ТРИ ДНЯ И ДВЕ НОЧИ

(почти документальный рассказ)

В конце семидесятых прошлого века довелось мне с водителем Гришей Афониным поко-лесить по таежным урочищам Верхнего Подвинья.  Места богаты на лесные речушки и озёра, непроходимые болота, сосновые боры-беломошники.

Дороги, проселочные вьюны, никогда не видели дорожной техники. После дождя они сверкали на солнце бесчисленными лужами разного размера и глубины.

В жиже торфяно-песчаной смеси «уазик» сел на брюхо. Достали лебедку, зацепились за кряжистую ель и мало-помалу вытащили машину на сухое место.

За делами не заметили, как затемнело.

Решили заночевать. Раскинули палатку, разожгли костер на косогоре. Лесной чай, заваренный листиками земляники да иван-чая, вкуснятина невообразимая. Под такой чаек и разговор потек сам собой.

Грише, точнее Григорию Ивановичу, участнику Великой Отечественной войны, вспомни-лись дороги фронтовые.

Всю войну он за рулем полуторки.

На первом году войны служил водителем в автомобильной части интендантского подразделения, возил продукты в штаб дивизии.

Какой-то раз случайным попутчиком оказался землячок Коля Щепета. Оба призывались в канун войны Гродненским военкоматом Белоруссии.

Нежданная встреча на фронтовой дороге сладко защемила сердце, взволновала, вытащила из памяти довоенные годы,  дела и мечтания тех лет, друзей-товарищей, любимых девушек.

Но война перекроила все планы.  Родные ме-ста оказались оккупированными немецкими войсками.

Гришу мучила неизвестность судеб родителей, младших сестренки и братишки.  Без конца задавал он сам себе безответный вопрос: Где же сейчас его невестушка Галинка? Они хотели пожениться в июне да родители убедили отложить свадебные дела до осени. Мол, соберем свадебку, как в прежние времена, завершив осеннюю страду…

Дорога, хоть и прифронтовая, оказалась не близкой и большей частью плохо обустроенной. В небольшой деревеньке ближе к середине дня напросились в избу пообедать, дать отдых спине. За рулем Гриша с ранней рани, а езды еще часа на два.

Домохозяева, бабка с дедом, похлопотали и выставили на стол лук с картошкой да по паре куриных яичек. Гриша достал из вещмешка  бу-ханку ржаного хлеба, а Коля поллитровку водки.

Выпили по стопке, раззадорились. Хватанули по второй. Гриша сбегал к машине, взглянуть все ли на месте. По пути прихватил из мешка два колечка копченой колбасы, предназначенной штабникам дивизии.  Потом взял еще круг – хозяевам. «Перевешивать не будут…» - подумал на бегу.

Ошибся Гриша. В дивизии старшина-кладовщик взглянул на мешок с колбасой, прикинул опытным глазом и бросил на весы. Расхождения с накладной налицо. К тому же от Гриши попахивало водочным перегаром, смешанным с Моршанской махоркой.

И закрутилась карусель. Тут как тут, появился «особист». Разговор с пристрастием, покаяние, суд, штрафная рота в составе первого эшелона.

Рота неделю назад принимала участие в наступлении, почти весь личный состав оказался в списках потерь – убитыми и ранеными. Шло пополнение, с которым прибыл в роту Гриша.

Во время наступления пехоту поддерживало танковое подразделение. Один из танков подорвался на мине. Взрывом разорвало траки. Танк застыл на нейтральной полосе.
Ремонтно-эвакуационная группа по какой-то причине не успела его вытащить. Ко времени ее прибытия обе стороны уже окопались и вели интенсивную перестрелку, используя  стрелковое оружие и минометы.

Это был редкий случай оставления боевой машины на ничейной полосе. Опасались, что танк перетащат к себе немцы. К их траншеям он был ближе.

Командир полка поставил перед стрелковой ротой штрафников старшего лейтенанта Егора Кизина задачу отбуксировать танк в рембат как можно быстрее. Дал на все про все трое суток и пообещал реабилитировать бойцов при удачном возвращении танка.

Тут же нашлись добровольцы - трое молодых ребят крепкого телосложения. Их дополнили  два парня из ремонтной мастерской танкистов.

