Инстинкт Убийцы 2. Глава 3. 1

Глава 3
1
 - Мам, а мы скоро придем?
 - Наверное, я здесь тоже впервые, как и ты.
Маленький мальчик застыл, вопросительно посмотрел на свою стройную красивую маму, пытаясь вспомнить, что значит слово «впервые». Секунду на его ангельском личике отражалось напряжение, а потом он вспомнил и, радостно смеясь, побежал вперед.
 - Не убегай далеко, малыш, - ласково крикнула ему вслед молодая мама, - что бы я тебя видела!
 - Я не малыш! – Радостно прокричал мальчик, не оглядываясь и не сбавляя скорость, - я Человек-паук!
Однако он притормозил, оглянулся и убедился, что мама недалеко и может его видеть. В этом весь Ян, с нежностью подумала Фатима, умный, упрямый, но очень рассудительный, он скажет «нет», но сделает как надо. Боже, как она любила его, он казался ей самым красивым из детей этого мира, он был прекрасен, как маленький принц со своими большими небесно-голубыми глазами и золотыми волосами, его смех звенел, как тысячи серебряных колокольчиков. Как я могла сомневаться, оставить его или нет, думала Фатима, медленно поднимаясь по лесной дороге и внимательно следя за своим ангелочком, это же самое лучшее, что было и есть в моей жизни.
 - Белка! Мам! Белка!
Ян остановился возле дерева и начал тыкать пальцем куда-то вверх, где ветки сплетались в сплошную зеленую сеть. Ему уже исполнилось 5, он уже начал спрашивать. Обо всем на свете, как и все малыши, но ведь не у всех мам было столько секретов. Они часто переезжали, но хоть об этом он пока не спрашивал, пока его интересовали простые вещи: почему идет дождь, почему наступает ночь, где живет Дед мороз… И почему у него нет папы. Это было трудно, но она подготовилась, она давно ждала, когда он поймет, чего не хватает в его жизни, и начнет задавать вопросы. Благо сейчас не 18 век, думала она, ожидая его расспросов, мать-одиночка в наши дни, увы, не редкость. И правда, как-то раз, они тогда были в Греции, Ян, после игры с детьми на площадке отеля, вдруг заявил:
 - Почему у нас с Костиком нет папы? Их не всем хватает?
- С чего ты взял? – Спросила она в ответ, думая о том, что первая ласточка его проблемной любознательности только что приземлилась к ней на плечо.
 - Я подумал, - гордо ответил малыш, - вот, например, игрушек на площадке всем не хватает, может, поэтому не у всех есть папы?
Он выразился по-детски коряво, но суть она поняла. Умный мальчик, подумала она с гордостью и тут же поправила себя, мой умный мальчик. Она стала расспрашивать его, почему он вдруг решил спросить, Ян рассказал, что подружился с Костиком, он с мамой тоже отдыхает здесь, и папы у него тоже нет. Она была немного в шоке, но она была готова, поэтому в тот день они пошли гулять вдвоем по пляжу, и она долго объясняла ему, что так бывает, что папы есть у всех, но живут они не всегда там, где их дети. Это сложно, говорила она сыну, сейчас ты не сможешь всего понять, но потом, когда станешь старше, поймешь. Ян рассказал, что папы, наверное, где-то в Разводе, так иногда говорили дети на площадке, но папа Костика точно не там, это он знает.
 - Мой папа тоже в Разводе? – Спросил он тогда, глядя на нее своими умными ясными глазами. – Если так, тогда ведь можно туда поехать, как мы поехали сюда.
Время пришло, подумала тогда Фатима, глядя, как оранжевое солнце медленно погружается в воду, от того, как я объясню ему все сейчас, зависит наша дальнейшая жизнь. Только бы суметь сделать все правильно, подумала она и начала рассказывать сыну очередную легенду, в которую им обоим предстояло верить всю жизнь.
 - Ян, - сказала она медленно и ласково, - твой папа не в разводе. Он на небесах.
В этом была доля истины, ведь его биологический отец действительно давно умер, причем не без помощи такой ласковой и заботливой мамы, но об этом он никогда не узнает, его отцом она всегда представляла того мужчину, чье имя дала ребенку в знак памяти… и, может, любви. И каждый раз, когда она рассказывала людям очередную историю их жизни, всегда перед глазами у нее стояли его глаза, умные и глубокие, как два океана. Да, она помнила его, до сих пор помнила.
