Симплекс лингва. Часть 5. Сэр Кристофер Рен

Мы расположились в гостиной у Луиджи. Было много вопросов друг к другу, которые хотелось задать как можно скорее. Но едва мы откинулись на мягкие спинки, как Вардан привстал обратно и стал внимательно вглядываться в картину, которая висела на стене. На ней были изображены колонны, на которых покоились сложной конструкции шары, над ними сияло солнце, освещавшее фигуры людей, каждый из которых держал в руке какой-нибудь предмет, а в центр всей композиции была помещена корона в обрамлении циркуля и линейки.

– Ты – масон?

– Нет, но в своих исторических исследованиях я не мог пройти мимо масонов и их просветительской деятельности.

Мы с Отомо переглянулись. Мы никогда не слышали о масонах.

– И что ты думаешь о франкмасонах? – Вардан спросил это так, что было понятно, что у него самого есть собственное мнение, но он не откроет его, пока не услышит ответ Луиджи.

– Сложно сказать что-то однозначно. Масонских лож было много. На протяжении всей их истории через них прошло много людей, – тут Луиджи сделал акцент, – Много хороших людей. В целом, я полагаю, они принесли человечеству больше пользы, чем вреда. Если ты об этом спрашиваешь.

– Ты общался с масонами?

– Да, и немало.

– Поделишься, как ты вышел на них, а главное, как тебе удалось войти в их круг общения? – Вардан был явно озабочен выявляющимися обстоятельствами. К нему вернулось то недоверчивое выражение лица, с которым он расспрашивал меня в трюме, когда Гитара предупредил нас об опасности.

– Всё началось с тех же алфавитов. В одной из книг о криптологии я нашёл упоминание о масонском тайном письме.

– А кто такие масоны? – спросил Отомо.

– Я составлю список литературы... – начал было Вардан, но мы возмутились и потребовали кратких пояснений немедля, – ладно-ладно. Тогда скажите мне, знаете ли вы хоть что-то о Крестовых походах?

– Да, – в один голос ответили мы.

– И что вы знаете?

– Что это один из самых ярких примеров того, – я говорил и слышал в своём голосе подражание Вардану, его манере говорить, – как религиозная, языковая и культурная разобщённость людей привела к межконфессиональным и межэтническим конфликтам глобального по тем временам масштаба. Вот почему Симплекс Лингва не даст будущим поколениям повторить подобные роковые ошибки.

– Когда идеология требует обоснования, историю легко интерпретируют нужным образом, – заметил Вардан, – кроме этой общей формулировки из школьного курса что-то более конкретное можете рассказать?

– Со школы не помню, это я недавно вычитал, – я напряг свою память, чтобы не ударить лицом в грязь. Наличие доступа в Сеть и быстрого поиска информации в Сети делала ненужным запоминание каких-либо исторических фактов или событий, я с детства привык полагаться на то, что достаточно иметь представление обо всём в общем, и по мере надобности за подробностями обращаться к интернет-словарям и энциклопедиям. Я решил не спешить, сначала выстроил последовательность мыслей в уме, а потом уже поделился вслух:

– Всё началось с раскола христианства. Католики и православные предали друг друга анафеме.

– О, хорошо! – Вардан одобрительно кивал головой, – ты знаешь такие слова.

– Воспользовавшись этим мусульмане захватили Иерусалим и стали притеснять христиан, для которых это был самый священный город на земле. Когда Папа Римский понял, что надо помочь иерусалимскому... я забыл, как называли главу православных...

– Если ты о патриархе, то он сидел в Константинополе, но и ему досталось от турков-сельджуков. Раз уж я вступил, сделаю важное замечание. Религия тут не при чём. Первыми Святую Землю захватили арабы-магометане, которые, если не считать одного халифа, приказавшего разрушить храм Святого Гроба, достаточно терпимо относились к христианским церквям, которых в Палестине было немало: греки, сирийцы, армяне, грузины, египтяне-копты, даже арабы-христиане. Ладно, продолжай.

