Несдающаяся

Как бы тяжело это не было, аксакалы приняли решение, чтобы мужчины могли спокойно воевать, необходимо женщин, детей и стариков переселить в близлежащий город! Другого выхода не было, у войны свои законы.
Когда мирные жители с тяжелыми обозами под защитой воинов перешли скалы, они попали под вражеские стрелы. Пока защитники уничтожали засевшего в засаде врага, несколько мирных жителей были ранены или убиты.
Матушка Агджа тоже была ранена, стрела попала ей в грудь. Несмотря на то, что она потеряла много крови, ее живой довезли до города. Городские целители сделали все возможное, но состояние старушки Агджи не улучшалось. Она упорно противостояла смерти, казалось, она не хотела сдаваться и уходить из жизни, не дождавшись мужа, одного из аксакалов села, и двух сыновей, оставшихся защищать село.
Состояние матушки Агджи, живущей у дочери, которая несколько лет назад вышла замуж и переехала в город, все ухудшалось. Смерть кружила рядом. Матушка лежала, устремив взгляд на какую-то, только ей видимую точку. Дочка то и дело смачивала ватой высохшие губы матери, пульс которой почти не прослушивался, и это очень ее беспокоило. Когда-то все завороженно слушали ее интересные рассказы, а теперь у нее не было сил даже на стон. Иногда она медленно обводила собравшихся в комнате родственников и вновь устремляла взгляд за окно. На подоконнике стояло свадебное зеркало дочери и герань, и было непонятно, на зеркало ли смотрит матушка Агджа, на герань или просто в окно, откуда свет заливал комнату.
Дочка, пытаясь уловить мысли матери, время от времени тоже устремляла свой взгляд на окно, даже выглядывала на улицу, но безрезультатно. «На зеркало смотрит? – думала она. – Разве на моей свадьбе она сама, танцуя, не положила его поверх моего приданого? Что на него смотреть? Может герань рассматривает? Но что в ней особенного? Да и чем может привлечь герань внимание матери-агбирчек, муж и сыновья которой воюют с вероломным врагом?! И разве не сама она посадила этот цветок и подарила мне со словами: «Пусть приданое твое и дом твой всегда пахнет геранью!»… Может ей хочется выйти на улицу, на воздух, на солнечный свет? Может, она мысленным взором вслед за солнечным светом пытается увидеть родное село?»
Дочка, не находя ответов на все эти вопросы, поднялась и чтобы посмотреть на реакцию матери подошла к окну, взяла свое свадебное зеркало и унесла в другую комнату. Но старушка по-прежнему не отводила глаз от окна, словно боялась, что если она отведет взгляд, то окно исчезнет…
Теперь очередь была за геранью. «Заберу и цветок. Но горшок очень тяжелый, одна я его не подниму, надо бы младшенькую мою позвать…»
Мать с дочкой вместе убрали горшок с подоконника. Они сделали только пару шагов, как услышали стон, словно исходящий из самой глубины души.
– Оххххххх!
От этого стона они чуть не выронили цветок, но девочка не растерялась и подставила колено под горшок и удержала его. А дочери показалось, что она держит горшок не с цветком, а с горящими углями, и не знала, помочь ли девочке, удерживающей на коленке тяжелый цветок, или броситься к матери, издавшей такой душераздирающий стон… Она обернулась и посмотрела на мать, кровь застыла у нее в жилах: мать протянула руки в сторону цветка! Казалось, старушка умоляющими глазами просила оставить цветок на месте, не трогать его.
Поняв, что они совершают ошибку, мать и дочь вернули цветок на место.
Руки матери все еще были протянуты к цветку. Чего она хотела? Никто в комнате не мог понять ее. В селе все, у кого были проблемы, шли к ней. Молодым семьям она давала советы, больных лечила травами, если кто-то ломал руки или ноги, она делала такие яичные мази, что вскоре все исцелялись… Как-то привезли к ней больную девушку из богатой и знатной семьи, которая день ото дня худела и слабела, и целители никак не могли ее вылечить. Через три дня лечения, она сказала ее отцу: «Девушка страдает от любви». По обычаю наших мест, девушки не могли первыми раскрывать свои чувства, нужно было ждать, когда парень сделает первый шаг. А парень и не знал, что кто-то в него влюблен. «Позвольте мне разрешить эту ситуацию», – сказала Агджи. Она отправилась в село, где жил этот парень. О чем она с ним говорила, неизвестно, но молодой человек пришел к больной девушке. Так создалась еще одна новая семья… А сейчас, когда боль терзала ее, она не могла помочь себе…
Дочка поняла, что страдания матери не совсем обычны. Она села у изголовья матери, стараясь не пропустить ни одного ее движения. Боялась, мать умрет, а она не успеет исполнить ее последнее желание. Тогда бы этого она никогда себе не простила…
Она мягко взяла руку матери, оставшуюся протянутой, и опустила ее вниз. И тут произошло нечто странное. Мама вдруг встрепенулась, глаза оживились и вся боль, которая терзала ее душу, вылилась в стон:
– Земля... земля!
Дочери показалось, что мать испускает последний вздох. Она толком не поняла, что сказала мать, то ли «земля», то ли «зима». Она нагнулась, пытаясь расслышать слова матери, поцеловала ее, подняла голову и взглянула на цветок на подоконнике, еще раз посмотрела на мать и вдруг вскрикнула:
– Как же я не догадалась! Земля-то в горшке из нашего села!
Она подбежала к цветку, взяла немного земли из горшка, вернулась к матери, посыпала немного ей на грудь и намазала ею глаза. Словно только этого и дожидаясь, ангел смерти, жавшийся до сих в углу, подошел и сел у ее ног. Через несколько минут последняя слеза скатилась из глаз матери. Дочка нагнулась над старушкой, чтобы закрыть ей глаза. И в этот момент тонкие веточки и нежные лепестки герани затрепетали, словно кто-то невидимый коснулся и погладил их.

    1997
                Perevod Natavan Xalilovoy