 - А что он там делает? – Нахмурившись спросил малыш, и тут вдруг до него дошло, - он что, умер?
 - Да, - печально ответила Фатима, глядя на закат далеким задумчивым взглядом, - еще до твоего рождения.
Естественно, это вызвало целый шквал новых вопросов, она терпеливо и доходчиво рассказала малышу о смерти, это он понял без труда, дети проще воспринимают жизнь и смерть, без лишней помпезности и драматизма. Он уже знал, что всё в мире умирает, он был очень наблюдательным и умным ребенком и, однажды увидев мертвую птичку, еще тогда выпытал у Фатимы, почему она не летает, а потом спросил: «Так будет и со мной, да? Я тоже когда-то умру?». Она похолодела, но сумела ласково улыбнуться ему и ответила: «Все умирают, Ян, но это будет еще очень-очень-очень-очень нескоро». Потом, уяснив, что его отец давно умер, Ян вдруг неожиданно спросил:
 - Ты его любила?
Фатима изумленно посмотрела на него, даже не сумев ничего сказать от удивления.
 - Любила! Любила! – И он тут же захихикал, а всего секунду назад так серьезно спросил. Она с удивлением и любопытством смотрела на него и невольно засмеялась.
 - Жених и невеста! Жених и невеста! – Он просто заходился смехом, прыгая вокруг нее по пляжу, - и вы целовались, вот так, - он закрыл глаза и вытянул губы трубочкой, - ФУУУУ!
Он зажмурился и опять захихикал, размахивая руками, как будто отгонял от себя такие поцелуи. Да, вот тебе и детские неожиданности, подумала Фатима, смеясь и удивляясь, секунду назад он так по-взрослому серьезно говорил о любви и смерти, а тут вдруг такое представление!
 - Ничего не «фу», - сказала она, - когда люди любят кого-то, они его целуют. В этом нет ничего противного, это нормально.
 - Целовать девчонок противно, - заявил Ян и скривился.
 - А маму?
 - Нет, - тут же замотал головой малыш, - маму я люблю.
 - Твой папа тоже любил маму, поэтому и целовал.
На этом тема поцелуев была закрыта, как и тема отсутствующих пап. Но его вдруг заинтересовало, откуда вообще берутся дети, раз без помощи пап не обойтись, пусть они потом и исчезают. Она объяснила ему, что когда двое любят друг друга, у мамы в животике начинает расти ребенок, а потом выходит наружу. Про секс ему еще знать рано, решила она, пусть верит пока в такое непорочное зачатие, станет старше, сам во всем разберется. И тут он снова удивил ее.
 - А я видел, как две тети целовались, - сообщил он, - у них буду расти дети в животиках?
Фатима вытаращила на него глаза, соображая, где он мог такое увидеть, хотя, тут же поняла она, на курортах еще и не такое увидишь. И она снова объяснила ему, что для того, чтобы появился ребенок, любить друг друга должны только мужчина и женщина, а иначе никак. Он все вроде бы понял и ни о чем больше не спрашивал, хотя он так часто удивлял ее, что Фатима была готова ко всему. Это было в конце февраля, и с тех пор больше о своем отце или о том, откуда берутся дети, он не говорил. Это тоже было в его характере – один раз выяснить все и больше к теме не возвращаться.
 - Мам, а белка не убегает, - он повернулся к ней, тыча пальцем в высоту, - может, она просит еду? У нас есть?
 - Ну, если она будет булочку, - улыбнулась Фатима, доставая из сумки остаток завтрака сына, - и если ты не пожадничаешь…
 - Нет, мне не жалко для белочки, - он весь аж дрожал от нетерпения, - давай ее покормим!
Она протянула ему кусочек булки, не сильно надеясь, что белка его возьмет, в конце концов, это ведь не парк, значит, белки тут не ручные. Малыш встал на цыпочки и начал тянуть булочку вверх, приговаривая «белочка, ешь, вот булочка». Фатима тоже остановилась, но белка ее мало интересовала, она хотела посмотреть, видно ли отсюда море. Она развернулась и стала вглядываться в проемы между ветками деревьев, но нет, густая листва скрывала все, а ведь было только начало мая, вернее, даже конец апреля, последнее его число. Нет, на юге мне гораздо больше нравится, подумала она, жмурясь под ярким солнечным лучом, сумевшим прорваться сквозь переплетение веток.
