшедших малолетних преступников в мире не один, не два, а миллионы. И все - дети, плывущие, словно гнилые чурки, по реке бессознательного. При этом, вооруженные и бездумно-пьяные. Глядя на пепел жизни мирового пожара, они голосят в своем дурацком экстазе ровно так, как это делал бездарный поэт-модернист, спаливший дачу друзей ради получения "особых эмоций": "Чёр-р-рный снэг-г! Хлоп-пья, хлоп-пья чер-рного снэг-га!!!"*

________
* Об этом случае рассказал Б.Евгеньев в своих воспоминаниях "Московская мозаика".
________

Кто-то, быть может, видит в этой патологической привязанности к процессуальности нечто завлекательно-вкусное. Я, однако не устаю удивляться людям, которые не смогли постичь тайну жизни, заключающейся не только во вдохе, но также и в выдохе. Не только в размахе ноги, когда она делает шаг вперед, но и в ее фиксации на земле.*
________
* Прежде говорили: "Широко шагаешь - штаны разорвешь!"
________

Примером  моего отвращения к поэтической процессуальной физиологии поэзии является стих Цветаевой о крови:

Вскрыла жилы: неостановимо,
Невосстановимо хлещет жизнь.
Подставляйте миски и тарелки!
Всякая тарелка будет — мелкой,
Миска — плоской.

Через край — и мимо
В землю черную, питать тростник.
Невозвратно, неостановимо,
Невосстановимо хлещет стих.

А  далее у нее же - о любви и также с привкусом крови...

Любовь, это плоть и кровь.
Цвет — собственной кровью полит.
Вы думаете, любовь —
Беседовать через столик?

 Не могу читать эти строки без содрогания. И вообще не могу читать Цветаеву, которая вся - сплошная  хлещущая кровь. Видимо, слишком физически здорова была эта женщина, которой чрезмерная жизненная сила причиняла страдание. Ей необходимо было много работать и работать физически для того, чтобы восстановить психическое равновесие. Однако она постоянно, не отдавая себе ни отдыха ни сна, нахлестывала себя, терзала, вводя в искусственный экстаз, выворачивая напоказ свои внутренности, забыв о всякой стыдливости.

Любовь для поэтов минуты никогда не было тем, что могло дать осязаемые плоды. Она была лишь пьяным мгновением - игрой пота и крови. Да еще кощунственным скрипом кровати, скрежещущем во мраке гулкой Вселенной.  Хочешь-не хочешь, а припомнишь срамное  откровение Маяковского:

...Нажрутся, а после, в ночной слепоте,
вывалясь мясами в пухе и вате,
 сползутся друг на друге потеть,
 города содрогая скрипом кроватей.

И все это непотребство животной жизни "физкультурники" от поэзии и высоколобые филологи, обожающие побаловаться играми с бисером, называют словом "любовь". И это именно они опустили высокое понятие любви на уровень прозаического "занятия". Это с их глупого языка слетело идиотское словосочетание - "заниматься любовью", которое сегодня стало расхожим.

Преступление этих людей заключается в том, их темное искусство словоговорения лишило своих почитателей высшего понимания чего бы то ни было. Они опошлили таинство любви до уровня пустой случки и потом эту случку называли "любовью".

На следующий день после "занятия любовью" с неким "чужим" Константином Радзиевичем, Марина Цветаева записала в своем дневнике нечто бредовое в своем стиле: 

«Радзиевич сумел преодолеть мою биологическую природу... (далее упустим физиологические изыски). Когда и музыку слушая… ждешь конца (разрешения) и, не получая его, томишься… Ну почему никогда не «Подожди»? О, никогда почти на краю за миллиметр до — никогда! Ни разу! Это было нелегко, но сказать мне — чужому, попросить… недоверие? Гордость? Стыд? Все вместе… Это самая смутная во мне область, загадка, перед которой я стою… Но тоска была, жажда была — и не эта ли тоска, жажда, надежда толкнула меня к вам… Тоска по до воплощению. Ваше дело сделать меня женщиной и человеком довоплотить меня. Моя ставка очень высока».

Ставка в игре между кобелем и сукой у Марины - сама жизнь. И не только своя. Так она написала.  А между тем, одна ее дочь умерла в детском доме от голода и тоски, другая в это время больна двусторонним воспалением легких, а муж харкает кровью и задыхается. Но разве можно остановить маринино мгновение, если оно само пялит на неё рот? Плевать на всё.  Кобель и Сука - это кровь! И еще демоническая Луна, которой она поклонялась всю жизнь. Только в этом заключался для нее смысл жизни. И больше ни в чем.

Почему я привязалась именно к Марине Цветаевой? Да потому что именно в ее жизни и стихах  особенно видна эта чистая процессуальность и абсолютно отсутствует какое бы то ни было утверждение чего бы то ни было. Во всем ее творчестве присутствует эта кровавая скользкость. Везде марево бесконечных переливов ГРУБЫХ чувств опоэтизированной физиологии. Повсюду утверждается одно - благословение процесса неутверждения и отрицание всего остального.

Но ведь не одна же она  была такой. Имелись и многие другие, менее талантливые. Те, которые также всю свою жизнь положили на то, чтобы создать гниль серебряного века. Да, многое было талантливо, но не гениально. Потому что этому мешала печать физиологии - та самая Печать Зверя, которая всегда мешала человеческому чувству подняться до уровня осознания более высокого переживания. Под этой печатью стояло также и имя Б.Пастернака.