До сумерек группу оснастили тросом, намотанным на барабан, приспособлением для натяжки гусеничной ленты - тальрапом («пауком»). Выдали по паре гранат Ф-1 и по дополнительному магазину для автоматов.

Им предстояло ползком из первой траншеи добраться до танка, отремонтировать и натянуть гусеничную ленту, закрепить на танке трос.

Второй конец троса был затянут на ворот, поставленный за упоры – врытые в землю бревна. Ворот предназначалось вращать бойцам одного из отделений роты – с расстановкой по три-четыре человека на рычаг. 

Так вот, мало-помалу, предполагалось вытянуть танк на нашу территорию.

Как только местность окутал ночной мрак, добровольцы поползли к танку. Но их ожидала неудача. Под осветительные ракеты два немец-ких пулемета срезали перекрестным огнем ребят. Двое было убито, трое ранены.

Война есть война.  Без жертв она не обходится. Опасности на каждом шагу и не предугадать, где тебя настигнет пуля, осколок разорвавшейся мины или гранаты…
Ночь уже была на исходе. Начали проступать очертания кустов, кочек, траншейных сооружений…

Командир роты приказал к следующей ночи готовить вторую группу.

В эту группу напросился Гриша.

Днем каждый участник через бинокль внимательно рассмотрел все подходы к танку, оценил каждый бугорок и каждую ложбинку, воронку.

Григорию показалась странной извилистая линия вспученной кочковатой земли, затянутой травой, а кое - где редкими кустиками. Она была похожа на бережок высохшего ручейка.

По весне он оживал, летом пересыхал.   Его очертания тянулись почти параллельно нашей траншее -  метрах в пятнадцати. Дальше он уходил в сторону танка,  проходил мимо него метрах в десяти.

Оценив ситуацию, Гриша сделал два предложения.

Во-первых, использовать эту естественную складку земли при ночном движении к танку, но местами ее углубить. И начать эти работы немедленно, скрытно прорывая канавку к ручью от траншеи.

Во-вторых, тянуть не трос, а веревку, с помощью которой, будучи уже на месте, вытянуть его.

Комроты предложение одобрил. Группа из пяти человек немедленно приступила к его выполнению.

Сначала прорыли канаву до русла ручья. Землю вытаскивали ползком в мешках. В ручье дело пошло сноровистей. Кое-где подчищали, углубляли, срезали дерн. 

День клонился к вечеру, видимость ухудшилась, и это было на руку бойцам.
Оставалось прорыть десятиметровую канавку от ручья к танку. Осложняла близость немецкой траншеи и выдвижного наблюдательного пункта.

Главным становилось оставаться незамеченными.

Когда окончательно стемнело, осилили проход от ручья к танку. Вытащили веревкой трос, закрепили на танке.

Следующая задача - восстановить разорванную гусеничную ленту.  Работа не сложная, натянуть ленту и завести на катки,  но требующая немалой физической силы.

Сделали тихо. А вот дальше надо соединить траки - выбить и забить траковые пальцы. Дело шумное – бить кувалдой по металлу. Явно всполошатся немцы.

Что делать? Небольшой военный совет, и решение: колотить через ватную фуфайку. По-требуется три человека – один держит траковый палец, наставив в проушину, второй фуфайку, третий колотит кувалдой.

Все получилось у них,  как задумывали.  Фонариком просигналили, что все готово – можно тянуть танк.

А вот тянуть тросом не получилось. Ворот оказался слабоват, трос тонковат.

Удрученные неудачей, возвратились ребята на свои позиции. Доложили обстановку, обсудили создавшееся положение. Оставались сутки на выполнение приказа. И тут один из ремонтников, Вася Анохин, курносый вологжанин, сделал смелое предложение – вывести танк своим ходом.   

А что!? – горячился он. – Танк-то целехонек. Двигатель только застоялся, придется прогревать. Опять же раскроем себя грохотом двигателя. Станем тогда хорошей мишенью для немецкой артиллерии.

Егор Кизин, комроты, заверил, что по сведениям разведчиков артиллерии у немцев близко нет, а минометы малого калибра для танка не назойливее мухи.

