Баллада о странниках 4. Пролог

Начало см. "Баллада о странниках" Части 1,2,3

Пронизывающий ледяной ветер завывал по степи. Степь... Голая и бескрайняя  простиралась она вокруг, насколько хватало глаз. Тщетно цепкий глаз дозорного высматривал хоть какую-нибудь растительность, или дымок или стог сена. Ничего. Только мёртвая, обледеневшая земля, кое-где присыпанная снегом, да стаи воронья. Это был крайне неудачный поход для ордынского хана Тула-Буги и его войска. Хан, на чём свет стоит, проклинал старого пройдоху и неудачника беклярибека  Ногая, который потерпел поражение в Персии и подбил его снова принять участие в походе на Венгрию и Польшу. Ногай не выиграл ни одного сражения, но зато как ловко умел плести интриги! И года не прошло, с тех пор как по его наущению тайно  отравили  дядю, Менгу-Тимура, а теперь, похоже, Ногай присмотрел замену и Тула-Буге.
Три года назад их совместный набег на польские и венгерские владения оказался на редкость удачным, но на этот раз всё пошло не так. За три года разорённые города так и не смогли достичь былого процветания. Нищая, неустроенная земля встретила их пустыми закромами. Жители разбегались кто куда, заслышав о приближении татарского войска. Раздосадованные малой поживой, татары повернули обратно. Ногай со своим войском, как ни в чём не бывало, спустился вниз по Дунаю до своих владений, а Тула-Буге пришлось пробираться через Карпаты. Как назло ударили холода, и войско застряло в ледяных горах, застигнутое бураном. Проводник таинственным образом исчез вместе с дружиной галицкого князя, бросив Тула-Бугу на произвол судьбы. Галицкому князю вовсе не улыбалось разместить союзников в своей Галиции - очень уж было накладно, и он предпочёл «потеряться» в Карпатских снегах. Когда, татары, наконец, выбрались из снежного плена, от двадцатитысячного войска осталось чуть больше четырёх тысяч. Столько воинов Тула-Буга не терял ни в одном военном походе. За Карпатами потянулись разорённые селения, а потом началась голая степь. Люди замерзали по ночам, лошади падали от голода. Тех, кто не мог двигаться оставляли умирать. Ели сырую, промёрзшую конину не имея ни палки, ни полена, чтобы развести костёр. Самое страшное, что Тула-Буга не знал, где они находятся и куда идут. Карты пропали во время бурана вместе с тем, кто их умел читать. Низкие свинцовые тучи прятали солнце и армия то и дело меняла направление, плутая по заснеженной холмистой степи. День близился к вечеру, из низин потянулась темнота. Наступала ещё одна ночь, после которой на земле останутся лежать татарские трупы. Если так пойдёт дальше и сам Тула-Буга сгинет со своим войском в этих проклятых степях.
В темноте разбили лагерь, поставили шатры. Вдруг, дозорный вскрикнул, увидев вдалеке слабый огонёк. Тут же сорвался в ту сторону верховой разъезд. Однако, надежда обрести ночлег поблизости человеческого жилья не оправдалась. Верховые притащили двух оборванцев, по виду которых Тула-Буга признал латинских попов. Попы их язык не понимали, но Алгуй, его двоюродный брат, довольно неплохо изъяснялся по латыни, его Тула-Буга и призвал в качестве толмача.
Вскоре Алгуй поведал ему, что попы эти – странствующие монахи и следуют из германских земель в Каффу с поручением тамошнему  консулу. Что у попов имеются карты, которые они умеют разбирать и прибор, который позволяет им ориентироваться по сторонам света.
После этого Тула-Буга пригласил монахов в свой шатёр, освещённый слабым светом масляных ламп. В шатре было немногим теплее, чем снаружи, но хотя бы не задувал ледяной ветер. В шатре монахи сняли свои капюшоны и хан более-менее смог их рассмотреть. Оба были ещё молоды, не старше тридцати лет. Первый - упитанный, простоватой, неброской наружности. Лицо его безмятежно спокойное, свидетельствовало либо о тупости, либо о недюжинном самообладании. Второй -  худощавый и светловолосый был явно рангом повыше, возможно даже знатного происхождения. Почему? Тула-Буга не смог бы ответить. Просто почувствовал интуитивно, что не прост, далеко не прост этот странник. Хан отметил едва заметный под волосами шрам на виске и затянутую в перчатку неподвижную кисть левой руки.
