Сложный разговор

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


Сегодня всё необычно: и цветы, и улыбки на лицах. В этот день всегда дарили розы, но это всегда.
  - Где розы? - спросила увядающим голосом моя мать.
Она умирала, это был её последний день.
  - Роз нет, мама, - дочь спокойным голосом продолжила, - их и не будет больше ни сегодня - никогда.
  - Зачем так жестоко, Лиля? Я не умерла ещё.
  - Умрёшь... скоро... Цветы... вон... гвоздики и хватит на этом, - последние слова она сказала тихо, шёпотом. - А потом, мама, к чему это было тогда? Большой торт, цветы - твои любимые розы? Нет их и не будет.
  - Замолчи, Лиля, ещё раз прошу тебя. Простить не можешь, до сих пор не можешь...

Это было ранней осенью, ещё не отцветали хризантемы, и был богат убор осени пурпурными красками.
  - Как хорошо! - мама любовалась на сад.
  - Не очень-то, Софья Андреевна, изморозь по утрам, а скоро... да что говорить: зима не за горами.
  - А вы, Леопольд Павлович, помолчите - это прекрасно и больше не будет так никогда.
  - Ну, как знаете, а одеться вам придётся, а то простудитесь. Не могу судить вас, но не слишком вы жестоки к дочери? Ей восемнадцать лет, а она не выезжает. Когда вы собираетесь показать её миру? Ей ведь замуж выходить или у вас на сей счёт свои мысли?
  - Не надо ей замуж, пусть с матерью поживёт, там увидим.
Гость покачал головой: "Не простит вам", - но вслух сказал другое.
  - Слышал, новый доктор объявился, собирается к вам.
  - Я и выписала. Мне нужней нотаций его присутствие. Будьте так любезны, пригласите мне его в эту же пятницу, а в субботу... там другое... Кто?.. - она взялась за голову. - Кто ко мне должен приехать? - гость с недоумением развёл руки. - Ах, да... вспомнила: Аркадий Борисович должен... просить руки... а я?.. Что я? Я сказала ему: "Прощайте, не приезжайте, вас не любят, - она засмеялась, - не простит... не простит дочь. А я сделаю для неё вот что... - дальше она говорила следующие слова, но как-будто была в тумане и бормотала едва слышно, - сури-стоп-сури-мах-сури-стоп-сури-мах...
  - Что вы там бормочите, Софья Андреевна?
  - Не мешайте, - и продолжала, но только громче, - сури-стоп, сури-мах...
  - С ней не всё ладно, а я говорю с ней как с нормальной, - это он сказал себе под нос.
  - А я слышу... всё (продолжая)...

  - Вот и осени конец, - Лиля (так звали её родные, остальные немногие, коих допускала мать, звали Еленой Фёдоровной) закатила глаза, - как я устала от маминых упрёков. Будто я виновата, что она держит меня взаперти? Зачем мне всё это?
  - А ты потерпи, мать не вечна, вот и доктор...
На террасу вышла мать.
  - Что вы здесь шушукаетесь от меня?
  - Ничего, мама. Это Полина отговаривает меня выходить замуж за Аркадия Борисовича.
  - Опять он? Я уже отказала.
  - Но не я, мама.
  - Ты тоже. Олег, разве подойдёт, но это не точно.
  - Олег? Сопливый брюнет?.. Ты в уме, мама? Он меня не любит, я... даже не могу признаться в таком... брезгую, что ли?
  - Ты не понимаешь сейчас, потом поймёшь.
  - А надо ли понять - не люблю? Что не понять? Вот я, стареющая, никому не нужная, с сумасшедшей матерью... ругаюсь... ненавижу... себя...
  - Перестань. Пройдёт и это.

Сорок дней. Двадцатипятилетняя наследница имения Елена Фёдоровна в чёрном платке поверх маленькой палетки (шляпке) сидела одна в тёмной комнате, не зажигая свеч.
  - Зачем, мама, ты обрекла свою дочь на одиночество? Вот я одна. Ко мне в гости приехали две старушки с мужьями, жалеют. Не меня жалеют, а тебя - красивую даму, исполненную высоких чувств к прекрасному: стихам, музыке... А я? Сижу одна, понурив голову, боюсь взглянуть в глаза хоть одному: накажут сожалением - никому не нужна, не вышла замуж, не нарожала детей... Кому я нужна?
  - Мне нужна, дочь, мне? Неужели не ясно тебе сейчас?
  - Я не понимаю, кто-то говорит со мной... Мама ты?
  - Нет, не я - это твой голос.
  - Я схожу с ума. Надо выйти к гостям.
Она сняла траур, надела светлое платье, изменила причёску и отдёрнула штору. Комнату залил яркий свет. "Наконец-то, - вздохнула она, - избавление".
Гости были навеселе, но старались поддерживать грусть на лицах. Вышедшая к ним хозяйка велела принести ещё вина.
  - Господа, мама любила веселиться. Забудем грустную причину нашей встречи, нальём вина, и забудем укор, которым награждают нас упокоенные, видя, как живые говорят о живых. Если угодны карты, прошу.
Мужчины поспешили к столу, взяв бокалы, дамы перестали шушукаться и заговорили вполголоса, обсуждая последнюю новинку: оказывается, в моде они преуспевали, так что Елене Фёдоровне стоило поучиться, и она стала прислушиваться. Заметив внимание хозяйки, гостья сказала:
  - Так уже не носят, Елена, надо сборку... - и она показала на себе, как сборку укладывать по моде.