– Так вот Патриарх обратился к Папе с мольбой о помощи, Папа кинул клич, на который собрался весь нищенствующий по Европе сброд с обедневшими феодалами и младшими сыновьями знатных родов, которые остались без наследства...

– О нет! Протестую! – возмутился Вардан, – кто и к кому обратился с мольбой, я даже комментировать не буду. Перейдём к исторической речи Папы Урбана Второго. Не весь сброд, а первыми после вдохновенного обращения в Клермоне кресты на свои одежды нашили видные представители католической церкви, знатные сеньоры и рыцари, а уже следом простонародье. Как всегда, лучшие на первый взгляд идеи захватывают умы и сердца благородных и самоотверженных людей. И, как всегда, эти идеи им подкидывают и после подхватывают те, кто ищет свою выгоду. Например, богатые итальянские города думали о расширении своего влияния, если крестоносные предприятия будут успешны...

– Вардан, давай ближе к делу. Луиджи, ты можешь вместо него объяснить...

– Ладно, я буду краток, – Учитель не дал шанса своему выпуснику открыть рот, – Во время Крестовых походов французская, испанская, итальянская, немецкая и английская знать открыли для себя новый мир. Они увидели, что Константинополь, Эдесса, Антиохия и другие города Востока во многом превосходили столицы европейских королеств. Они стали перенимать достижения науки и медицины у греков, сирийцев, евреев и других ближневосточных народов. Например, были удивлены, что достаточно вскипятить воду, чтобы обеззаразить её.

– Я понял, к чему ты ведёшь, – воскликнул Луиджи, всё-таки прервав Вардана, – и именно тогда рыцари-храмовники заимствовали у тамошних банкиров идею с векселями.

– Да, именно так. Причём не простой долговой вексель – я взял у тебе в долг и обязуюсь вернуть в такой-то срок с процентами, а переводной вексель, или тратта, когда векселедатель поручает третьему лицу уплатить вместо себя определённую денежную сумму векселедержателю.

Привычным образом, когда не понимали, о чём идёт речь, мы с Отомо недоумённо переглянулись. Вардан улыбнулся, заметив выражения наших лиц.

– Нынче, когда все платежи делаются автоматически, – достаточно только взглянуть или голосом подтвердить, то есть удостоверить своей биометрией, либо задействовать свой токен, – невозможно представить себе, что когда-то людям нужно было расплачиваться живыми деньгами. Ещё до минутных монет, цифровых счетов, электронных кошельков, банковских счетов, бумажных банкнот, металлических монет... Хотя нет, тогда уже были золотые, серебряные, медные и бронзовые монеты. Были и каменные. Но были в ходу и шкурки ценных зверей, и жемчуга, и соляные бруски, и раковины... всегда было что-то, что можно было использовать как мерило ценности для обмена товарами. Я не слишком затянул?

– О нет, бывало и хуже. Мы говорим о масонах, помнишь?

– Помню, я не то, чтобы отвлёкся... Просто надо понимать, что было важно перейти от физического перемещения денежных средств путешественниками к идее векселей. Эх, вы же даже не застали дорожные чеки и пластиковые карточки. Они все исчезли после пандемий, ставших бедствием в связи с ростом глобализации...

– Варда-а-а-ан, – взмолился Отомо, не отвлекайся, пожалуйста.

– Ребята, давайте я вам проще объясню, –  вступил наш Гитара, –  Представьте себя в роли жителей в древности или средневековье. Ты, Отомо, к примеру, воин, а ты, Джордж, торговец, а я пусть буду паломником. Каждый из нас пускается в дальний путь. И каждому из нас надо брать с собой деньги на дорожные расходы. Тебе, Отомо, ещё и платят жалование монетами, Джордж обменивает товар на монеты. В те времена не было системы тотального слежения вдоль дорог, поэтому караваны путешественников и, особенно, одинокие путники подвергались опасности быть ограбленными. Ещё финикийцы, древнейший торговый народ, начали применять...

– Луиджи, ты тоже не умеешь излагать сжато, – рассмеялся Вардан, – и ты подошёл к огромной теме. Финикия. Первые глобализаторы мира, связавшие тогдашнюю ойкумену, а это уже были Азия, Европа и Африка, паутиной морских торговых путей.

