Логический алогизм

 
ЛОГИЧЕСКИЙ АЛОГИЗМ
                ДИАЛОГ О ПОЭЗИИ
Это не мой жанр, никогда не писал о поэзии, но возникло недоразумение, и захотелось в чем-то разобраться.
СТИХОВ Я НЕ ПИШУ, ЗАПИСЫВАЮ МЫСЛИ
А РИФМА ДЛЯ ТОГО, ЧТОБ ЛАКОНИЧНЕЙ ВЫШЛО
Это эпиграф к сборнику моих стихов, существующему только в моем компе и на сайте стихи.ру - хобби! У меня в и-нете около 1000 читателей, значит людям интересно, ставят лайки, а иногда присылают восторженные отзывы. В последнее время меня поддержал морально Игорь Губерман, поместив ряд моих стихов на своем сайте, уж он-то понимает!
И вдруг!
Моя добрая, старинная, интеллигентная знакомая присылает мне резко отрицательный  отзыв о моих стихах. Я обескуражен и даже поражен, лавров не ищу, но тут даже какая-то вражда. Хочу понять. Не стал доказывать, что я хороший, а просто попросил: пришлите мне, пожалуйста несколько любимых Ваших стихов, чтоб я мог представить себе Ваши критерии и вкусы. И она прислала. Тут и Бродский и Мандельштам, с которыми и близко я сравниваться не могу, но есть и менее именитые. Признанные признаны всеми и поэтому личная оценка собеседницы растворяется в общей, а менее знаменитые больше выражают ее личные предпочтения.
   Андрей Битов, впрочем, тоже достаточно именит, прекрасный поэт. Случайно оказалось, что присланный его стих в чем-то совпадает по мысли с  одним из первых моих стихов, и в целях анализа рискну выставить его рядом с битовским.
 
Отрывок из БИТОВА
Как будто бы я умер, мир стоял…
В нем не было меня, и понемногу
Он очищался от того, что я
Присваивал, приписывая богу.
Так чуждо и прозрачно все во всем,
И на глазах последний контур тает,
Деталь случайную на память унесем;
На горизонте дворник рассветает.
Как добродушен и халтурен взмах
Его метлы! Игрушка… Как обидно
Материя мерещится впотьмах:
Сквозь нас видать, коль мне себя не видно.
Концу конец – начало всех начал:
Мир так прекрасен, словно я в нем не был;
Прозрачные значенья не сличал
Со словом, а в начале было небо,
И будто не бывало в нем меня…
…Лежит строка прощальная в конверте —
Какая чушь! – как будто бы два дня
По почте жить удастся после смерти.
Прекрасный стих, мой совершенно другой, котя и созвучный по смыслу и мне нужно понять в чем принципиальное отличие, и в чем значение этого отличия?
***
Михаил Заборов
Я всею жизнью собеседую
С врагом и другом,
И преследуем тем диалогом до порога
Всю тягомотную дорогу.
Несметный тот веду я счет,
Но цель близка, конец грядет,
И спора незакрытый счет,
Глядишь, меня переживёт
В памяти и врага и друга,
В твоей, любимая подруга,
И в миг, когда меня уж нет,
Вдруг слово долетит в ответ.
1992

 Сразу отдаю пальму первенства Битову, но меня заинтересовало различие между моим и его стихом, которое показалось принципиальным и интересным как в плане оценочном, так   и в плане аналитическом. Замечу, что я вообще склонен больше к анализу, чем к оценкам. Я, как сказано в эпиграфе, только записываю мысли,  оправдываю свои  стихи только тем, что в каждом есть какая-то существенная мысль. И я подумал: если я в чем-то теряю, то видимо в излишней логичности моих стихов, вот один из последних:

Душа божественна, в нее проникновенье
Магическое в ней отображенье
Нашей души осуществленье
Ибо душа жива в душе иной
Как птица в небе, рыба под водой
Душа жива в душе иной
В души частице мировой
И в ней лишь обретает вечность
Божественная человечность
 
В этом стихе целая философия, которая провозглашает, что цель нашей жизни - взаимопроникновение душ. На эту тему-проблему я написал книгу, и ряд статей, одну из них привожу для желающих.