Жизнь неспешно продолжалась. Елена Фёдоровна готовилась к отъезду. Впервые она решилась оставить имение, поехать в гости к родственникам, а там, может, за границу - ещё не решила. Всё собрано и в путь.
Через две неделю в Европу, а там Америка. Что-то ещё держало, звало, но, полная госпожа своим решениям, она приехала в первый пункт остановки: дядя по материнской линии Аристарх Андреевич. Звал давно, но решиться смогла только сейчас.
  - Племянница... - раскинув руки, певуче произнёс дядя, - Лилечка, как же я рад.
Он обнял племянницу.
  - Не надо, дядя, я с дороги, устала.
  - Ну-ну, я же по-родственному. Заждались, заждались... Вот и Марья Андреевна у нас. Маша! - крикнул он в дом. – Смотри, кто к нам приехал.
Родственники окружили племянницу, всех она видела и сама приезжала с матерью не раз, но теперь была одна, и грусть не сходила с их лиц.
  - А ты не осуждай мать-то, - говорила тётка, - ведь она знала непутёвых, что стоят на твоём пути. Знаешь, что с Аркадием Борисовичем было? Чуть не повесился. Игрок, да ещё какой! Пропил бы, нет - проиграл, всё. И жену и детей по миру пустил бы... У неё хахаль, сказали, увёз.
  - А ребёнка мужу оставила? - Лиля спросила просто так, ей не верилось в перемену возлюбленного.
  - Ребёнка? Да кто ж спросил-то? Может. Ты не верь ему, если встретишь. Мать знала, он всегда играл, - тётка врала, но отговаривала, чтобы не поверила племянница, если встретит.
А случилось, что встретила его в Гостином дворе: покупая наряды, встретилась лицом к лицу.
  - Вот вы какая? Здравствуйте, не узнали?
  - Узнала, Аркадий Борисович, как не узнать? Всё такой же.
  - Вы тоже, хотя зачем я... сами знаете... ваша матушка...
  - Почила в... бо...  Зачем это? Нет её. Я пойду.
  - Постойте. Я не хотел...
  - Ждать?
  - Она бы не разрешила.
  - Пойдёмте, на нас смотрят.
  - Пусть. Мне надо... Я тут отдал... Впрочем, как хотите, пойдём.
Они вышли на улицу. Пошёл дождь.
  - Я ведь ей говорил...
  - У меня спросили бы. Хотя да - наследство, приданое... прощайте. Возвращайтесь... вам ведь деньги нужны на игру... Вот возьмите, у меня есть ещё... берите... теперь всё моё, - она заплакала, сунула в руку кошелёк, потом вспомнила, забрала мелочь, махнула рукой, села в пролётку и, едва сдерживая рыданья, уехала, оставив бывшего возлюбленного на тротуаре.
Понимал ли он, что все эти годы она думала только о нём, а он помнил только о вещице, за которую дадут денег - не о ней. Распущенный, несвежий - всё в нём вызывало бы отвращение в другой женщине, а она любила по-прежнему(?) - она уже не знала. Ей хотелось вернуться, ударить по щеке, но её "возлюбленного" и след простыл. "Зачем я отдала деньги? Нет, пусть... теперь всё!"
На следующее утро принесли записку.
"Лиля, я ничтожество, проиграл. Одолжи или дай с этим человеком..." - дочитывать она не стала, порвала на глазах у курьера записку.
  - Вон! Вон, я сказала!
  - Машенька, кто это? А, Лиля... гони, гони его... повадился! - дядя был на высоте, понял по тону, что произошло. - И ладно, и ладно...

За границу Елена Фёдоровна не поехала: познакомилась на вечеринке... Да нет же... знакома была, тот самый Олег, брюнет... "Я его не понимала, смеялась, он не такой", - она краснела своим мыслям. Статный, не красавец, но в лице задумчивость и улыбка.
  - Вы всё такая же... нет, лучше. Что-то в вас изменилось? Не пойму что? Ах, да - исчезло упрямство.
Они смеялись, разговаривали, уходить не хотелось.
  - Вы приезжайте ко мне, Олег Петрович. Охоту не любите? Тогда так - места у нас хорошие. Запросто приезжайте.
  - Непременно, только закончу... вы ведь не знаете, наверное, я ведь профессор, преподаю. А вот жениться некогда, - он засмеялся, - природа - это хорошо, приеду.
Так закончилась история - сватовством. Елена Фёдоровна вышла замуж, а на могиле у матери красовались розы, большой букет.