– Стоп, – я прервал их обоих, – вернёмся к масонам.

– Тогда вернёмся к тамплиерам, рыцарско-монашескому ордену крестоносцев.  Так вот они узнали секрет банковской деятельности, и развернули свою банковскую сеть от британского острова и побережья Атлантики до новоиспечённых королевств крестоносцев на восточных берегах Средиземноморья. Они разбогатели настолько, что им задолжали монаршие семьи и знать Франции, Испании и других европейских государств. Когда власть и бизнес приходят в конфликт, власть прибегает к своему праву применять силу. Увы, к тому времени рыцари давно уже не бряцали оружием, а стали степенными банкирами. Поэтому, когда французский король при вынужденном согласии Папы Римского устроил массовые аресты, допросы, пытки и казни руководителей рыцарского ордена, тамплиеры не смогли оказать сопротивления. Но некоторые из них спаслись, и создали тайные сообщества франк-масонов, то есть вольных каменщиков, переродившись из освободителей и хранителей Храма в строителей Нового Храма.

– Вот теперь, когда связь стала понятней, я не прочь послушать всю историю с самого начала и подробно, – воскликнул я.

– О да! – с радостью одобрил моё рвение Учитель, – и начал бы я с финикийцев, которые подарили нашей цивилизации алфавит. У них было 22 буквы. Они, свою очередь, заимствовали его у народов междуречья, потому что угаритский алфавит...

– А у масонов был свой алфавит? – вдруг огорошил всех вопросом Отомо. Поняв, что он застал всех врасплох, он попытался объяснить ход своих мыслей, которые привели к этому вопросу: – Луиджи, ты сказал, что в своих изысканиях алфавитов ты столкнулся с масонами...

– А-а, – понимающе кивнул тот, – да, своим вопросом ты нас вернул к истокам этого длительного повествования. Масонские ложи скрывали своё существование, поэтому их члены пользовались разными системами тайнописи. Автором первого массонского кода был сэр Кристофер Рен.

– Это спорное утверждение, мой друг, – перебил Вардан, – но надо отдать должное великому англичанину, Мастеру Первой Масонской Ложи. Он был гениальным учёным – математиком, механиком, естествоиспытателем и архитектором. Вот уж действительно Великий Каменщик! После опустошительного пожара ему поручили восстановить Лондон. Это он составил проект новой планировки города и воссоздал более 50 церквей, не считая дворцы, монумент, библиотеку и многие другие здания. Однако главным его произведением стал собор Святого Павла. Именно там покоится Сэр Кристофер Рен под надгробной надписью: «Если ищешь памятник – оглянись вокруг».

– И после этой восторженной речи ты будешь спорить со мной, что не он придумал масонский алфавит из 13 букв с нарочито угловатыми буквами, в составленном из которых тексте видны стены и кресты, символизируя Строителя Храма?! – возмутился Луиджи.

Повисла пауза. Вардан и Луиджи смотрели друг на друга, казалось, что они безмолвно продолжали беседу о масонах. Не знаю, о чём думал Отомо, но мои мысли тяжёлым камнем тянули меня в бездну. Как недавно меня пугало безграничное пространство моря, так сейчас меня ужасала безмерность знаний. Мне не хватит жизни, чтобы познать даже малую толику того запаса, которое накопило человечество за всю свою историю. Я погружался в глубину в одном месте этого моря знаний и не видел дна сквозь толщу воды.

Возможно, я впал в некое забытье, вообразив себя в океане, потому что звук сигнала вырвал меня из состояния отрешённости, словно будильник разбудил не в той фазе сна. Но сам момент пробуждения в моём полусне выглядел как стремительный полёт вверх в воде, а потом в воздухе, где высоко над водной гладью я успел окинуть взглядом всё от горизонта до горизонта. И подумать, что постичь все знания недостижимо для человека, но можно охватить взором что-то общее, как вот с этой высоты птичьего полёта фяувидеть морское зеркало под небесной сферой. Возможно, совмещение этого целого в общих чертах и каких-то его составляющих в деталях и есть мудрость?!

