Победа

Валентина закончила с уборкой возле мусорных баков и остановилась передохнуть и поболтать с Семёном. Семён был местным старожилом. Бомжевал он уже лет пять и обитал в этом районе дольше, чем все его остальные обитатели. Не считая, конечно, Валентины, которая была тут, как казалось, всегда.

А зачем что-то менять? Её всё устраивало. Работа хорошая. Подмела и весь день дома. А дом вот он - за углом. Комнату ей в нём дали тогда в коммуналке. Почти сразу, как жиличка в ней померла. Валентина вспомнила, как она туда вселялась с боем, как потом с соседкой воевала, которая разменяться хотела. Как победила она её, налившись привычной своей злой силой, вспомнила. Так и не дала ей коммуну их расселить. В ней живёт и жить будет. Вот так вот.
Только вместо дуры той, что съехала, к ним ещё две семьи заселились. А потом ещё сын невестку с мальцом привёл да прописал. А потом, когда развелись они с сыном (пьющий он), невестка бывшая сожителя себе привела. Валентина его, само-собой, вышвырнуть сразу хотела, да не удалось. Бандит он какой-то оказался. Она, конечно, участковому пожаловалась, но тот сказал, что не всё так просто с сожителем этим и надо было побои сразу снять…ну, хоть беседу профилактическую провести пообещал.

А новые соседи люди неплохие оказались, тихие. Правда мыло она своё вчера опять мокрым застала, а точно помнит, что сама руки не мыла. Надо будет высказать этой Ляльке, а заодно сказать, чтоб малец её «их свет» включал. Не её проблема, что не достаёт. Пусть электрика вызовет, и выключатель свой ниже переставит. Валентина знала – Лялька «схавает», промолчит и мальца своего приструнит. Не то, что та бешенная, которая раньше тут жила. Чуть что не по ней – сразу в глотку вцеплялась.

И вспомнила Валя, как крепко поругалась она с той «бывшей» за то, что она её бумагу туалетную взяла. Ишь ты, курица… забыла она свою купить, мол, говорила… мелочь какая. А она-то сразу её, сучку, выкупила, сразу просекла, что край не так оторван. Так и сказала ей тогда – ты, коза, заместо того, чтоб книжки свои читать, работай иди, глядишь и на бумагу себе наработаешь. А пока денег нет – вон тетрадку старую возьми в клеточку, и как я когда-то, ею задницу свою и подтирай. Да...хорошие были времена.

Маша опустила гаражные ролеты, включила дворники, отрегулировала громкость приёмника и мягко тронулась. За окнами моросил дождь, но её это не беспокоило. В салоне автомобиля было тепло и уютно. Весна уже вступала в свои права, и природа вокруг словно принимала утренний душ перед новым днём.
Возле её дома недавно зацвела сирень, и по всей улице уже краснели тюльпаны, желтели нарциссы и вовсю цвели какие-то малоизвестные, но очень нарядные цветы.

Маша смотрела в окно и думала о том, до чего же хорошо, что она решилась тогда. Вспоминала, как воодушевила своей идеей мужа, как на тетрадном листке в клеточку нарисовали они свой дом, как купили за бесценок пустой, заросший травой участок в пригороде и как через несколько лет радовались своему «гнезду», первым своим цветам и плодам посаженных ими деревьев.
Маша выехала на шоссе. До города было минут тридцать. Она вдавила педаль в пол и, включив погромче Сурганову набрала скорость.

«В коммунальной квартире Содом и Гоморра, кошки рожают, дети орут…» - пела Светлана, и Маша, вдруг, вспомнила как лет двадцать назад, в результате разъезда и раздела родительской квартиры, оказалась в огромной коммуне.
Как въехала туда, как воевала за право поставить плиту на кухне, как запустила бутылем в соседку, назвавшую её друга "жидом", как врезала по башке стулом её сыну алкашу, который вломился ночью к ней в комнату, и лупила его так, что он на следующий день весь синий был. Зато не лез больше, словно бабка отшептала.

Как потом война у них была «не на жизнь, а на смерть», когда коммуну их выкупить хотели, и она соседку Валентину разменяться уговаривала. Им всем тогда отдельные квартиры в новостройках предлагали, на окраине правда где-то…но соседка упёрлась и ни в какую. Мне, говорит, и тут хорошо, к работе близко, да и вообще, что я там в квартире этой не видела. Я всю свою жизнь в коммуналках прожила.

Так и не уговорила её Маша. Победила её Валентина в той войне.
И вот спустя эти двадцать лет Маша ехала и думала, что она, на самом деле, искренне и от души благодарна этой Валентине.

За всё. А за бумагу эту «в клеточку» особенно.

Вот ведь как, думала она, одну и ту же вещь по-разному использовать можно…да и понимать тоже…

Впрочем, как и всё в этой жизни…наверное…

Наталия Побоженская