Здесь, на черноморском побережье было уже по-летнему тепло, и хоть вода еще не прогрелась, многие уже купались, правда долго никто не выдерживал. Ян тоже просился в воду, но она категорически запретила. «Это тебе не Греция, - строго сказала она, когда он начал настаивать, - вода ледяная, потому что совсем недавно здесь была зима, такая же холодная, как в Рябинске» (вымышл.).
На самом деле зима здесь даже отдаленно не напоминала ту, что они провели в поселке городского типа в Московской области, там, в Рябинске, морозы и сугробы чуть не свели ее с ума, а вот Яну нравилось. Они приехали туда после Нового Года, который встретили в Москве, Ян был просто в восторге от иллюминации, боя Курантов и всеобщего веселья на Красной площади, но как только праздник закончился, с города сошел весь грим, обнажая пустые грязные улицы с торчащими из снега оболочками петард. Жалкое и угнетающее зрелище, поэтому она поспешила увезти сына туда, где он не увидит мрачных людей, спешащих на работу с головной болью, не увидит, как разбирают елки и снимают гирлянды хмурые рабочие, не почувствует опустошенность большого города, потратившего все силы и средства на грандиозный праздник.
Выспавшись и посвятив еще один день сборам, они покинули столицу, не имея конкретной цели, но в гостинице она услышала о каком-то маленьком не то поселке, не то городишке, где просто сказочные зимы, и можно отдохнуть в тишине. Она спросила соседку, та тоже собиралась провести часть Новогодних каникул с мужем в этом Рябинске. Что ж, решила Фатима, все равно ехать особо некуда, посмотрим, что там такого особенного, а не понравится, поедем дальше.
Но как только они пересекли городскую черту, она поняла, что никуда больше они не поедут. Рябинск поразил ее своими чудесными пейзажами, такие она раньше видела в фильмах-сказках – аккуратные домики, укутанные снегом, просторные поля и леса, в основном хвойные, покрытые белоснежным толстым покрывалом. Где-то через эти поля текла речушка, об этом свидетельствовал щит с надписью «Р. Рябинка», причем даже ударение было поставлено – на первую гласную. Сугробы возвышались по всему поселку, как белоснежные сторожа, и Фатима в сотый раз поблагодарила судьбу за мощный джип, который прекрасно справлялся с таким снегом.
Она остановила машину и заворожено смотрела на белое покрывало, становящееся голубым с приближением вечера. В дороге они провели весь день, но теперь она нисколько об этом не жалела. Она повернулась к сыну, он спал на заднем сидении, натянув капюшон до половины лица. Она раздумывала будить его или нет, но потом решила, что он все же имеет право высказать свое мнение: останутся они или поедут еще куда-то. Разве только завтра, подумала она, глядя на сугробы и наступающие сумерки. И все же надо его разбудить, он весь день дремлет, ночью теперь покоя не даст, решила она и нежно потрепала его за плечо. Он недовольно замычал, и она повторила попытку.
 - Проснись, соня, - проговорила она, - мы уже приехали.
Она заворочался, а потом из-под меха на капюшоне показалось его заспанное личико. Как же он прекрасен, подумала Фатима, с любовью рассматривая каждую черточку на его лице, как маленький ангел. Ян медленно сел, потер глаза и выглянул в окно.
 - О, - вырвалось у него, - мамочка, тут так красиво!
 - Поэтому я тебя и разбудила, - улыбнулась она, - ну что, останемся на ночь?
 - Да! – Тут же выпалил он, а потом, совсем проснувшись, добавил, - можно я выйду и пробегусь по снегу?
 - Не сейчас, - твердо покачала головой Фатима, - мы стоим посреди дороги, вот приедем, и тогда бегай сколько хочешь.
Он не стал спорить, его рассудительность подсказала ему, что время для пробежек и правда не самое подходящее, да и бесполезно спорить, если мама вот так качает головой, лучше просто сесть и дождаться, пока они приедут на место. Она всегда держала свои обещания, и раз сказала, что он будет бегать по снегу, значит, будет, просто чуть-чуть попозже.