– К нам гости – вы всё-таки притащили за собой «хвост», – ликующе, словно он этого и ждал, воскликнул Луиджи. Он активировал на стене большой экран, на котором плиткой разместились изображения с нескольких видеокамер в подъезде, на лестничных проёмах, в лифте, и в той квартире, в которой мы оказались в начале. Трое в бронеодежде быстро перемещались по зданию.

– А что это за шаги такие на лестнице? – игриво спросил Луиджи, улыбаясь Вардану.

– А это нас арестовывать идут, – изменившимся голосом, словно подражая неведомому нам персонажу, ответил тот.

– А, ну-ну, – ответил на это Луиджи.

Подымающиеся по лестнице тем временем были уже на площадке перед квартирой, в которую мы входили. Там ожидали ещё двое спецназовцев, которые обменялись с ними выразительными взглядами.

– Они все тут, – шепнул один из них. Эти ребята были похожи друг на друга как клоны агента Смита из «Матрицы». Я вспомнил Мэлмэла и подумал, удалось ли ему, Лелетке и их чукотскому отряду выкарабкаться из той передряги на море?

Пока я снова задумался, с экрана послышалось шипение. Это бластер выжигал проём в двери. Непрошенные гости ворвались в квартиру, заполнив сразу же первую комнату. Кстати, она выглядела не так, как при нас. В ней не было других дверей кроме парадной. И мебель была другая, точнее, всего лишь несколько предметов интерьера. Столик на фигурных ножках, на нём будто в спешке оставленный незавершённый завтрак.  Огромный хрустальный кувшин на каминной полке. И на той же полке сидел, свесив задние лапы, громадный чёрный кот, на голову выше кувшина даже в такой позе. Животное держало в передних лапах какое-то непонятное мне устройство. Оно отливало медным цветом, снизу была ёмкость на тонких ножках, которые тянулись дальше вверх, образуя над ней сверху подставку, а из самого сосуда тоже вверх уходила трубка, на которую были насажены две сложенные друг на друга тарелки.

Ворвавшиеся оторопело оглядывались, а потом замерли, вперившись взглядами в кота. Это продолжалось какое-то время.

– Хрень игрушечная или... – негромко, но достаточно внятно, чтобы микрофоны камеры слежения зафиксировали для нас, наблюдавших за сценой на экране, вымолвил один из агентов.

– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, – (хотелось бы сказать, что неожиданно для всех, но на самом деле все ждали каких-то необычных действий от этого кота, поэтому ожидаемо) заговорил кот недовольно хриплым голосом, – и еще считаю своим долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.

– Вы знаете, в чей замок вы ворвались? – вот тут уже неожиданно для всех, и тех, кто был в той комнате, и нас, сидящих тут у дистанционного экрана, сказал ещё один кот. Именно его появление из стены было внезапным. Это был кот в высоких красных сапогах со шпорами и широкополой шляпе с пером. Он встал сбоку и выжидающе смотрел на незванных гостей, а потом сам ответил: – Это замок страшного людоеда, который умеет превращаться во льва.

Я уже предвкушал появление льва. Глядя на то, как улыбался Луиджи, я понимал, что этот спектакль – его рук дело. Не знаю, с помощью голограмм или другой техники – неважно, потому что было одно удовольствие следить за происходящим. Однако появился не лев, а толстый рыжый в полоску кот. Поменьше первых двух ростом, но тоже неестественно большой. Он лениво приподнял низкие веки, раздражённо буркнул что-то про то, что не дают поесть спокойно, шаркая, подошёл к столику и сел. Тут я заметил, что рядом со столиком появилось кресло. А на столике вместо недоеденного завтрака стояла тарелка лазаньи, от неё исходил горячий пар, словно её только что достали из печки.

– Прекратите этот балаган! – опомнившись, командирским голосом приказал один из спецназовцев, – Мы знаем, что вы здесь. За зданием ведётся наружное наблюдение, оно заблокировано и с земли, и с воздуха, так что вы не сможете его покинуть. Выключите эту свою аугментацию и выходите.