Не верится, что логика противопоказана поэзии, гарантом беру Пушкина, чья речь проста и логична, как будто он говорит прозой, прямо как один мольеровский герой. Но понял я, что именно логика поставлена мне в упрек, ибо часть стихов, которые мне противопоставлены больше или меньше тяготеют к абсурдизму.
   Произнося  это слово “абсурдизм”, мы открываем ящик Пандоры: что такое абсурдизм, где начинается, где кончается…? Философия абсурдизма начинается с Кьеркегора и говорит о бессмысленности жизни, к этому в общем и сводится сущность философского абсурдизма. Но в искусстве все другое: абсурдизм в искусстве никогда не означает абсурд.
О. Буренина-Петрова утверждает, что абсурдизм противоположен абсурду: «Абсурд — это логика умных”, - говорит она.  Чтобы увидеть абсурд жизни надо быть умным, да еще и показать это в философии, или в искусстве. Но только ли абсурд жизни выявляет абсурдизм искусства? Нет!
   Битов действительно какое-то время писал абсурдистские тексты, но что от этого осталось в конкретном тексте? Абсурда конечно нет, но влияние абсурдизма можно почувствовать в том , что автор намеренно и подчеркнуто сопоставляет далекие друг от  друга реалии-образы, непосредственной связи между которыми нет, но связь эта есть в общей идее поэта. Это и есть та сюрреалистическая “логика умных”, которая составляет главный принцип абсурдизма. Можно сравнить это  еще с мишенью, когда стреляют не в фигуру, а около, а иногда и далеко, контур получается неопределенный, но захватывается большее пространство: “И на глазах последний контур тает”.

Мир так прекрасен, словно я в нем не был;   
Прозрачные значенья не сличал
Со словом, а в начале было небо

Мне навязчиво хочется употребить в этой связи слово: междУметие, автор все время метит между строк, стреляет между целей, он ни о чем не говорит напрямую, а только косвенно, через намеки, метафоры, сравнения, стреляет не в глаз, и не в бровь, а в шапку,  или в  далекий аксессуар. Непосредственной связи меж элементами нет, а только через общую идею, так пальцы наши связаны между собою только через мозг. Мне даже хочется назвать эту поэзию междуметийной.
   Прекрасный мир сравнивается Битовым с мнимостью - “я в нем не был” - так вселенная приравнивается к нулю, но ноль вырастает до размера вселенной - сплошные алогизмы, и вдруг без всякой связи: “в начале было небо.”  Алогизмы  эти однако нужны образу, и вырастает основной вопрос, почему нужен искусству алогизм и что он собой символизирует? Не поняв алогизма, не поймем и логику искусства, как без черного не понимаем белого. Алогизм в искусстве может быть темой обширного исследования, я попытаюсь  сделать лишь беглый набросок. Но сначала отмечу, что в моем  стихе идея выражена в виде небольшого рассказа-сюжета, у Битова сюжета нет, и это принципиально. Сюжет развивается во времени и в конце его точка. А образ точки не имеет как не имеет и времени. Тут наша поэтическая проблема проецируется на универсальную матрицу пространство-время - это самая широкая из возможных матрица или система координат, или карта, а карта дает возможность выяснять отношения меж городами и селами, между нашими проблемами, понятиями. Так образ вдруг связался у нас с пространством, сюжет со временем, а в сюжете всегда есть начало , конфликт и развязка и точка, сюжет может быть и комический и драматический и трагической - нет, отказаться от сюжета, от времени в пользу имиджа-пространства - это разрезать живой организм искусства пополам, а половина не живет.
БЕГСТВО ОТ ТОЧКИ
   В 60 е в живописи началась борьба с литературщиной, то есть с навязанным соцреализмом сюжетом и неизбежной для сюжета  точкой - бегство от  точки в безвременье образа - в вечность.  И вот эта борьба с литературщиной разгорелась в самой литературе,  прежде всего в поэзии, тут и коренится мой конфликт с моей критикессой. Формировалась она духовно где-то в 60-е и дальше и прикипела к поэзии новой, образной, метафорической, иносказательной, с активным вмешательством алогизма, чтобы не сказать абсурдизма.   
   Уже у великого Окуджавы, когда я слушал и пел его, часто замечал эту тягу к алогизму. Об этом надо бы написать подробнее, но приведу только один, зато очень характерный пример: “Ваше величество женщина!” Позвонила по ошибке в дверь незнакомка - вот и весь сюжет, но какой океан чувства, переживания души поэта, которая вечно полна мечтой о женщине, отсюда “Ваше величество женщина! “  Но в конце “нелепость, абсурд”: “просто Вы дверь перепутали, улицу, город и век.”  В буквальном смысле это абсурд, но зачем же он нужен? Не открываем ли мы тут самую суть поэтического алогизма, “смысл бессмыслицы”?  Без этой бессмысленной концовки, все закончилось бы мизерным сюжетом и мизерным пространством лестничной клетки, а так пространство вдруг раздвигается сначала до размеров улицы, потом города, а время до века и более, ведь она век перепутала, из какого же она века?
   Попытаемся  сформулировать общий закон: рационально описать бесконечность - нужна бесконечность слов, а иррационально, образно - три  слова. Сюжет, да и вся наша мысль охватывают мизерную часть реальности-вселенной, значит  бесконечность  в принципе иррациональна, а иррациональность в искусстве становится в свою очередь символом  бесконечности, и в этом “смысл бессмыслицы”  в искусстве. Когда логические линии не сходятся - пространство не замыкается.
   Все же алогизм осмысливается только когда он сопряжен с логикой, иррацио с рацио, бесконечное с конечным и даже мизерным как ошибочный звонок в дверь, иначе метафоричность тоже многое теряет. “Не требуя венца”, я оставляю все лавры и пальмы первенства всем кто  этого желает, берите охапками! Но  никому не отдам главного приза - права быть собой!
   Позволю себе привести один лишь отзыв своей читательницы:
“какая сильная, трагическая и страстная вещь , твое " Покаяние"! Хребет стынет. ТАМ равновелики любовь и страдание. Жаль, что я не очень умею говорить о стихах, да и почти бессмысленно это. Их надо прочесть и просто молчать. 
За " Колыбельной" я смутно слышу музыку и грустно немного, что мне не спели ее, когда я была маленькой. О Вознесенском прочла дважды и это "в красном бреду по этапу бредет..", меня прямо подкосило. Там идет и мой отец , отбывать свои девять лет ГУЛАГа.   Спокойной ночи тебе.”
   Я очень благодарен читательнице, поддержавшей меня как раз, когда мои опусы подверглись жестокой хуле. Она выказывает потрясение стихом, часто ли бывает? Может ли потрясать плохой стих ? Нет, да и хороший далеко не всегда.
А стихи мои сюжетные, с минимальным использованием метафоры, может это напоминает нам, что трагедия родилась в театре, где действие развивается в пространстве и времени? 
Видимо все-таки сюжетный и метафорический принципы поэзии совместимы и неразделимы? .
У Битова мы не нашли сюжета, но нашли емкие образы, а разрушается сюжет тем же “абсурдизмом” - “связной бессвязностью”, логичной нелогичностью - нивелировкой временнОй координаты - сюжета и  расширением пространства!?.