И он набегался в тот вечер, промочил куртку и набрал полные ботинки снега, но зато они с мамой нахохотались, играя в снежки и просто валяясь в пушистом снегу, скрипящем от мороза. Они поселились в маленьком домике на границе с полем, свободных домов почти не осталось, многие москвичи решили провести праздники в этом укромном уголке вдали от шума и серости мегаполиса. Хозяин, сухой и сморщенный мужичок неопределенного возраста, сначала не хотел сдавать им домик, говорил, что он уже занят, что со дня на день он ждет дочку с мужем, но после того, как Фатима предложила удвоить плату, быстро согласился, и вместо комнаты в его хибаре они въехали в отдельный дом, да еще и подальше от соседей.
 - Эка штука, - он указал скрюченным пальцем на ноутбук, когда помогал Фатиме перетаскивать сумки из машины, - из столичных?
 - Да, - кивнула она, - работаю на нем, эта малышка кормит меня и сына.
 - Прям там и работаешь? – Удивился хозяин. Фатиме он казался то совсем древним, то просто зрелым, но еще не старым. – И не надо на работу ходить?
 - Нет, не надо, - она снова ласково похлопала по сумке, в которой перевозила ноутбук, - моя работа всегда со мной.
 - Чудеса, - покачал головой хозяин и продолжил разгружать машину.
Старик или просто немолодой мужчина, она так и не определилась, включил котел, предупредив, что он топит как зверь, и, если им будет жарко, чтобы позвали его, он подкрутит.
 - Но сами не трогайте, - он предостерегающе поднял скрюченный палец, - он старше меня, а характер у него еще похуже.
На этом они распрощались, и встречались только когда Фатима продляла аренду, жарко в домике действительно стало, но она ничего не имела против, холода за окном компенсировали жару в доме, так что ее все устраивало.
В их первый вечер, пока необитаемый дом прогревался, они решили погулять, тем более Ян так хотел побегать по снегу, а когда вернулись, мокрые и замерзшие, но счастливые, их уже встретило приятное тепло. На следующий день она встретила свою бывшую соседку из гостиницы, они улыбнулись друг другу, они с мужем жили на другом конце поселка и были очень довольны своим домом и тем, что успели его снять.
В поселке был магазин, маленький клуб, в который ходили только местные, и даже одно кафе, где после 7 вечера тоже можно было потанцевать, туда ходили в основном приезжие. Была даже одна многоэтажна, вернее, 5-тиэтажка, но по сравнению с маленькими домиками она казалась чуть ли не небоскребом. Она стояла рядом со зданием администрации и возвышалась над ним, как потертый уличный хулиган над маленьким оборванцем, жили там поселковые «сливки общества». Хотя до них или до кого-то еще Фатиме дела не было, они с Яном просто жили и наслаждались тишиной и красотой этого места, где даже время не летело, а текло медленно и спокойно, как речка Рябинка, получившая свое название из-за постоянной ряби на воде, так сказали ей местные. Оказывается, малюсенькие жучки-водомеры давно обосновались на ее берегах, с наступлением весны и до первых холодов постоянно сновали по воде, как какие-то святые насекомого мира, скользя невидимыми лапками по водной глади и создавая, казалось, беспричинную рябь. Впрочем, ряби они так и не увидели, на зиму речка замерзала, а зима в этом году выдалась самая что ни на есть настоящая, и никакого намека на глобальное потепление.
Фатима не любила снег, не любила зиму и морозы, от холода у нее начинала шелушиться кожа, но Ян зиму просто обожал. Она не раз удивлялась, наблюдая за ним из маленького окошка снятого ими домика, как он, весело хохоча, катается в снегу, строит из него какие-то непонятные фигуры, похожие на древних идолов, только не каменных, а снежных, и никаких признаков того, что ему холодно. Порой ей казалось, что не позови она его домой, он бы мог вот так бегать и прыгать в снегу сутки, пока не превратился бы в сосульку. Первые дни ей приходилось гулять с ним каждый день, во-первых, она еще не изучила местность и местных жителей, поэтому не могла оставить сына одного, а во-вторых, у него совсем не было друзей, а гулять в одиночку любят только взрослые, да и то интроверты. Но Ян интровертом явно не был, так что ее мучения на холодном воздухе быстро подошли к концу, уже на 5-й день он познакомился с соседским мальчиком на год старше, у него были узкие раскосые глаза и странное имя Имрын, Ян никак не мог его запомнить, поэтому звал нового друга просто Рын, тот не обижался. Его семья совсем недавно переехала сюда с Чукотки, так что в поселке они тоже были чужаками.