В этот момент чёрный кот покачнулся и свалился с полки на пол вниз головой, упав как мешок с глухим звуком. Кот в сапогах вытащил откуда-то несуществовавшую ещё секунду тому назад шпагу и встал в позицию фехтовальщика. А рыжый кот, даже не обратив внимание на происходящее вокруг, мордой ткнулся в тарелку и зачавкал.

– Это не балаган, это бурлеск, – авторитетно заявил ещё один кот, который то появлялся, то исчезал. Когда он появлялся, то чередовался в позе стоящего на четырёх лапах, либо лежащего дохлым на боку, – потому что ни вы, ни мы не можем понять, существуем ли мы или нет. Спросите у профессора Шрёдингера.

– Кого? – с готовностью записать на диктофон переспросил главный агент, – предупреждаю, если вы...

Он не успел озвучить, что последует за этим «если», как чёрный кот застонал в луже крови на полу.

– Всё кончено, отойдите от меня, дайте мне попрощаться с землёй.

– Угрозы, обещания и добрые намерения — ничто из этого не является действием, – вступил в разговор ещё один кот. Точнее, это был не совсем кот. А кошачья морда. Первое впечатление, что это изображение проецировалось на стену, оказалось обманчивым. Оно появилось не сразу, первым обозначился рот, который и начал говорить, не дожидаясь пока прорисуются остальные черты. Но даже когда все линии проявились, не было понятно, что парит в воздухе – двумерное или трёхмерное явление.

– А это что за бред? – один из агентов с досадой ткнул пальцем в сторону кошачьей морды.

– Когда чудеса становятся бредом, разум превращается в безумие, – хладнокровно заметила кошачья морда, – Хотя временами в безумии я вижу проблески настоящего таланта.

После этого кошачья морда стала таять и исчезать в порядке, обратном тому, как появлялась. Напоследок улыбающийся рот поставил точку в разговоре:

– Я не сумасшедший, просто моя реальность отличается от твоей.

С этими словами пропали все коты, а вместе с ними и все предметы. Среди голых стен, в которых уже не было видно ни одной двери, растеряно топтались люди в униформах.

В нашей же комнате Вардан и Луиджи просто закатывались со смеху. Мы с Отомо уловили не все кошачьи приколы, но в целом представление нас тоже очень даже повеселило.

– Ну, как я обучил нейросетку?! Тут тебе и творческий подход, и контекстное цитирование, и нотки юмора! – обратился к своему учителю автор действа.

– Буффонада великолепна, но ты всё слишком опримитивил! – начал было восторженно, но завершил критически оценку Вардан. А мы с Отомо кинулись искать слово «буфф...».

– Ребята, а теперь вам надо покинуть здание и бежать. Я вам могу помочь только выйти из дома, – Луиджи вдруг стал серьёзным.

Мы вскочили на ноги и последовали за ним, перебегая из одной смежной комнаты в другую. «Такая сквозная череда комнат называется анфиладой», – нашёл уместным в этот самый неподходящий момент сообщить нам Вардан.

Перед лифтом Луиджи попрощался с нами. Двери лифта открылись прямо на улочку. Она была безлюдной. Стараясь держаться таких же улочек мы направились подальше от этого места, которое, если верить агентам, был оцеплено ими.

В ту секунду, когда мы рванули из лифта, во мне рассмеялся панк-рокер, и я пусть и не громко, но вслух запел «Не знаю, чего хочу // Но знаю, как получить это. // Я хочу быть анархией // В городе!». Игриво-хулиганское настроение не вязалось с этим респектабельным швейцарским городком.

– О! Ты достал «сексуальные  пистолеты»? – прислушавшись ко мне, догадался наш Ударник.

Мы уже перешли на спокойный шаг и и затесались в толпе на одной из относительно широких улиц. Нам пришлось надеть отрапространены жающие и искажающие свет очки, стилизованные под обычные солнечные. Их вместе с телесного цвета перчатками нам выдал Луиджи. Таким примитивным образом мы становились неопознаваемыми для камер и датчиков слежения. Разве что походка и характерные для каждого человека движения могли выдать нас, но едва ли мы были объявлены в такой розыск, чтобы наши детальные данные были распространены по всем полицейским серверам.

