Проститутка

         Василий Петрович, ни разу не печатанный прозаик с двадцатилетним стажем, Маришку полюбил. Сильно. Проститутку с соседнего двора. Самозанятую. Клофелиньщицу. Достоевщина, короче говоря, какая-то. Не приведи Господь. И тем не менее…
          «Бедная, — с тревогой думал прозаик. О проститутке Маришке и о её нелёгком труде. — А если поймают? С клофелином. За руку. Ужас. Убьют! Изнасилуют! У людей ведь ничего святого не осталось».
         Он даже деньги откладывать хотел, лишь бы любимой помочь. Отойти от дел. Отказаться от использования клофелина и прочих подобных психотропных веществ. Чтоб по-простому проституировала. Без затей и без риска для собственной жизни. Да, к сожалению, денег у него отродясь не водилось. Не печатали его бесплатно да за гонорар. А больше взять негде было. Нищенствовал. Прозаик, другими словами. Что с него взять. На иждивении у матери-пенсионерки. Какие уж тут проститутки…
         Он даже жениться хотел на Маришке. Да мама не позволила:
         — Я вас двоих на свою пенсию не вытяну. Индексируют-то копейки. Так что пусть продолжает клофилинить по-тихому. Не принцесса, чай. Тогда сможем втроём жить. Скорбно, — сказала и щи пошла варить…
          А Василий Петрович всю ночь после этого не спал. По Достоевскому. Мучился. Всё представлял, как они жить будут. В любви. Самозанятыми. Он — романы писать, Маришка — на панели, мама — щи. И к окончательному выводу пришёл — пусть будет что будет. Всё возможно…
         «Откроюсь. В чувствах, — решил он. — Приму Маришку любой. С самого дна. Пенсию все равно ещё проиндексируют. Обещали».
         Ему вдруг поверилось в простое счастье. Тихое, семейное, безмятежное. Он — прозаик, она — проститутка, мама — щи. А клофелин? Ну что ж. Может, и не поймают… за руку...
         Он даже цветы купить хотел утром. Жаль, денег не хватило. Побежал к ней по снежку. На угол. В шапке из кролика и в штанах с начёсом. Поскользнулся, правда. Упал, очки разбил…
           — Ты, дядя, осторожней бегай. Убьёшься, не ровен час, — Маришка улыбнулась ему белоснежно. А после сотню кинула. В снег. — Похмелись, болезный…