В. Глава 54

54


     Когда глава комитета назвал имя Володи, я невольно вздрогнул. Нет, тут не было никакого эффекта неожиданности или чего-нибудь в таком роде. Просто мне передалось то напряжение, которое должен был в тот момент испытывать “уважаемый Владимир Леонидович”, передалось каким-то непонятным образом, по воздуху, может быть. Это было похоже на разряд статического электричества… лучше я объяснить не сумею. Странное, ни на что не похожее ощущение внезапного единения с другим человеком, которого, несмотря на все годы знакомства, я так мало понимал. Нечто подобное я ощутил и накануне ночью, когда мы с Верой… но об этом в тот момент я попросту запретил себе думать.
     Володя подался вперёд так сильно, что чуть не сломал колёсами своего кресла деревянную оградку, за которую его посадили. На самом деле, это было весьма недальновидно со стороны Вернидуба. Выставить инвалида-колясочника вот так, на всеобщее обозрение, сделать его центром внимания, – это было излишне, более чем излишне. Я даже подумывал подать протест, но времени до начала оставалось слишком мало. Тем не менее, кое-что всё-таки следовало предпринять. Поднявшись со своего места, я подошёл к Володе и, взяв его за локоть, прошептал ему на ухо:
     – Послушай, ты уверен, что хочешь высказаться? Никакой необходимости в этом нет. Юридически они не могут ни к чему тебя принудить. Подумай хорошенько, Володя! Мне кажется, твоё состояние…
     Но он нетерпеливо, раздражённо отмахнулся от меня:   
     – Оставь это, Витя. Я не для того сюда приехал, чтоб сидеть, воды в рот набрав.
     – Просто, как твой адвокат…
     – Чёрт, ты что, не понимаешь? Я хочу сказать, и я скажу. Отпусти меня и не вмешивайся!
     Мне оставалось только подчиниться. Хотя по его лицу я видел, что ничем хорошим это не может кончиться. Об аффекте слишком много говорят в детективных романах и статьях, посвящённых криминологии, так что слово это уже сильно приелось. Однако в тот момент Володя находился в состоянии самого настоящего аффекта. Всклокоченные волосы, которые он во время всего выступления Войнова дёргал и накручивал на пальцы, дикое выражение глаз, обнажённые в полуулыбке зубы… Боюсь, впечатление он производил самое неприятное.
     – Ну так что же? – выкрикнул он хриплым, не своим голосом. – Будете вы меня слушать, или как?
     Начало, надо заметить, было совсем неверным. Подобную агрессию члены горкомитета вряд ли могли приветствовать. Однако, к моему немалому удивлению, Вернидуб отреагировал на редкость спокойно. Возможно, действия, которые предпринял Женя, оказались настолько эффективными, что повлияли даже на главу комитета. Этого я знать не мог, да и не хотел. Меня гораздо больше волновало то, как будет принята выходка Володи. А иначе как выходкой, я это назвать не мог.
     – Разумеется, мы вас слушаем, Владимир Леонидович, – спокойным и даже как будто сочувствующим тоном сказал с высоты своего положения Вернидуб. – И будем рады услышать вашу экспертную оценку.
     В любой другой ситуации я бы расценил эту фразу как неприкрытую насмешку. Но нет, глава комитета говорил совершенно серьёзно, без намёка на улыбку. Может быть, он попросту не умел выражаться иначе.
     – Очень хорошо! – мгновенно отреагировал Володя. – Это просто замечательно, Вениамин Всеволодович! Потому что моя оценка вряд ли может считаться экспертной. И вы это знаете не хуже моего! Пять лет – это большой срок. Срочище, я бы сказал. За это время не то что детали, основы можно забыть. Даже если не сидишь колодой, пристёгнутый к креслу… Ну, это я так, для красного словца, насчёт пристёгнутого. Не обращайте внимания. Я ведь долго молчал, слишком долго. Всё с собой да с собой… А это трудно, знаете ли, вот так вот просидеть пять лет. Поэтому простите за всю ту ерунду, что я сейчас говорю. Просто накипело, ну и… А потом, я ведь не кривлю душой, всё так и есть на самом деле. Пять лет – это трудно... Ну какой из меня теперь эксперт? Я согласился, потому что… очень уж Аркадий Сергеевич настаивал, да и хочется… выйти в свет, что ли. Но в таких делах даже лучший из лучших не сможет вам всё разложить по полочкам. Тут нужно как минимум трёх специалистов.
