Бремя желаний. Глава 2

      Глава 2. ДОЖДЬ И ДВА НЕСЧАСТЬЯ


      К утру резко похолодало, а к полудню северный ветер нагнал тучные свинцовые тучи. Они громоздились друг на друга, оседая под собственной тяжестью, опускались всё ниже и ниже, покрывая серой пеленой и без того безрадостный пейзаж поздней осени. Пасмурно стало настолько, что читать без искусственного освещения было невозможно, а электричества в маленьком симпатичном домике на окраине спального района не было уже несколько часов, и хозяин его, высокий очень худощавый блондин с почти неестественно огромными голубыми глазами, томился от скуки и боялся, как бы она не перешла в тоску. Всё началось ещё утром, когда Свен проснулся и, кинув взгляд в окно, увидел серое небо. Солнце не показывалось уже несколько дней, но не только его света не хватало: плита не включалась, лампы не зажигались, холодильник безмолвствовал. Пройдя к счётчику, Свен обнаружил, что вместо симпатичных чёрных чёрточек, складывавшихся в цифры, табло матово блестит ровным серым цветом. Надо было выяснять, только ли в этом симпатичном домике случилось это несчатье или дело идёт об эпидемии, поразившей весь район. Бегать по соседям Свен не любил и решил узнать побольше, проведя наружное наблюдение: всё равно надо было выезжать и отовариваться хлебом насущным.

      Выведя машину за ворота, Свен поехал медленно, осматривая окна близлежащих домов; в них, несмотря на утренний час, горел свет, которого требовал глаз в пасмурную погоду в середине осени без оглядки на циферблат.

      «Опять я страдаю один. Вот несправедливость!» — Губы сложились в горькую усмешку.



      Дело было не в отсутствии электричества как в таковом, а в том, что, выбиваясь из привычной колеи, Свен оказывался как без рук, что и подтвердилось по возвращении. Дождя следовало ожидать с минуты на минуту, заездов ни сегодня, ни в ближайшие дни не планировалось, на встречи с представительницами прекрасного пола тоже не приходилось рассчитывать: ну кто выйдет в такую погоду ради дежурных посиделок в ресторане, завершающихся банальным перепихом? — да ему первому не хочется это делать. Конечно, подобные дни бывали и раньше, но тогда легко можно было забыться, сидя за компом и строча пост за постом на своей странице, благо подписчиков было в избытке. Считались лайки, прочитывались первые отклики на выложенное только что и последние отзывы на вчерашний видеосюжет. Жизнь шла и сжигалась в суете, такой её образ позволял забываться и не возвращаться к тому, о чём не хотелось вспоминать. Ставшее данностью несколько лет назад жгло поначалу очень больно, но Свен считал себя умным человеком, рассчитывал на забывчивость дня и быстротечность времени и в целом неплохо справлялся со своей памятью. Когда же дело доходило до подобного сегодняшнему аврала, когда аппаратура молчала, поклонники исчезали из поля зрения по не зависящим от них причинам и в расписании на ближайший вечер сиял круглый ноль, Свен чувствовал себя выведенным в зимнюю ночь на улицу в тонкой рубашке и безжалостно расстреливаемым градом камней. И эти камни звались несвершением. Уже не достигнуть, уже не взлететь. Да и стоит ли? Пусть другие добьются того, что сотворил он. Но…



      Вернувшись домой, Свен прошёл в кухню, выложил покупки на стол, прошёл обратно в прихожую к счётчику, для очистки совести последовательно нажал на нём все переключатели и позвонил электрикам, после чего проанализировал создавшееся положение вещей. Положение расположилось хуже некуда: о телевизоре нечего было и мечтать, батарея ноута доживала последние минуты, зарядка мобильника тоже дышала на ладан. Конечно, можно было попробовать что-нибудь почитать. Свен взял с полки первую попавшуюся книгу и раскрыл её. Было очень темно и неуютно. Надо было зажечь свечи, но их пламя не прибавило комфорта, да и книга оказалась скучной. Свен вздохнул, поставил источник знаний на его привычное место и закурил сигарету, ругая себя за то, что позвонил в техпомощь так поздно. Если бы сделал это с утра, как встал и обнаружил, того и гляди к обеду и пожаловали бы дорогие гости, а теперь… За окном уже вовсю шёл дождь, вскоре порывы ветра усилились и с размаху швыряли и без того косые струи в окна. Вода впечатывалась в стёкла с неприятным дробным стуком.