   Возьму еще стих,

  ЮРИЙ ВЛОДОВ
 Я думаю: Исус писал стихи,
Плел сети из волшебной чепухи…
А жизнь Христа — была душа поэта…
Иначе — как?! — откуда бы все это?!
 
В кругу слепых болезненных племен
Он, как слепец, питал себя обманом…
И не был ли Иуда графоманом,
Неузнанным Сальери тех времен?!
 
Этот абсурдизм не метафорический, он и проще и бедней битовского.
Я не раз писал, что искусство и религия создали друг друга: Миф - это произведение литературы, сегодня мы читаем мифы как хорошие сказки, с той лишь разницей, что в определенном хронотопе человек был обязан верить этим сказкам, а когда Сократ усомнился, его казнили. Тут уже миф обнаруживает свою связь не только с фантазией поэта, а с глубокими структурами духовной и политической власти, уходящими в глубокую историю. И вот поэт Юрий Влодов освобождает Христа от истории и от коллизий власти, оставляет ему только поэзию вальяжную и чепуховую.
” Исус плетет сети из волшебной чепухи”. Так вся религия обращается в чепуху и это чепуха настоящий манифест абсурдизма.
   Абсурд, нелепость, а может употребить более мягкое слово алогизм - это некий фундаментальный принцип искусства, никем, кажется серьезно не исследованный, а между тем антилогика по своим  масштабам неизмеримо больше логики, ибо логика охватывает, как сказано, лишь ничтожную часть реальности, значит бесконечность алогична, и алогизм в искусстве выступает именно как символ бесконечности - бегство от точки.
 
