Платеро и я. Пастушок

   На холме, что в [ночной] фиолетовый час вновь становится тёмным и пугающим, пастушок, черный на фоне зелёного хрустального запада, пастушок свистит в свою дудку под дрожание Венеры. Запутанные в цветах, что пахнут все ярче и уже не угасают, чей запах воодушевляет  их формы в темноте, в которой они потерялись, звучат, замирая, чистые и нежные овечьи колокольчики, рассеивая время до тех пор, пока войдут они в деревню, в знакомую местность...

   - Сеньор, не из моих ли тот осёл?

   Парнишка, ещё более тёмный и идиллический во время своего сомнения, собирает в своих глазах всю яркость момента, напоминая одного из тех маленьких нищих, которых рисует Бартоломео Эстебан, настоящий севильянец.

   Я бы отдал ему осла, но что бы я без тебя делал, Платеро?

   Полная луна, что поднимается над скитом Монтемайор, ушля, пролив свет на пастбище, где ещё смутно блуждали яркие краски дня; и цветущая земля кажется сновидением, не зная, что надела первозданное и прекрасное, и скалы всё больше, всё более нависая, все печальнее, и всё больше воды капает из невидимого ручья...

   И пастушок жадно кричит уже издали

   - А всё же, если бы этот осёл был моим...