Гутен абенд, Германия!

В июле 1989 года на смену так называемой «доктрине Брежнева» пришла «доктрина Синатры» – так один из советников Горбачева охарактеризовал его новый внешнеполитический курс, намекая на знаменитую композицию «My Way» https://www.youtube.com/watch?v=qQzdAsjWGPg (На свой лад). Имелось в виду, что отныне восточноевропейские страны были вольны выбирать собственный путь в политике и экономике.
 

«Главное, дойти до кафедры и взяться руками за кафедру!» — говаривал  один мой  знакомый, хватаясь руками за лекторскую подставку.
«Главное, начать писать», — вторю я ему. И, вот, уже эпизод за эпизодом выливается из под моего механизированного электронного пера…
Утром позвонил телефон, ну хорошо, не телефон, скайп. Хотя телефон тоже не разучился ещё звонить.

Мой друг с другой стороны планеты вызвал меня на привычные уже давно разговоры-посиделки.
Не знаю, как  вести повествование: то ли в форме диалога, то ли как монолог от первого лица.
Однако, пора начинать.
С Юрием Клавдиевичем мы — давние друзья-товарищи. Познакомились в нашем любимом мединституте ещё в 70-е годы XX-го столетия.
Иногда виделись по работе. В поликлинике наши кабинеты были рядом.
В своё время приходил к нему в хирургический кабинет, сидел в сторонке, делал карандашные наброски. Время было золотое. Увлёкся рисованием и живописью.
Ни дня без карандаша или кисти. И учителя появились. Бог послал. Это один из плодотворных периодов моего творчества в области рисунка и живописи. К сожалению, многие из этих работ не сохранились.

Позже  наши пути с Юрием Клавдиевичем разошли на определённый период.
Современная техника телекоммуникаций позволила нам найти друг друга. Мы связываемся время от времени и разговариваем о том о сём.

Вот и сегодня, вспоминаем наших друзей, сотрудников, прошедшие времена, прошедшие события. Многих уже нет на этом сете. Остались светлые воспоминания.
Одно время, как я уже рассказывал, мы с Юрием работали в одной городской больнице. Наше отделение примыкало к зданию административной службы. Было так близко к начальству, даже страшно, но не всегда. В чём-то даже и удобно. В этом же здании находился кабинет нашего профсоюзного боса. Крупная была женщина. Имени её уже не помню. И Юра не смог припомнить. Когда это было?
Лет сорок с лишним тому назад. Почти  пол века!
Вспоминаю отдельные эпизоды-фрагменты, сохранившиеся в моей памяти.

Эпизод первый.

Кажется, председателя профкома нашей городской больницы звали Людмила Петровна, а может быть и Валентина Петровна. Возможно — совсем и не Петровна. Наверное, это важно, но ничего поделать с этим не могу. Однако, Валентина Николаевна, будем её так называть, сыграла в нашей жизни немалую роль.

Наш сотрудник и мой друг, Александр Дмитриевич, активный во всех отношениях, и как врач, и как человек, инициатор многих совместных проектов. Он загорелся на этот раз поехать отдохнуть по профсоюзной путёвке в Болгарии, на Золотых песцах. Скучно ему без приятеля. Я согласился.

Вообще Александр Дмитриевич меня научил кататься на велосипеде в моём уже далеко не в школьном возрасте. Научил меня играть в настольный теннис. Даже очень не плохо научил, с финтами, с подкрутками, на короткой, на длинной дистанции. У нас и ракетки были особенные японские фирменные.

Позже это сыграло некоторую роль в моей биографии. И в теннис, и на велосипеде Шурик научил меня, что бы я составил ему компанию. В теннис, как компаньон, да и на велосипеде, чтобы ему не было скучно одному кататься  на этих новеньких складных велосипедах. Их уже начали выпускать в Европе. Советский Союз, конечно, тоже не отставал. Назывались велосипедики — «Ока». Наши прогрессивные «Спорт товары» уже начали их продавать. У Александра Дмитриевича в этом магазине тоже блат был. Первую партию уже продали каким-то горкомовцам. Нам обещали  со второй  партии.

А пока Шурик взялся меня обучать езде на велосипеде. И научил таки!
Время на месте не стоит. Нас вызвала в свой кабинет наша профорг Валентина Николаевна и говорит, выручайте, ребята, возьмите горящие путёвки в Германию.
Я опомниться не успел, а Александр Дмитриевич сразу согласился!