      «Течь, картечь», — подумал Свен и начал составлять короткие и не очень слова из «картечи». Когда дело дошло до «течки», стало понятно, что дела совсем плохи, но не играть же ему надо было с самим собой в карты! «Вот. Еда. Бутерброд», — обрадовался Свен, но хлеба с колбасою хватило ненадолго. В голове опять замелькали так тщательно отогнанные на задний план картины прошлого. Дорожка разгона, прожекторы в ночном небе, невозможность поймать баланс, год уныния, безнадёжья и тоски, месяцы в клинике… Почему другие, уходя, чувствуют себя прекрасно, почему это случилось именно с ним? Ведь он же знал, что его жизнь в спорте не будет вечной!

      «Да. Вот ещё. Бутылка красного» — пришло на ум и направило в поход к бару. Вообще-то Свен не пил, тем более в гордом одиночестве, но форс-мажор был налицо, ненастье разыгралось не на шутку, сумрак отвоёвывал у и без того слабого освещения метр за метром, темнело в такую погоду, в такой сезон и на такой широте очень рано, и не было никакой надежды на то, что мастера объявятся, когда день клонился к вечеру. Представлять же, как он проживёт без света до завтра, совсем не хотелось. Свен хватался за наспех придуманные дела: вытереть пыль, сжевать холодную пиццу, перестелить постель, сбегать во двор и вручную открыть ворота на тот случай, если сервис всё-таки пожалует, опорожнить пепельницу. Когда хлопот не осталось совсем, пришлось тупо смотреть в окно на несколько метров дороги за оградой и убеждать себя в том, что всё прекрасно и весело, а потрескивающие свечи придают гостиной таинственности и очарования. «А, вот, сейчас я посчитаю, сколько мне надо ещё выплачивать за дом», — подумал Свен, но, только начал вытаскивать из секретера бумаги, услышал рёв подъезжавшего мотоцикла, прорвавшийся-таки сквозь шум ливня. «Ура! Живём!» — И Свен вышел на крыльцо. Водитель развернул железного коня лицом к хозяину дома.

      — Эи аа? — донеслось до Свена. От крыльца до ворот было метров двадцать, и таинственные звуки, вероятно, являлись обрывками вопроса «электрика вызывали?»

      — Вызывал, вызывал, проезжайте! — И Свен стал махать рукой, приглашая драгоценную службу проехать к крыльцу.

      Мотоцикл въехал под навес, текло с водителя изрядно. Он снял шлем, стряхнул с него воду, откинул фартук из кожзаменителя, прикрывавший бёдра, и, коротко поздоровавшись, снял укреплённый на заднем сиденье чемоданчик. В наступившей темноте его было плохо видно, легко читалось только то, что лицо было слегка смугловато, волосы — черны и спутанны, тело — высоко и стройно, а возраст определялся двадцатью двумя-двадцатью шестью годами.

      — А я боялся, что не придёте и всё на завтра перенесётся.

      — Нет, мы же приняли вызов — значит, должны были отреагировать. Вы просто живёте на окраине, и звонок поздно поступил — поэтому и добрались до вас только к вечеру. Ну, в чём дело?

      — Проходите. — Свен впустил незнакомца в прихожую. — Вот он. Мертвее мёртвого. Я там пощёлкал немного, вы проверьте: может быть, что-то и отключилось. Свечу принести?

      — Не стоит. У меня… — парень не договорил и вытащил фонарик. Слабый синий свет окрасил прихожую в какой-то мистический тон.

      — Я ничего в этом не понимаю. Надеюсь всё-таки, что ничего серьёзного.

      — Сейчас, минуточку. — Парень осматривал камень преткновения. — Правильно надеетесь, у вас автомат полетел. Обычная история, я меняю уже второй десяток. Не знаю, где застройщики ими отоваривались, но партия явно была неудачная.

      — Аа… А у тебя запасной имеется? — Свен и сам не заметил, как перешёл на «ты», незнакомец тоже предпочёл не обратить внимания на такую фамильярность.

      — Да, конечно. Не волнуйтесь, я сейчас установлю новый, а потом составлю акт о замене, а вы подпишете.

      — Хорошо… Слушай, а почему вы у начальства кар не истребуете? В такую погоду на байке разъезжать…

      — Как же, истребуешь с них!.. Это моё имущество, и бог знает, когда до гособеспечения дело дойдёт.

      — А ты давно работаешь?

      — Нет, пару месяцев всего. Если бы точно знал, что задержусь в конторе надолго, взял бы какую-нибудь развалюху, но я не знаю, сколько проработаю, — пока так обхожусь. Всё терпимо: на голове шлем, на руках перчатки, куртка кожаная, накидка на ноги имеется. Да и дождь не каждый день. — Дело подвигалось быстро, и уже через пару минут парень заключил: — Ну вот, внимание!