 - Почему у тебя такие глаза? – Спросил Ян мальчика при первой встрече, когда они уже познакомились и теперь со свойственной детям простотой пытались узнать друг друга получше. – Ты китаец?
 - Нет! – Отрицательно замотал головой Рын, - я коренной житель Чукотки! Мы чукчи. А ты нет.
 - А что такое чукчи? – Тут же заинтересовался Ян, сдвинув брови и внимательно глядя на мальчика, - может, я тоже чукчи, откуда ты знаешь, что нет?
 - Ты же не приехал с Чукотки, - с важным видом заявил Рын, - и глаза у тебя не такие, и выглядишь ты не так, как я. Ты точно не чукча.
 - А кто я?
Рын пожал плечами, а вечером Фатиме пришлось объяснять сыну про многообразие национальностей и культур. Но с маленьким чукчей они с того дня стали неразлучны, освободив Фатиму от мучительного пребывания на холоде. Она познакомилась с родителями Имрына, они оказались очень милыми людьми, и пока дети строили во дворе очередную снежную крепость, Фатима рассказывала новым знакомым все ту же легенду про погибшего, но все еще любимого отца Яна, в деревне она представилась как Ирина, веб-дизайнер, поэтому-то она и не расстается с ноутбуком, там вся ее работа, клиентов много, платят нормально, тра-та-та, тра-та-та. Она как всегда играла роль, и как всегда безупречно.
Все было тихо и спокойно, пока не кончились новогодние каникулы, а потом Рын пошел в школу. Ян тоже хотел, ему понравилось проводить время с другом, ведь раньше у него не было друзей, разве что случайные знакомые, как и у его матери. Утром 15 января он встал с рассветом и сообщил, что сегодня кончились каникулы, и они с Рыном идут в школу. Ей стоило огромных усилий убедить его, что школа пока не для него, что ему еще придется туда ходить, и там вовсе не так весело, как он думает. Там дети не играют весь день, как вы с Рыном, говорила она, там надо сидеть за партой, и сидеть спокойно, читать и писать, а играть только на перемене или после уроков.
 - А мы не будем делать как все, - заявил Ян, глядя на нее своими умными глазами, - какое нам до них дело. Пусть сидят, а мы будем играть.
Вот и первые кривые побеги моего воспитания, подумала Фатима, хотя в душе ей было приятно.
 - Видишь ли, малыш, это не всегда хорошо, - она старалась подобрать нужные слова, но как же это было трудно! – Иногда люди должны делать как все, иногда это необходимо.
 - Почему? – Он искренне не понимал, и, глядя в его чистые голубые глаза, она осознала, какая колоссальная все-таки ответственность лежит на матери. Ребенок - как чистый лист, можно изобразить на нем шедевр, а можно сотворить ужасную мазню. Это, конечно, легче, только при каждом взмахе кисточки стоит помнить, что любоваться творением придется всю жизнь.
 - Потому, что если не делать как все люди, например, не учиться читать или писать, потом не сможешь жить в обществе. – Она улыбнулась и ласково потрепала сына по светлым волосам, - а жить больше негде, вся планета населена людьми, так что, сам понимаешь, нужно жить по их законам, раз живешь среди них.
 - Значит, надо всегда повторять за другими? – Спросил он, - а почему ты тогда не разрешала мне прыгать в бассейн, другие же прыгали, а ты сказала, что мне до них не должно быть дела.
 - Правильно, повторять надо лишь то, что требуют законы общества и то, что пойдет тебе на пользу. Но не всё и не всегда надо повторять, - она вздохнула, такие разговоры изматывали ее, - надо уметь сохранять свое мнение, но не усложнять этим себе жизнь. Нужно знать грань между своим Я и законами общества.
 - Я не понимаю… это как-то трудно, - глаза малыша округлились и стали похожи на два океана, - я не смогу.
 - Жизнь вообще очень трудная штука, Ян, так что привыкай, - она наклонилась и поцеловала его в кончик носа, - и никогда не думай, что не сможешь чего-то. Ты все сможешь, а такую ерунду и подавно. Вот только немного подрастешь, и все само получится, вот увидишь.
Она крепко обняла его, и когда его ручонки обхватили ее талию, она подумала, что никогда еще так не любила, никогда не была так счастлива и так напугана одновременно.