     – О каких специалистах вы говорите? – задал вопрос один из помощников Вернидуба (я даже не заметил, кто именно).
     – О каких? – переспросил Володя и вдруг засмеялся. Это был нехороший, нервный смех. – Да о самых разных, чёрт возьми. Вот господин Войнов нам сейчас очень много интересного рассказал. О сплавах там, всякое такое… И если бы меня спросили: что ты на это можешь ответить? – ну, а что бы я сказал? Я ведь не химик и не физик, о сплавах знаю немного, только то, что непосредственно нужно в моей работе… Было нужно, то есть. Разумеется, я знаю про хром-ванадиевый сплав. Уже пять лет назад его много использовали. Правда, мне никогда не приходилось слышать, чтобы из него делали крепления для тросов… Но это, что называется, частности, и господин Войнов в них, конечно, искушённее. Просто речь вот о чём: архитектор, каким бы хорошим он ни был, не может объять необъятное. Он прежде всего – конструктор, он создаёт проект, он продумывает эстетическое наполнение. Разбираться в тонкостях, в различиях между сплавами – не его первоочередная задача. Он может, конечно, быть подкован и в химии… но узкие специалисты всегда больше преуспеют. По крайней мере, я всегда действовал именно по этому принципу. Предоставь профессионалам то, что не является твоей прямой обязанностью. Сейчас же… всё несколько поменялось. Нет, не поймите меня неправильно, уважаемые господа, я вовсе не жалуюсь. Мне и самому неприятно, когда начинают говорить, что “раньше было лучше”. Так что речь не о том… Просто условия изменились с тех пор, как я… остался не у дел. Теперь одному проектировщику просто не под силу охватить всё. Требования времени, увеличение размеров построек… Да и сами здания стали гораздо более функциональны…
     Терпение председателя начало-таки истощаться, насколько можно было судить по выражению его лица. Вернидуб слегка нахмурился и забарабанил пальцами по крышке стола.
     – Послушайте, Владимир Леонидович, – прервал он архитектора, – это всё весьма занимательно, но не могли бы вы… ближе к делу. Я позволю себе вам напомнить, что мы обсуждаем безопасность проекта, представленного господином Войновым.
     Володя скептически скривился. Ему явно не понравилась эта ремарка.
     – Спасибо за напоминание, Вениамин Всеволодович, – громко сказал он. – Я приму его к сведению. Но вы упустили из виду, что я вовсе не отходил от темы. Безопасность проекта – это всегда краеугольный камень. К сожалению… далеко не всегда о ней заботятся в нужной мере.
     Я подумал, что сейчас он заговорит о катастрофе, приключившейся с его аквапарком, но Володя не затронул этой темы. Само собой, ему было бы тяжело снова вспоминать, да ещё и прилюдно, о том случае.
     – В этом и заключается ваш посыл? – спросил Вернидуб.
     – Да, именно в этом он и заключается, – уже с неприкрытым раздражением ответил ему архитектор. – На мой взгляд, если существует хотя бы малейшее подозрение о недостаточной безопасности конструкции, его необходимо проверить всеми доступными способами. А тут речь идёт не просто о подозрении. Вполне обоснованный протест был высказан одним из конструкторов, принимавшим участие в проектировании. Он предоставил вам все данные, все расчёты. Я сам их видел и согласен с тем, что галереи спроектированы недостаточно надёжно. И никакой материал креплений этого факта отменить не может! Материал – это лишь дополнительный фактор. Но основа безопасности – это конструкция самих креплений и правильный расчёт нагрузки. В этом же, при всём моём уважении, господин Войнов дал маху. Если он допустил – даже теоретически – малейшую перегрузку, он не прав. Это довольно просто, не так ли? Что касается точности расчётов, то она, несомненно, важна. И в той мере, в которой я ещё не разучился считать, я выкладки господина Высокова подтверждаю. Однако если допустимый предел безопасности превышен, конкретные цифры уже мало что решают. Превышения просто не должно произойти, просто и ясно. В связи с этим я полностью поддерживаю апелляцию господина Высокова. Проект должен быть отправлен на доработку. У меня всё.
     Володя оглядел зал, словно ожидая возражений. Но возражений не последовало. В зале стояла полная тишина. Даже Вернидуб взял приличествующую случаю паузу, ожидая, видимо, какой-то реакции от Войнова. Я и сам посмотрел на Геннадия Яковлевича с любопытством. Не может же он просто оставить выступление Володи без внимания! Совершенно очевидно, что он должен что-нибудь сказать…