Надо успевать, - подвел он итог,  пока немцы не перехватили инициативу. Времени в обрез. Этой же ночью будем пробовать ставить танк на ход.

Наступило темное время.

Известным уже путем спецгруппа добралась до танка.  Он стоял боком к траншеям. Его развернуло при разрыве гусеничной ленты.

Сержант из ремонтной роты Сима Шевцов, бывший танковый водитель, прикинул, что надо будет хотя бы несколько минут прогреть двигатель, потом сделать разворот в сторону немецкой траншеи и, пугая фрицев пушкой, медленно двигаться задним ходом к своим позициям.

Тихо разместились в танке по своим местам. Ходовыми рычагами взялся управлять Сима Шевцов, на место наводчика забрался Вася Анохин - бывший гаубичный артиллерист-наводчик, Гриша выполнял задачу смотрящего за обстановкой и ориентирами, которые выставили саперы при разминировании прохода еще для первой группы, заряжающим взяли крепыша Колю Самвелова.

Напряжение перед запуском достигло своего предела, бешено забились сердца бойцов. Сима ставит ручной газ, выжимает сцепление, запускает двигатель.  Пофыркав и почихав, движок уверенно заработал. Сначала на малых оборотах, а потом все мощнее и мощнее, превращаясь в сплошной гул, который в ночи оказался неожиданным для немцев и спасительным для наших отважных ребят.

Танк, наконец, вздрогнул и его бронированная махина начала разворачиваться в сторону немецкой траншеи. Зарыскал ствол пушки, как бы ища цель. Это был заранее приготовленный психологический маневр на случай, если немецкий солдат рискнет приблизиться к танку на расстояние броска гранаты.

Потом начали медленно двигаться.

Немцы спохватились. Забили  пулеметы, завизжали мины.

Танк через несколько минут был уже на нашей территории и проследовал прямиком на ремонтную базу.

Его быстро ввели в боевой строй.

Гриша и другие ребята-штрафники, участники боевого задания, были реабилитированы.
Их отправили на сборный пункт для назначения в воинские части. Фронтовые дороги больше не сводили их вместе.

До окончания войны Григорий оставался за баранкой грузовика, возил снаряды для артиллерии.

Дело рисковое. Особенно, когда полный кузов снарядов, а над головой немецкий штурмовик «Юнкерс» или «Хеншель».

Война для Григория закончилась в Австрии. Вернулся он домой в конце сорок пятого.
Его деревню немцы сожгли, мстя жителям за помощь партизанам. Уцелевшие односельчане жили в землянках. Галинка, невеста Гриши, погибла, выполняя задание партизанского отряда.

Надо было восстанавливать порушенное войной. Но не хватало не только рабочих рук, но по большей части строительных материалов, особенно строевого леса.

Снарядили Гришу с группой молодых  крепких ребят на Север, на заготовку леса для села.

Так оказался он в поселке лесозаготовителей одного из таежных урочищ Верхнего Подвинья.

Возил лес на лесовозе, женился, обзавелся хозяйством, детьми. Ближе к пенсии перебрался в небольшой северный городок, пересел с лесовоза на «уазик».

Всю свою жизнь за вечерним чаем у костра выложил Григорий Иванович, не забывая деловито подбрасывать в костер хворост.

Утром он наломал веток вереса.

Складывая их в багажник машины за задним сидением, поведал, что собирается парить кадушки под засолку и закваску овощей.

У меня в голове прочно засел его фронтовой шоферский рассказ. Но он обошел молчанием боевые награды, и я утром спросил его о них.

Григорий Иванович, как-то походя, между дел, ответил, что награжден медалью «За боевые заслуги». Через какое-то время добавил, что у него еще медаль «За победу над Германией…» и несколько юбилейных.

О войне больше он не рассказывал. Всё о личном хозяйстве – огороде, кроликах, которые требовали постоянного присмотра – кормления и лечения.

Он успевал следить за дорогой и взглянуть на мою реакцию от услышанных шоферских баек и анекдотов, прихватить во время остановок и промера глубины луж, ягодку черной смородины, кисточку брусники…
февраль - март 2020 г.