Глава 8 Три красных зонта

Когда она появилась в ресторане, там уже никого не было. Пироженок тоже не было, а были тосты, вареные яйца и пакетики с чаем. Ей объяснили, что завтрак закончился, а ужин начнется в семь вечера. Маруся не расстроилась - перекусила тем, что было, и отправилась изучать окрестности.

Её встретил бело-синий город – пустой и утомленный солнцем. Только на первой от моря улице, работали некоторые магазины. Маруся купила черешни и воды, и свернула на пляж.

Пляж казался бесконечным. Насколько видит глаз - не было ни одного пирса, ни одного волнореза, и волны, чувствуя свою разнузданность и безнаказанность, скручиваясь высокими широченными рулонами, с шумом и грохотом накатывали на берег.

Маруся была в восторге. Ветра здесь было - сколько хочешь – свежего, ароматного, живого.

Он уже не касался нежно её лица, и не ласкал локоны – он трепал волосы, платье, срывал с неё шляпу. Он распоясался и шалил, валяя зонты от солнца, и унося в море надувные матрасы.

Тишину утомленного солнцем города, сменили музыка пляжных баров, колоритная греческая речь и веселый смех отдыхающих. Гудели клаксоны с примыкающей к пляжу местной проезжей части, громко разговаривали горожане, играли радиолы. От нежности ночного собеседника не осталось и следа. Ветер буянил, а солнце заливало пестрый мир! Он был яркий, цветной, кричащий и жаркий, как жадный поцелуй.

Такой жар способны остудить только морские волны, и Маруся не стала ждать. За несколько минут море так накурнало её в волнах, что она еле-еле вырвалась из его объятий, и рухнула на лежак под полосатым, бело-синим зонтом. На сердце было хорошо и радостно, а суета, которая всегда бывает на пляже - не будоражила, а успокаивала. Так бывает, когда, возвратившись домой после долгого отсутствия и скитаний, все колготятся вокруг тебя, а ты просто присутствуешь, и рад всему, что происходит вокруг.

Таким обычно бывает первый день отпуска – день Погружения, и оно прошло успешно.

***

В семь часов вечера Маруся пришла на ужин. Она торопилась, но не потому, что проголодалась. Ей хотелось увидеть ужин со стороны зрителя - когда приходят они на балет и занимают свои места, и только потом начинается действо. Ей понравилось место, где она разместилась. С него она могла видеть и зрителей, и актеров. Стол предлагали шведский, и Маруся отправилась выбирать. Еда была красивая и разнообразная. Ей хотелось перепробовать все, но Маруся решила, что откажется от лишнего, и стала выбирать самые красивые блюда. Это были паштеты и пироженные.

Про чемпиона сказали правду.

***

 У вечернего города свои краски – теплые. Мир ловит огни освещения. Полутона выходят на первый план. Магия ночи делает тише голоса, но громче шаги. Касания становятся менее заметными, иногда совсем уходя в тень, но чем менее заметны они, тем более чувствительны.

С присутствием освещения, несмотря на поздние часы, день всё еще продолжается. Море теперь отдыхает, зато оживляется город, который днём дремал.  И хочется вглядываться в детали, всматриваться в лица, хочется быть причастной к завершению праздника дня, проживая каждую минуту, смакуя, в надежде растянуть удовольствие - по капле допивая его.

***

Неделя отдыха летела к концу. Маруся заметила, что теперь она улыбалась без причины – утру, людям, жизни. Она загорела, надышалась, наплавалась и наелась самых красивых и вкусных пироженных в своей жизни. Скоро надо будет уезжать домой. Настроение ее было прекрасное. Новые лица, новые впечатления, новые краски наполнили её. Она старалась их запомнить, чтобы подольше сохранить. Но чувство незавершенности, неполноты картины не оставляло её. Сердцевина снова ускользала.

Каждый вечер она ходила гулять по старому городу, который находился недалеко от отеля, и служил торговым центром курорта. Только вечером он оживал. Открывались магазинчики с сувенирами и лавки, бары и ресторанчики. По его улицам гуляли толпы народа, плавно перетекая из одной лавки с товарами, в другую – беспечно тратя деньги на радостные мелочи для себя и родных. Маруся уже изучила старый город вдоль и поперек, знала почти всех хозяев в лавках, накупила сувениров, но деньги еще оставались.
 