... Имелась ночь. Имелось губ
Дрожание. На веках висли
Брильянты, хмурясь. Дождь в мозгу
Шумел, не отдаваясь мыслью.

Казалось, не люблю,— молюсь
И не целую,— мимо
Не век, не час плывет моллюск,
Свеченьем счастья тмимый.

Как музыка: века в слезах,
А песнь не смеет плакать,
Тряслась, не прорываясь в ах!—
Коралловая мякоть.

Телесность стала для поэтов-символистов тем грубым крюком, на котором они пытались укрепиться для того, чтобы хоть как-то приподнять свое грузное тело над обыденностью.

Это был тот самый крючок за который цепляются все, находясь в пьяном угаре или бессмысленной тоске. А потом на нем же и вешаются, когда до них доходит понимание истинного предназначения этого инструмента для них лично. Потому что он, крюк их телесности, не просто присутствует в их жизни. С годами он все больше материализуется в настоящий крюк, который вдруг начинает на них всерьез пялиться с вполне определенной целью.*
________
* Об этом писала в своих дневниках М.Цветаева.
________

Но это будет потом. А в начале вот как представляла себе Марина Цветаева суть жизни  ЛУННОГО поэта. То есть, гения, поклоняющегося демоническому влиянию Луны:

Рот как кровь, а глаза зелены,
И улыбка измученно-злая...
О, не скроешь, теперь поняла я:
Ты возлюбленный бледной Луны.
Над тобою и днем не слабели
В дальнем детстве сказанья ночей,
Оттого ты с рожденья — ничей,
Оттого ты любил — с колыбели,
О, как многих любил ты, поэт:
Темнооких, светло-белокурых,
И надменных, и нежных, и хмурых,
В них вселяя свой собственный бред.
Но забвение, ах, на груди ли?
Есть ли чары в земных голосах?
Исчезая, как дым в небесах,
Уходили они, уходили.
Вечный гость на чужом берегу,
Ты замучен серебряным рогом...
О, я знаю о многом, о многом,
Но откуда — сказать не могу.
Оттого тебе искры бокала
И дурман наслаждений бледны:
Ты возлюбленный Девы-Луны,
Ты из тех, что Луна приласкала.

Символист Г.Чулков - автор стихотворения "Поэт",  так же утверждал примат лунной процессуальности "серебряной" поэзии над полнотой жизни, но делал это более академично, избегая "эстетики" крови и физиологии.

Так, он пишет о власти  Загрея над душой поэта. То есть, о власти Диониса - слепого бога процессуальности и опьянения. Бога, противостоящего Христу - ницшевского земного Диониса Загрея. Бога Хаоса и разорванности. Бога, живущего в обнимку с шизофренией и постоянным умиранием при жизни:

... Твоя душа — как дух Загрея,
Что, в страсти горней пламенея,
Ведет к вершине золотой
Твоей поэзии слепой.

О друг и брат и мой вожатый,
Учитель мудрый, светлый вождь,
Твой стих — лучистый и крылатый —
Как солнечный лучистый дождь;

И опьяненная свирель —
Как ярый хмель.

В новелле  "Ловцы снов" М.Павич рассказал об эксперименте неких сил над людьми для того, чтобы лишить их цельности. Они проделали с ними именно то, что сотворили над собой несчастные поэты "серебряного века", ставшие первыми жертвами такого рода небезобидной кастрации. Вот что говорил об этом один из героев Павича:

"Мы лишим его цельности. Удвоим нашего гостя. Разделим в нем мужское и женское время. И пусть он, такой удвоенный и расщепленный на собственную мужскую и женскую природу, проведет остаток жизни в попытках привязать свои четыре руки и две головы в гармонию со своим единственным сердцем".

И чем же разродилось это удвоение? Банальным гомосексуализмом, лесбиянством, танссексуализмом и прочими прелестями гедонического существования поэтов-символистов, бросившихся на амбразуру чувственности.

В.Ф.Ходасевич в "Некрополе воспоминаний" подвел итог "кровавому" существованию людей, пытавшихся жить в состоянии кастрации- то есть, психической расщепленности:

"Символизм упорно искал в своей среде гения, который сумел бы СЛИТЬ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ВОЕДИНО... ГЕНИЙ ТАКОЙ Я НЕ ЯВИЛСЯ, ФОРМУЛА НЕ БЫЛА ОТКРЫТА.

Дело свелось к тому, что история символистов превратилась в историю разбитых жизней, а их творчество как бы недовоплотилось...

Глубочайшая опустошенность оказывалась последним следствием этого эмоционального скопидомства. Скупые рыцари символизма умирали от духовного голода – на мешках накопленных «переживаний».

Но это было именно последнее следствие. Ближайшим, давшим себя знать очень давно, почти сразу же, было нечто иное: непрестанное стремление перестраивать мысль, жизнь, отношения, самый даже обиход свой по императиву очередного «переживания», влекло символистов к непрестанному актерству перед самими собой – к разыгрыванию собственной жизни как бы на театре жгучих импровизаций.

Знали, что играют, но игра становилась жизнью. Расплаты однако были не театральные.

«Истекаю клюквенным соком!» – кричал блоковский паяц. Но клюквенный сок иногда оказывался настоящею кровью...

Символизм, кажется, родился с этой отравой в крови. В разной степени она бродила во всех людях символизма".

Источник: http://proza.ru/2020/04/25/1100