Скажу я тебе, Юрочка, впечатлений я там набрался на всю жизнь. Всё рассказывать не стану, а два эпизода всё же расскажу. Юра, ты не устал от моей болтовни? Тогда продолжу.
Почли мы с Александром Дмитриевичем в ихний берлинский универмаг. Именно в отдел, где эти складные велики продаются. Шурик мне говорит одолжи мне 100 марок, я тебе дома потом верну. Не сразу, но согласился. Поплелись к прилавку.
Александр Дмитриевич вспомнил всё своё немецкое красноречие и всё, как есть объяснил, хочу, де, велосипед этот складной купить. Продавщица всё внимательно выслушала с улыбкой, но пояснила, что эти чудесные велосипеды продаются только немецким владельцам машин. Всё, точка.

Эпизод второй.

Вечер. В фойе гостиницы в центре Берлина царит оживлённая атмосфера. Мы с Шуриком берём автографы у  известных, популярных актёров советского кинематографа. Тут и Валерий Носик, и Леонид Быков, и Николай Олялин! Атмосфера радостная. В тот год поездка наша была приурочена к тридцатилетию  победы советского народа в ВОВ.
В эту минуту из лифта вышел Иннокентий Смоктуновский. Мы с Александром Дмитриевичем стоим как вкопанные, не можем ни рукой, ни ногой пошевелить. Язык к нёбу прилип. Смоктуновский вышел из гостиницы, идёт по улице. Очнулись, конечно, и за ним вприпрыжку. Он остановился и помахал нам. Щёлкнули, конечно. Дома с гордостью рассматривал  редкое фото. Жаль теперь, оно куда-то запропастилось…

Это случилось в конце нашего путешествия, на заакуску.
Начало нашей турпоездки тоже было шокирующим. Но сейчас я рассказываю Юрочке на скайп о другом эпизоде.

Дело было в Дрездене, в самой средине города. Нас ведут в Дрезденскую галерею.
Галерея расположена в бывшей королевской резиденции, в Цвингере (Цвингер строили около 20 лет еще при Августе II Сильном, короле Польском и курфюрсте Саксонском чуть
более трёхсот лет тому назад.
Галерею восстановили, а вокруг — руины, результат англо-американской бомбардировки в 1944 году.

Позже я поделился впечатлениями о моей поездке  с Николаем Петровичем, родственником. Николай Петрович — личность героическая Он  поживал на территории тогдашней  Польши, в деревушке, в Тернопольской области. Был интернирован немцами на работу на заводе в Германии, «Колы нимци прийшлы».
Работал хорошо, но был дерзком на язык.
Как -то раз, в конце войны рабочих на заводе накормили лисятиной. Хорошо приготовленной и даже вкусной, но лисятиной.

Офицер внутренней охраны по обычному порядку утром строит рабочих на утреннюю поверку, интересуется как кормили рабочих. Наш Николай Петрович залаял по собачьи. Знаем, мол, чем вы нас кормите. Хоп, забирают его к доктору. Ну доктор, Йо;зеф Ме;нгеле   — известный на весь мир нацист, его, конечно, «на опыты». Однако, младший его брат, то ли Карл Менгеле младший, то ли Алоис Менгеле (средний брат в семье их отца, Карла Менгеле старшего), был начальником цеха, где работал Николай Петрович. Карл (или Алоис) не отдал брату добросовестного рабочего и таким образом спас его от расправы.



Николай Петрович помнил, как после освобождения их американцами, он со своим неразлучным чемоданом шёл через всю Германию домой «на батькивщыну». Шёл через  разрушенный Дрезден, аккурат мимо Цвингера.

Так я оказался в одном и том же месте с Николаем, с разницей в 30 лет. Когда спросили немку-гида, — «Как  так получилось, что 30 лет центр Дрездена лежит в руинах?». Она сказала, что «мы, немцы, восстанавливаем всё по кирпичику.»

Белочек по утрам кормлю, и птички прилетают, а иногда олени заглядывают.
В этом году белочки такие прожорливые, всё им не хватает. Да, погода — ни рыба ни мясо. Туман, как в Туманном Альбионе. И у вас? Ок.
Юрочка, я тебя не утомил своими рассказками? Тогда я продолжу с твоего позволения.

Эпизод третий.

Торжественно, с замирающим сердцем, проникаем во всемирно известную галерею. В первом же зале открылась нам «Мадонна» Рафаэлева.