Лавка с масками, с шитьём, с сувенирами, с картинами….
Картины манили Марусю больше, чем все остальное.

***

Большие и маленькие холсты, как слоеные пироги, заполнили столы в галерее – магазине, и в каждом слое была своя начинка. Их можно было перелистывать, как большую книгу, в которой одни картинки. Покупать было не обязательно - можно только смотреть. Маруся вошла.

Других посетителей не было. Маруся могла быть самой собой - не стесняться, что она кому-то помешает, и свободно рассматривать картины. Она переходила от одной стопки полотен к другой, рассматривала картины на стенах, брала в руки статуэтки, и не заметила, что из соседней комнаты за ней наблюдает человек.

- Кали нихта, - услышала Маруся и обернулась на голос.

- Это наверное хозяин галереи, - подумала Маруся.

Человек, приветствовавший её, стоял как изваяние - античный и прекрасный. Но он был живой и жаркий, как продолжающийся день. Длинные черные локоны его были собраны в не тугой конский хвост. Он был похож на греческого бога, если допустить, что боги могут творить в такой лавке. Красивые руки его были перепачканы краской. Он взял ветошь и стал вытирать об нее перепачканые краской руки.

- Кали нихта, - нашлась Маруся. – Лаки лук. Это ваше? – и показала рукой на картины.

- Да. Ай - пенте, - ответил бог и прошел в зал.

- Пенте. В смысле… –а, художник, да? – Марусе хотелось продолжать разговор. «Она же тоже Художник. Им есть о чем поговорить».

- Ай пенте то! Дизайнер. Стади. Учусь немножко, - и она показала пальцами, как показывают малышам, раздвигая большой и указательный пальцы.

Какой у него был взгляд! Такой взгляд бывает только у настоящих художников – когда глядя в глаза, видят со всех сторон и в сердце.

Стрельчатые своды из старых камней над ними дышат прохладой, хотя на торговых улицах сейчас было влажно и душно после разогретого солнцем дня. Только ночь и ветер остудят этот жар.

Маруся сделала глоток воды из бутылочки с минералкой.

- Воте, – она показала художнику бутылочку с минералкой, и стала обмахивать  себя шляпой, как веером. – Уф, - засмеялась при этом она. – Вери хот. Очень жарко.

- Да. Во-да. Жар-ко. – повторил за ней художник бархатистым голосом, так еще и с таким сексуальным окцентом, что Маруся чуть присела. Умная Маруся становилась дурой, рядом с талантливыми богами иностранного происхождения.

Искуситель это почувствовал, и достал с полки, из-за статуэток, бутыль, похожую на пиратскую.

-Рака. Вод-ка, - предложил он Марусе.

- О-кей, - она решила не строить из себя трезвенницу. Здесь курорт. Отдых. Она и так вела себя весь отпуск как пуританка. И почему бы ей не выпить с прекрасным греческим полубогом, так еще и почти коллегой.

Художник разлил раке по рюмочкам.

- Чин-чин.
- Чин-чин.

Дзинь.

Зря Маруся опасалась бруденшафта - бруденшафта не было. Выпивая, руки никто не заламывал, и локтями не бились. Пили просто. Раке обожгло рот.

- Вкусно, - Маруся хотела быть вежливой, но не сдержалась и поморщилась, и от этого рассмеялась. - Русский самогон, – сказала она показывая на пустую рюмку.

-Вкусно, – повторил за ней маэстро, и не спрашивая разрешения, впился в Марусины губы – жадно и надолго.

-Ну и нахал! - была первая мысль, и она напряглась, но поцелуй был хорош настолько, что появилась мысль, что наверное не нахал, а решительный, и что она сама дала повод, распивая с ним самогон, а потом , что вовсе не нахал, а потом мыслей не стало. В животе запорхали цветные бабочки, и когда поцелуй закончился, бабочки полетели из Маруси во все стороны, и заполнили собой лавку. Они садились на слоеные стопки картин, на стены, облепили мольберт, они светились, и казалось, каменные сводчатые стены сменились цветными витражными стеклами. Мир вокруг стал просторным, состоящим из множества витражных окон.
 
Наверное, в раке был абсент, подумала Маруся. Она подошла к одному из окон с желанием его открыть и посмотреть, что там - за окном?

- Можно? Кен? Опен виндоу -кен? – спросила она.

Художник улыбнулся: - Да, - сказал он по –русски.