 - А насчет школы, - она задумчиво смотрела куда-то вдаль, может, в свое прошлое, - не спеши, не торопи время, оно и так пролетит. Наслаждайся и радуйся, что пока можешь делать все, что пожелаешь, потому что каждый год прибавляет забот, так мне говорили. Чем старше ты становишься, тем больше у тебя дел и тем меньше свободного времени.
 - Но я пойду в школу?
 - Да, когда придет твое время, - задумчиво проговорила она, - может, уже в следующем году.
И стоя в чужом доме в обнимку с сыном, она впервые осознала, что время и правда пролетело, Ян уже не пускающий слюни малыш, которого можно таскать по миру как багаж, он вырос, он многое стал понимать, и с каждым годом будет понимать и замечать все больше. Смогу ли я скрыть от него то, что должно быть скрыто, подумала она, смогу ли дать то, что хочу дать? А что нужно ребенку? Семья и дом. И если первое она могла обеспечить, то пришло время позаботиться и о втором. Нам нужен дом, поняла она, из планов и фантазий это стало острой необходимостью. Через год ему в школу, и она сама говорила ему, что нужно знать границу между своей жизнью и общественной, ему нужно учиться, она не может таскать его и дальше из города в город, из страны в страну. Не может прежде всего потому, что любит и не желает ему такой жизни. Да и потом, простит ли он ее, если она сознательно лишит его шанса на нормальную жизнь? Ему ведь не только школа нужна, знания и документы можно получить тысячью разных способов, она уж это знала, но ему нужен опыт, нужны друзья, нужно учиться жить с такими же двуногими. Хотя бы для того, чтобы со временем сознательно их покинуть.
Будущее надвигалось на нее, напоминая, что всё есть последствия нашего выбора. Она свой сделала 5 лет назад, и теперь должна принимать всю ответственность своего решения. Надо купить дом, она купит, надо осесть, надо… что? Прекратить карьеру? Самым страшным было это. Или понимание того, что она к этому не готова. Нет, она не может бросить убивать, и не может продолжать жить прежней жизнью.
Значит, придется выбрать, шепнул голосок, придется бросить либо сына, либо свою тайную жизнь. И этот выбор она сделать не могла.
И о чем она думала тогда, в той дешевой гостинице в Сочи, когда вернулась и забрала колыбельку, вместо того, чтобы постучать в дверь и навсегда избавиться от ответственности? На что она надеялась? Это ведь не котенка завести, ребенок вырастет, ребенок станет задавать вопросы, ребенок потребует свое место под солнцем, а готова ли она ко всему этому? Нет. И если раньше ей удавалось совмещать невероятно трудные вещи – маленького ребенка, бесконечные переезды и тайные вылазки, то теперь, когда, казалось, все должно становиться легче, ведь Ян больше не малыш, все зашло в тупик. А играть две роли для собственного сына оказалось гораздо труднее, чем для всего мира, ведь в отличие от всех остальных людей он знает ее.
И именно поэтому она не могла даже допустить мысль, о том, что им придется расстаться, что она сможет его предать и бросить. Как можно бросить того, кого знаешь и любишь, того, кто любит и знает тебя. Она знает все его жесты, его любимые блюда, его интересы, даже его мысли она пока может знать, пока он не стал старше и не научился их скрывать, она знает каждую черточку на его лице, любит каждую ресничку, каждую клеточку этого маленького человечка. И он отвечает ей тем же, он знает ее настроение, он знает ее жесты и мимику, знает ее привычки. И, может, переходный возраст поставит крест на их теплой дружбе и нежной любви, но, черт возьми, даже тогда он будет знать ее, как она знает его. А люди не понимают, что порой знание это гораздо важнее любви. Потому что без него любая, даже самая сильная любовь обесценивается.
В тот день Фатима поняла две вещи: хочет она или нет, но придется купить где-то дом и начать жить нормальной жизнью, значит, не бросить Яна; и втрое – карьеру бросать она тоже не намерена, ее время еще не пришло, а значит, нужно продумать линию поведения, придумать новую легенду, уже не только для сына, но и для всех остальных. И у меня на это осталось меньше года, подумала Фатима, обнимая сына. А две недели спустя, как будто в подтверждение ее мыслей, она получила очень интересное предложение.