Говорить, что подлинник отличается от репродукции совершенно бессмысленно.
Однако, такого эффекта я  не ожидал. Галерея старых мастеров, Дрезден  В зале, где экспонируется «Сикстинская Мадонна» стоял около часа. Она гипнотизирует, не отпускает. Впервые в жизни увидел этих крошечных ангелочков, которыми исполнены эти воздушные облака вокруг Богородицы. Подходил к полотну и отступал. Я бы ещё простоял, да вспомнил, что группа ушла далеко по залам музея. Немного оробел, боялся причинить неудобство моим товарищам. В поспешности их догнал, на бегу разглядывая экспонаты.

К нашему удивлению и сожалению, зал великого немецкого живописца Альбрехта Дюрера, был закрыт. Мне же хватило впечатлений от Сикстинской Мадонны!

В начале было слово. Польша. Поезд «Киев-Берлин» от пограничной станции Чоп следовал через южные районы Польши до пограничной станции Франкфурт-на- Одере почти без остановок. За окном мелькают леса, поля, угодья. Я заметил, что  польские поля отличались от украинских какой-то особенной ухоженностью. Вышли из купе в коридор поезда.

Поля чередуются со станционными пейзажами.
Слева от нас стоит пассажир из Германии. Проезжаем Вроцлав. Немец заволновался, не скрывает своего неудовольствие. Говорит что-то возбуждённо. Я разобрал одно слово «Бреслау». Проводник пояснил, Вроцлав до 2-ой Мировой войны был немецким. Немцы ещё помнят это и негодуют.

Ночной Франкфурт-на-Одере встретил нас сияющими витринами. Всё захотелось пощупать и многое захотелось сразу купить. Но Б-г нас уберёг и наши деньги. Ещё  не так поздно, но все магазины, обычно открытые до полуночи, закрыты. Наш гид сообщил, что сегодня праздник. Немцы празднуют все праздники, католические, православные, иудейские, советские(на то время). Причём все эти праздники признанны и являются общегосударственными.

Прошлись по улицам, поглазели на витрины, заглянули во внутрь  магазинных помещений, облизнулись и пошли в гостиницу.  Осталось только поцеловать это сияющее разноцветье. Утром уже катили на автобусе в следующий пункт назначения.

Дороги. 

Знаменитые немецкие дороги! Их построили в 1933 году. Дороги эти и тогда ещё были надёжны. Их не разрушили своим мощным весом т-34. На такие дороги легко могли приземляться современные лайнеры. Но немцы, они и есть немцы. Они по кирпичику реставрируют свои разрушенные города, они строят на века и хотят, чтобы их дороги служили бы им вечно, на поколения и на поколения.

Все старались занять свои места в туристическом первоклассном автобусе спереди. Советские граждане очень хорошо научены нашими советскими дорогами, что сидеть надо спереди. Иначе ухабы и «шероховатости» советских дорог больно отражаются на наших позвоночниках. Мы с Александром Дмитриевичем не успели за остальными шустрыми туристами и оказались на задних сидениях.  Мы уже начали предвкушать толчки и взлёты на наших сидениях и безропотно смирились с нашей участью.

Водитель развил скорость до 110 — 130 км в час. К нашему с Шуриком удивлению никаких толчков не последовало. Наоборот, нам было весьма комфортно. 4- х полосная дорога вела нас из, ярко вспыхнувшего в ночи, Франкфурта-на-Одере в Карл-Маркс-Штат. Четыре полосы встречной дороги слева со скоростью проносились за окном.

Что это? Дорога сузилась. Теперь только две полосы вели нас по нашему маршруту. Две другие полосы, превратились во встречные. Всё ясно: на той бывшей встречной трассе ведутся ремонтные работы. Нам показалось странным, зачем ремонтировать такую замечательную дорогу? Бетонные плиты на трассе прекрасно уложены. Стыки аккуратно выполнены каким-то вяжущим материалом, никаких выбоин. Это сужение дороги никак не сказалось на скорости нашего автобуса.

Фотоаппараты туристов  нашего автобуса щёлкают довольно часто. Снимают горные пейзажи. Я тоже не отстаю от других. Виды заснеженных вершин с зелёными лесными массивами немецких Альп завораживают.

Приехали в Карл-Маркс-Штат. Проявили плёнку. Батюшки! Что мы видим? Так немцы ремонтируют свои дороги: на замечательную бетонную трассу кладут подушку из гравия, заливают это сорока см. слоем бетона и сверху – толстый сникерс асфальта. На такую дорогу можно и космический корабль сажать!

— Что ты говоришь, Юрочка?  В Луганске убрали трамвайные пути? А почему?
— Так захотели новые власти Луганской Народной Республики. Так они хотят. Творят беспредел.
— 75 лет прошло, а всё ещё ума не дадут нашим советским дорогам.