ШИМОН КРАЙТМАН
лето в пыли.
рваная береста
цвета и запаха извести негашёной,
неспособность моя, неуменье занять места...
я всегда опасался времени эшелонов
и бесцветных глаз,
и этих больших корзин,
которыми давится тамбур.
уже начинают ухать
паровозные поршни.
нигде не найти дрезин...
я задержался,
боясь наступить на руку
упавшей старухи.
растерянность.
и вообще...
надо было бы двинуть с подножки
того, рябого.
я не умею делать простых вещей.
моих детей расстреляли у Могилёва.
а меня под Оршей.
это недалеко.
часа четыре, если двигаться марш-бросками.
а береста скорее похожа на молоко.
а если ветер –на молоко,
которое расплескали.
    Приведенный стих  Шимона Крайтмана сродни стиху  Битова - не абсурдизм, но видимость абсурда. Описан балаган, хаос, теснота в поезде, что становится образом абсурдистского мира - метонимический принцип.  При этом  автор все время и намеренно стреляет мимо  фигуры: он не говорит о женщине и о себе, а только о том, что боялся наступить ей на руку, то есть не попал даже в руку и через эту малую стороннюю деталь показывает ее и себя. Он не говорит о тесноте в вагоне, а только замечает, что не умеет занимать места, все через намеки. Начинается стих с бересты, которая пахнет негашенной известью, опять выстрел далеко в сторону, а сравнение запаха бересты с запахом негашеной извести - тоже намеренный камень в далекую не поэтическую область - химию. Стрельба по отдаленным друг от друга точкам, создает видимость и хаоса и абсурда. Лишь мимолетно и вскользь замечает рассказчик главное: детей его расстреляли под Могилевом, ясно, что он туда едет, но этот сюжет растворяется, почти исчезает за разрозненными и второстепенными деталями. Это пример того, когда абсурдистский стиль адекватно выражает идею общего абсурда. Логичный алогизм. Псевдо абсурдизм все-таки символизирует бесконечность, взламывает стены вагона, который превращается в картину мира.
   Термин “остранение” я стал употреблять еще до того как ознакомился с теорией Шкловского, и смысл у меня несколько иной: у Шкловского остранение - это  на самом деле остраннение с двумя н - сделать обычное странным, у меня остранение - это отклонение от обычной точки зрения, изменение ракурса - сфотографировать не фасад, а чуть сбоку, сверху… это если говорить о художнике, или о намеренной стрельбе мимо: не в глаз, не в бровь, а куда-нибудь в ухо, или дальше -  в пятку (эффективность последнего доказана в мифе об Ахиллесе). Эта смещенная цель -  весьма интересный психологический механизм, достойный глубокого изучения. Основная формула здесь такова: ослабление главного центра системы (образа, мысли) и усиление периферии. Яркий пример из другой области: фетишиста воспламеняет не главный раздражитель-сама женщина, а очень побочный раздражитель - ее туфель (опять пята, но не уязвимая , а уязвляющая). Проявления механизма децентрализации системы бесчисленны. И вот поэт Влодов стреляет во все стороны и лишь косвенно, через намеки символизирует главное. Имеющий начало и конец сюжет исчезает, а кажущийся хаос отсылает нас в бесконечность - бегство от точки.
  В изо сюжет изначально дискредитирован - остановись мгновение! В него надо уложить время, а как? Приходится использовать догадки, что было и что будет до данного момента. Но это далеко не всегда возможно, кроме того догадки - это уже не живопись - что-то другое. Пространственное искусство “больно временем”: время - элемент чуждый, но избавиться от него нельзя. Всю историю искусства можно представить как меняющуюся стратегию единства и борьбы пространства со временем. Самый универсальный, он же парадоксальный принцип-решение: когда временнОе развитие останавливается в одной точке, точка эта  превращается в вечность, как та сингулярная точка из которой родился мир.   
   Помнится еще в школьном учебнике истории я обратил внимание на гравюру: Усекновение главы Иоанна и поразился, что изображно трагическое событие, а линии рисунка плавные, тягучие, движение замедленно  и тоже плавно, как будто это не смертоубийство, а танец - время растягивается до бесконечности. А вот Ренесанс, Боттичелли:
Опять плавность, округлость, эллипсоидность линий, напоминающих орбиты небесных тел символизирующих гармонию и вечность. Сюжета нет, а потому и конца этому эллиптическому гармоническому  движению нет, а время претворилось в бесконечную весну - гармоническое единство противоположностей пространства и времени.
   В эпоху романтизма преобладает движение, и в этом уже можно усмотреть некую дисгармонию, которая отражает дисгармонию духовную. Уже начальный капитализм-урбанизм запирает человека-художника в искусственной среде фабрики и города и порождает мещанскую клаустрофобию, художник-поэт задыхается в обывательской среде и рвется в дальние дали как Байрон, Делакруа, Рерих, Чурленис… Развивающийся капитализм-урбанизм определит дальнейшие судьбы общества и искусства.   
    Импрессионизм - это тоже бегство от клаустрофобии, бегство из темной мастерской на природу, на пленер. Но Моне не нужен восток, почему? Потому, что в модернизме меняется формула соотношения пространства и времени, движения и покоя. Движение вдаль, сменилось движением в самой картине, и имя этому движению - экспрессия.   
     Экспрессия - это само искусство, нет искусства без экспрессии, но модернизм резко усилил, выявил, гипертрофировал экспрессию, где-то превратил в самоцель как у раннего Кандинского, и можно сказать, что создал свой особый абсурдизм. И этот экспрессивный абсурдизм может помочь нам понять логику абсурдизма поэтического.