      В гостиной зажглась люстра, сразу же стало уютней и, показалось, теплее.

      — Ффу! — с облегчением выдохнул Свен и поставил мобильник на зарядку, адаптор ноутбука уже был подключён к сети. — Ты просто меня спас, я без света как без рук. Сколько я должен? — и полез в карман.

      — Нисколько.

      — То есть? — Свен взглянул на парня и осёкся: — Ничего себе!

      Парень тоже удивился, увидев заказчика при нормальном освещении, но предпочёл словами этого не показывать.

      — А что?

      — Да просто я подумал, что с такой внешностью в смысле места работы тебе Голливуд больше бы подошёл.

      Правильные выразительные черты лица, тёмно-карие глаза — большие, удлинённого разреза; красиво вырезанные, словно вылепленные, формы; кожа, которую Свен увидел смугловатой, на поверку, при нормальном освещении, оказалась белой. Бесспорно, парень был красавцем и тоже, как и хозяин дома, немало удивлён увиденным, но по-прежнему довольствовался только отыгрышем, не переходя к расспросам.

      — Да он далеко. Я точно не оттуда и не туда.

      — Мдааа… — Свен встрепенулся: — А почему нисколько?

      — Это наша территория, электросервис за неё отвечает. Если бы дело было в проводке, тогда за работу пришлось бы заплатить. Замыкание, розетки, ещё что-то внутри дома… А за это отвечаем мы. То есть разбираемся с теми, кто такое оборудование ставил. Даже гарантийный срок не истёк.

      Парень прошёл в комнату, достал бумаги и стал заполнять акт об установке.

      — Ну хорошо, замена — заменой, но твои труды, да ещё в такой ливень?

      — Это уже учтено, не беспокойтесь. Прочтите и распишитесь.

      Свен подписал не читая и снова посмотрел на прекрасного незнакомца.

      — Нет, ну я не могу тебя так отпустить. Холод на улице. Хоть рюмку вина, а? Вон уже, готово. — Свен улыбнулся и указал глазами на открытую бутылку на столе.

      — Спасибо, но не стоит. Я за рулём и при исполнении.

      — Ну, формализм! Кто тебя в такую погоду остановит? И исполнение уже закончилось. Или у тебя ещё вызовы остались?

      — Нет, ваш был последним.

      — Тем более. Тебе же на работу возвращаться не надо?

      — Вы слишком настойчивы. На работу мне действительно не надо, начальство уже удалилось на уикенд, а бракованный автомат я сдам ему только на рабочем месте в понедельник, но домой мне всё-таки следует добраться.

      — Семья ждёт?

      — Никто меня не ждёт, но после работы люди идут домой.

      — Вот и прекрасно, что никто не ждёт! Оставайся у меня, я тоже никого не жду. Я понимаю, что навязываю своё общество, но у меня в мыслях ничего неприличного. Вечер впереди, на свиданиях и прогулках в такую погоду можно поставить крест, зачем сидеть по своим квартирам и от тоски помирать? Оставайся у меня, поужинаем, поболтаем, в шахматы сразимся, переночуешь вон в той комнате, она запирается на ключ, так что никто на тебя покушаться не будет.

      Видимо, Свен исчерпал все свои аргументы, поэтому выжидательно и немного растерянно посмотрел на парня, на лице которого отразилось сомнение. С одной стороны, не хотелось оставаться на незнакомом месте и оказаться в случайных и кратких, но нахлебниках; с другой стороны, дома его действительно никто не ждал, а одна мысль о том, что надо выходить из тёплых комнат под дождь и ветер, вгоняла в жуткий дискомфорт.

      — Вы просто искуситель…

      — Я бесцеремонен, я понимаю.

      «А ты поймёшь, что мне не скучно, а просто боязно остаться сейчас одному? Мне нужен свет, мне нужна живая душа рядом. Может быть, поплакаться в жилетку, может быть, услышать рассказ о чужих проблемах и понять, что в своих плутаниях и неразрешимых вопросах я не одинок. Ты же видишь, сколько во мне всего. И в тебе столько же — разве мы не обретём друг друга? Разве останемся в проигрыше? Там, за порогом, ночь, ливень и холод, а здесь бокал вина, ужин, весело трещащий телевизор или собеседник и мягкая постель. Решайся же!» — закончили глаза Свена.

      — Ладно, уговорили. Наливайте!

      — И давай на «ты»! Как тебя зовут?

      — Дани.

      — Красиво… А меня…

      — Свен Готтвальд, — не дал закончить Дани гостеприимному хозяину.