Энергичный голос, звучавший во мне, затих, и какое-то время я шёл во внутренней тишине. Теперь уже мысленно пытался проанализировать происшедшее на квартире у Гитары.

– Вардан, а почему ты так насторожился, когда увидел масонскую картину у Луиджи?

– Кстати, одна из самых старинных масонских лож была создана здесь, в Швейцарии, – заговорила «наша ходячая энциклопедия», – точную дату не помню, но это первая половина восемнадцатого века. Лет через двадцать-тридцать после образования первой Объединённой Великой Ложи Англии.

Я поражался своему спутнику. Может, мы сейчас существовали в виртуальной игре, а потому он не волновался из-за возможной погони?! Шёл и разглагольствовал о масонах как ни в чём не бывало.

– Так что не так с ними? – настойчиво переспросил Отомо.

– В общем-то цели, которые масонское движение ставило перед собой, благородные. Это идеалы эпохи Просвещения. Это гуманитарно-филантропическая и социально-реформаторская деятельность...

– Секунду... – и мы на ходу спросили у своих устройств толкования новых слов.

– Но они окутали себя такой завесой таинственности и загадочности, что породили массу слухов и толкований. В те времена, когда они преследовались католической церковью и европейскими королями, такая секретность имела смысл. Кстати, для тайны корреспонденции масоны и розенкрейцеры пользовались ещё шифром «пигпен», или «крестики-нолики». Что забавно, когда их называли «тайным обществом», они это отрицали и уверяли, что являются «обществом с тайнами» Тем не менее, мы с ними в чём-то схожи, – вдруг заключил Вардан.

– Мы?

– Да, деятельность нашего Матенадарана перекликается с миссией масонов. Ещё сэр Фрэнсис Бэкон, видный деятель масонства, в своей посмертной книге «Новая Атлантида» рассказывал об организации «Дом Соломона» или «Соломонова Храма», чьи члены стремятся к духовному обогащению человечества. Как и мы, они разъезжают по всей земле в поисках знаний, добывая, систематизируя и классифицируя их. Эдакая Академия Наук.

– А в чём Матенадаран не похож на масонские ложи?

– Мы не эзотерики, – без подготовки выдал Вардан. Понимая, что на ходу нам сложно управляться со словарём, он пояснил, – то есть мы не считаем, что обладаем знаниями, которые недоступны непосвящённым, мы не прибегаем к ритуалам, мистическим приёмам или психодуховным практикам для восприятия...

– Лучше не продолжай, понятней не стало, – засмеялся я.

– А главное, – продолжил Вардан, – мы не претендуем на революционные реформы или политическое влияние, мы не собираемся менять этот мир. Его не изменить. Мы просто хотим сохранить то хорошее, что было создано человечеством, всё то многообразие, которое сейчас пытаются... скажем так, унифицировать.

Мы продолжали идти по улицам Цюриха. Я просто следовал за ребятами. Понимал ли Вардан, куда он нас ведёт, не знаю. Он то выбирал полнолюдные улицы, то сворачивал на пустынные переулки. Возможно, он запутывал наш маршрут, чтобы сбить со следа преследователей.

– А вот перед масонской символикой я преклоняюсь, – подытожил Учитель спустя какое-то время, – знающий человек сразу же замечает её в архитектуре, в предметах интерьера, в оформлении помещений. Чаще всего это наугольник и циркуль на фронтоне здания. Наверняка встречали изображение всевидящего ока в лучезарной дельте. Даже простая шахматная плитка на полу любого зала заседаний. Столько аллегорий! Взять бы масонский табель, который висел на стене у Луиджи... Кстати, о Луиджи. Чтобы понять соль шуток, вам, друзья, надо бы прочесть те художественные произведения, из которых он заимствовал образы котов, чтобы передать своё отношение к стражам порядка?!

август 2018, апрель 2020