Skype November 30, 2019

— Привет, Юрочка! Как тебе мой немецкий сванг (моя германская сага)?
— Валяй, интересно!
— Я покороче. В Карл-Маркс-Штате ничего интересного, кроме названия нет.
Заводы Цейса остались за бортом автобуса недалеко от Веймара. А вот Веймар — это уникальное место.
Кто хочет познакомиться с этим удивительным городом нём поподробнее, может пройтись по ссылке:
https://en.wikipedia.org/wiki/Weimar
Но я буду краток. Чуть ли не более половины национальных культурных и исторических ценностей сосредоточились в разные века именно здесь, в Веймаре. Небольшой тюрингский городок Веймар, насчитывающий в наше время всего лишь около 65 тысяч жителей, удивительно несопоставим с той огромной культурной ролью, которую он играл в истории не только Германии, но и всей европейской цивилизации.  Не обошлось в истории Веймара и без влиятельной личности. Это был саксонский курфюрст, предводитель протестантов, герцог Иоганн Фридрих Великодушный, который после поражения от католиков в 1546 году, благодаря милости императора Карла V, сохранил остатки своего княжества и сделал Веймар своей столицей.

  Вместе с ним в Веймар приехал Лукас Кранах Старший, художник, последователь и друг Мартина Лютера - первый из великих деятелей немецкой культуры, связавших жизнь и деятельность с Веймаром. Затем на протяжении нескольких веков с Веймаром были связаны имена многих выдающихся деятелей немецкой и европейской культуры, в том числе: композитора Иоганна Себастьяна Баха, жившего в Веймаре в период с 1703 по 1717 год, классиков немецкой литературы и науки: Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832), Фридриха Шиллера (1759-1805), и дружившего с ними теолога, Иоганна Готфрида Гердера (1744 - 1803).

В XIX веке с городом связал свою музыкальную деятельность композитор Франц Лист (1811-1886), а философ Фридрих Ницше, провел здесь последние годы своей жизни. Ведущей фигурой в сообществе интеллектуалов является, несомненно, И.В. Гёте, которого пригласил в 1775 году к себе на службу в город Веймар молодой Саксен-Веймарский герцог Карл-Август. (http://world.lib.ru/r/ruppert_m_l/weimardoc.shtml )

Остаётся удивляться, как такая высоко культурная, интеллигентная нация, с жадностью поглотила нацистскую идеологию? Впрочем, советский народ тоже с восторгом принял похожую идеологию. «Тихо, нас могут подслушивать. Стукачи ещё не перевелись.»

Мы покинули Веймар, расположенный у подножия горы, по склонам которой растёт красивый буковый лес, и горными дорогами поднялись вместе с нашим автобусом на некое плато. Нашему взору открылся во всей красе концентрационный лагерь, названый таким благозвучным названием, как и лес,
«Букенвалд» или, как это более привычно нашему советскому уху, Бухенвальд.   

 Никакие просмотры фильмов или написанные тексты не идут ни в какое сравнение с увиденным и пережитым нами. Полное ощущение, что мы попали в те самые времена, когда здесь, в лагере велись работы по изготовлению ракет «Фау-1» и «Фау-2», направленных на Лондон, 3-им Рейхом.

Полное впечатление, что мы, туристы, были узниками, работавшими в этом лагере. Это я и мои товарищи подвергались тем издевательствам со стороны цивилизованных эсэсовцев, гибли в печах и в газовых камерах. Будто мы чудом вернулись с того света и пришли сюда в наши бараки, чтобы посмотреть на себя со стороны.

До сих пор, по прошествии 45 лет нахожусь под врезавшимся в душу, как пережитом наяву, впечатлением.

А потом был Берлин с его берлинской стеной и с колючей проволокой, скатанной в аккуратные валики, и многое другое. Нас, как на экскурсию, повели и прокатили в берлинском метро.

Вот ещё  эпизод. Улицу, шириною 3 метра переходил подвыпивший немец.
Как все законопослушные немцы, переходил на «зелёный». Был «красный»,немец опустил голову дождаться «зелёного», поднимал — опять «красный» и так несколько раз.

И вот в самом конце, перед отъездом, вечером, в фойе гостиницы вышел Иннокентий Смоктуновский!
Это — достойный финал!
Даже, если бы мы ничего не видели в нашей тур. поездке, этого было бы достаточно.

Гутен абенд, Германия!