Татары повытряхнули котомки путников. Хан бегло просмотрел подорожные грамоты, писаные белостоцким воеводою, сопроводительное письмо папского нунция из Брандебурга, потом достал из кучи скарба футляр, в котором был спрятан манускрипт, испрещённый неведомыми письменами.
- Посмотри, на каком языке эта писанина, - хмуро спросил он у Алгуя. Тот взял пергамент, посмотрел, пожал плечами.
- Непонятно. Я такого языка не знаю, - он достал из футляра ещё один кусок пергамента. – Что это? – обратился Алгуй к худощавому страннику.
- Старинный документ, - отвечал тот, -  Написан готским письмом. Это священный текст.
- Наверное, лазутчики, - предположил Тула-Буга. - Тащат какую-нибудь писульку генуэзцам. Надо бы их потрясти хорошенько.
Его настораживало, что пленники вели себя чересчур уверенно и не выказывали страха, что было бы более уместно в данной ситуации.
- Пергамент и правда древний, - Алгуй повертел манускрипт в руках, потом бережно убрал его в футляр. – Давай лучше попросим их показать нам дорогу. А если текст действительно священный, то лучше с ними и не связываться. Кто знает, как отнесутся к этому их боги.
- Их богу наплевать, что там у них происходит, иначе они давно бы стёрли нас с лица земли. – ухмыльнулся Тула- Буга, но спорить с братом не стал. Сейчас ему было важнее узнать правильный путь.
- Спроси у них, есть ли поблизости город или другое поселение? – попросил он Алгуя. Тот перевёл.
Худощавый покачал головой и ответил царевичу.
- Ближайший город  - Ер-Кырым. До него два перехода на юг. Степь закончится и дальше начнутся солёные болота. Вот там действительно легко заблудиться.
- Вы знаете туда дорогу? – снова спросил Алгуй.
Худощавый кивнул, слегка улыбнувшись. И эта улыбка вновь насторожила Тула-Бугу. В другой раз он бы заставил этих птичек божьих зачирикать и выложить всё, как на духу. Но сейчас им нужны были проводники. Выбраться из этой проклятой степи – вот что было главной задачей. Он распорядился вернуть монахам их имущество и велел расположиться в ханском шатре, пригласив поужинать, теперь уже как гостей.
Монахи возлегли, вместе с ханами и их нукерами среди ковров у низенького походного столика. Скудную трапезу из вяленой конины и пресных лепёшек татарские царевичи приправили трубочкой с душистым зельем. Хорошее, крепкое зелье, привезённое из Персии. От гашиша стало легче, разгладились суровые лица, загорелись тайным огоньком раскосые глаза.
- Будешь? -  Тула-Буга протянул курящуюся дымком трубочку худощавому монаху. Тот не отказался, закурил, сильно затягиваясь и понемногу выпуская дым.
- Скажи, кто ты? Враг или друг? – спросил его Тула-Буга, пристально глядя ему прямо в глаза и не требуя перевода.
Тот передал трубку Алгую. И также глядя в глаза Тула-Буги раздельно произнёс по-латыни, -  От тебя зависит, - и указал пальцем на ордынского хана.
- Хорошо. А если так. – Тула-Буга внезапно вскочил на ноги и взмахнул саблей над головой светловолосого монаха. Тот тоже вскочил, потянувшись правой рукой к левому бедру. Тула-Буга засмеялся, отбросив саблю прочь, - Видали? – кивнул он остальным. Татары понимающе засмеялись.
Светловолосый уже разгадал смысл выходки хана и на мгновение растерялся, но быстро справился с собой и, тоже рассмеявшись, уселся на своё место.
- Ты так давно стал монахом, что никак не отвыкнешь хвататься за саблю? - спросил его Алгуй, скалясь белозубой улыбкой.  – А руку отсёк, чтобы не соблазняла тебя?
- Разве хан не слышал про военные ордена? -  спросил светловолосый. - Да, я был воином и служил Господу мечом, а теперь служу ему молитвой и покаянием.
 - Он был из тех, кто носит знак креста и воюет, из германских земель, - сообщил Тула-Буге Алгуй.
- Интересно, почему он следует в Каффу? Вряд ли ради этой древней писанины. Надеюсь, не за новым крестовым походом. Что ж, он мой гость, пусть отдыхает. Но глаз с него не спускай.  – велел он брату.
Студёная, бескрайняя степь молчала, лишь завывал в складках шатров ветер, да колким снегом осыпались с неба звёзды.


Продолжение http://proza.ru/2020/04/27/1598