      — Откуда…

      — Да кто вас не знает! — опять перебил визитёр поневоле. — Было дело… то есть время — смотрел спортивные репортажи.

      — А теперь?

      — Теперь — нет: противно. Когда против всех правил одним дают перебежать эстафету, когда, якобы излечиваясь от психологических проблем, жрут килограммы допинга, основное действие которого — наращивание мышечной массы, когда в сборную по биатлону набираются сплошь астматики и глотают вёдрами ту же дрянь, влияющую не столько на фиктивную болезнь, сколько на всё остальное… я такой кухни не почитатель. И, потом, пик истинных талантов давно пошёл на спад. Гонки без Сенны, футбол без Марадоны, теннис без Иванишевича и Ферреро, фигурное катание без Ягудина, Плющенко и Канделоро — это не зрелище, а остатки былой феерии. Да и прыжки на лыжах с трамплина без вас… без тебя — о чём говорить?

      Свой краткий спич Дани произнёс спокойно, без эмоциональности, которую можно было предположить, приняв во внимание значимость затронутых тем. Видно было, что он не раз об этом думал, но была и скрытая причина для внешней бесстрастности речи: перед Дани собственной персоной, из кожи и плоти, стоял олимпийский чемпион, обладатель Большого шлема Турне четырёх трамплинов — результата, который можно было только повторить (чего, кстати, до сих пор никто не сделал), но никак не превзойти. Некогда красавец, вознесённый миллионами поклонниц на небеса, растиражированный сотнями телеканалов и газет, гордость и икона — и столь же оглушительный, навзрыд, со стенаниями и воплями, множившийся в эфире тысячекратно невыносимо тяжёлый уход. Перед Дани стоял Талант с большой буквы, судьба нестандартная, роман нетривиальный, сюжет захватывающий и, кроме того, прилично обеспеченный и ещё молодой человек — а сам Дани был простым электриком, пусть и ещё более красивым и молодым, но, конечно, на фоне Свена становившийся лишь тенью. И Дани сам принял, не особенно ломаясь, соглашение на продолжение банкета.

      Да, за окном очень удачно сложились обстоятельства, да, время тоже подыграло концом объезда и рабочей недели, но решение остаться не было единственно возможным выходом. Как себя вести в этой ситуации, как себя держать? Безусловно, без излишнего подобострастия и восторженных взглядов обожания преданной почитательницы, но и забыть напрочь о славном прошлом и трагизме финала было невозможно. Просто грубо и невежливо. Дани не хотел выказывать неуважение человеку, его приютившему, но он не напрашивался, и предложение остаться прозвучало от Свена — следовательно, и у хозяина были свои резоны на вечер в компании незнакомца. Выговориться, вывернуть себя наизнанку, как это часто делают, сталкиваясь с человеком в первый раз и веруя в то, что этот раз окажется единственным? Скорее всего, да.

      Дани видел то, что творил Свен, этим нельзя было не восхищаться, Дани любил это и был влюблён в лучшего спортсмена страны 20.. года. Нет, он не метался в жаркой постели, призывая эти голубые глаза, не протягивал умоляюще руки к экрану, не ласкал пылко это стройное тело в своём воображении, не самоудовлетворялся перед монитором, но и платоническим это чувство нельзя было назвать. Путь жизни Свена, отражённый на экране, Дани отслеживал практически полностью и помнил его очень хорошо. Он не сидел на страничке Свена в Фейсбуке после ухода интернационального достояния из спорта, но вопросы у Дани остались, да и любопытство никуда не девалось. «Слишком много эмоций прошлого и данного момента, сейчас не разобраться — разгребу потом. В конце концов, надо просто вести себя естественно. Меня пригласили — я остался. Мне протягивают бокал — я его возьму. И со всем предстоящим разочтусь», — решил Дани.

      — Раз не о чем, тогда пьём? За восстановление справедливости? — предложил Свен.

      — Я в это не верю. Я скептик и циник, так что выпью за то, чтоб разогреться. — Дани отсалютовал бокалом и выпил.

      Вино сняло остатки натянутости, и Дани уже без всякого предубеждения принял предложение снять куртку и переодеться: джинсы его, хоть и защищённые во время езды, всё-таки изрядно намокли по бокам. Свен вручил ему свои (парни были примерно одной комплекции) и проводил в гостевую комнату — маленькую, опрятную и совсем нежилую. На покрывале, расстеленном на кровати, не было ни одной складки, на столе не стояло ни одной безделушки, в шкафу не лежало ничего, кроме постельного комплекта, — видно было, что сюда заглядывали только для уборки.