Юность мушкетеров Глава IV Опасное задание

Глава IV
ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ

  Всю ночь маркиз де Туара размышлял над словами господина Мезонфора, и никак не мог понять почему тот так настойчиво советовал избрать на роль посланника – бургундца. Губернатор разумеется был наслышан о храбрости и изворотливости последнего. И все же послать молодого человека на миссию, от которой зависит судьба всего осажденного города, де Туара, прямо говоря, боялся.

Но делать было нечего, весь город ждал решения маркиза, так что  с приходом утра, под трубный клич сбора он объехал поочередно все посты. Мушкетеры бросились к ружьям и выстроились; де Шарон занял свое место среди них.

Тем временем маршал проехал перед строем войск, затем все старшие офицеры подошли к нему, чтобы поприветствовать его, а заодно узнать о его решении.  Среде них был и новоиспеченный генерал Мезонфор.

Спустя минуту, де Шарону показалось, что Мезнфор знаком подзывает его к себе. Боясь ошибиться, он подождал вторичного знака; когда генерал повторил свой жест, бургундец вышел из рядов и подошел за приказаниями.

— Сейчас его превосходительство маршал станет искать добровольцев для выполнения опасного задания, — проговорил Мезонфор, — которое принесет почет тому, кто его исполнит, но я замолвил за вас слово, так что будьте наготове.

— Благодарю вас,  господин генерал! — ответил немного опешивший и в то же время обрадованный случаю отличиться  перед маршалом, бургундец.

Между тем де Туара остановился перед строем и громко обратился к армии:

— Мне нужно несколько доброхотов, под предводительством надежного человека, способных безбоязненно отправиться на Ла-Рошель.

— Что до надежного человека, монсеньер, то я, как и прежде, рекомендую вам мессера де Шарона,  — шепнул ему на ухо Мезонфор, указывая на бургундца. — Что же касается доброхотов, то одно ваше слово и любой из представленных солдат согласится отдать за вас жизнь.

— Кто пойдет со мной на смерть? — крикнул де Шарон и тем самым не дал опомниться губернатору.

Два гвардейца, тот же час вышли из строя. Взглянув на храбрецов, де Шарон посчитал, что этих двух ему будет вполне достаточно; остальным же он отказал.

Несмотря на терзающие   де Туара сомнения, он приблизился к бургундцу и, положа на его  плече руку, сказал:

— Мне рекомендовали вас, как надежного человека, которым, я надеюсь, вы и являетесь, несмотря на юный возраст. Поэтому я хотел бы поручить вам одно деликатное дело. А именно, отправить вас с двумя товарищами в Аитре к королю на которого мы возлагаем все свои надежды.

С этими словами губернатор протянул ему конверт, коей тот с благодарностью принял.

— Ваше сиятельство, — тут же обратился бургундец к маркизу, — Вы не будете против если я вскрою конверт, дабы вызубрить текст?

— Для чего? — осведомился маршал и даже выпрямился от удивления.

— Если я увижу, что мне угрожает плен, то уничтожу письмо, и тогда оно не попадет к нашим недругам. Если же мне посчастливиться сбежать из неволи, я смогу все передать его величеству устно.

«Кажется г-н Мезонфор был прав, рекомендовав мне этого юношу, — подумал де Туара, подкручивая ус, — он бесконечно умен».

— Поступайте как вам будет угодно, господин де Шарон, — проговорил он в слух и отошёл.

Чтобы не заблудиться в незнакомых местах, де Шарон тщательно изучил план окрестностей Иль-де-Ре. Под покровом надвигающейся ночи он беспрепятственно выбрался вместе с Глюмом и двумя своими товарищами из города через плохо охраняемый врагом потайной ход. Одетые в темные плащи, они проскользнули, как тени, по рвам и через брешь в стене вышли на взморье.

Но самое сложное было еще впереди. Вражеские войска прочесывали окрестности атакуемого острова. Любая встреча с ними могла стать смертельно опасной для четырех смельчаков, одетых в рыбацкие одежды. Малейшая оплошность могла им стоить жизни.

Поэтому, когда через полчаса они добрались до бухты, то уселись в небольшой ямке под бруствером и стали ждать, пока окончательно стемнеет.

Когда наконец во вражеском стане все стало спокойно, де Шарон подал знак двоим своим товарищам и Глюму, и все они направились к проливу.   

  Вблизи от рыбацкого домика они нашли несколько перевёрнутых кверху брюхом лодок. Что было им на руку. Перевернув одну из них, они начали стремительно спускать её на воду. И тут один из мушкетеров схватил де Шарона за руку и показал на горизонт: там, где небо касалось воды тянулась длинная черная туча.

 — Будет шторм, — пояснил мушкетер. — Может нам сейчас не стоит отправляться в плавание?

— Если вам угодно, можете оставаться, а я должен исполнить приказ губернатора, — ответил бургундец, убирая  с лица рукавом соленые брызги.

Невзирая на риск четыре смельчака  не позволили своим страхам помешать им продолжать спускать лодку на воду, и после долгих усилий лодка заскользила по волнам. Правда, чем дальше она  отплывала от берега, тем больше ее начинало раскачивать.

Вскоре умеренный ветер сменился порывистым. Заморосил дождь. В некоторых местах у побережья появились отблески молнии, что с большей степени встревожило двух мушкетеров и Глюма, о чем они не повременили признаться бургундцу. Они взмолились о возвращении назад, что молодой человек и сам норовился сделать, но было поздно, ибо именно в тот момент когда под напором четырех гребцов лодка стала направляться к берегу, луну накрыли тучи и над ними грянул гром. Тут же усиливающаяся морось превратился в ливень, слегка потревоженные волны – валы, так, что всем стала ясно, что начался обещанный Гасконом шторм.

Так прошли несколько минут, казавшимся для наших путешественников вечностью, когда всей небольшой команде стало ясно, что бороться со стихией бесполезно, что волны им не победить и что им ничего не остается иного, как молить Небеса о спасении. В какой-то момент их рыбацкую шлюпку тряхнуло, что-то затрещало так, что даже заглушило раскат грома и де Шарон оказался в воде.  Он и сам не понял, как это вышло: опрокинулась ли лодка, смыло ли его водой, выпал ли он за борт.  Впрочем все эти вопросы де Шарону не приходилось. Ведь в этот час он боролся с одним из худших врагов человечества – смертью.  И это давалось ему нелегко. Барахтаясь в водах Бритона, он попытался окликнуть кого-нибудь из  товарищей: Фабье Гаскона или Глюма, но никто не окликался кроме ветра и грома.  Самого же бургундца швыряло из стороны в стороны и окунало под воду все глубже, и глубже. Во время одного из таких погружений, он едва не погиб, но вовремя вынырнул и успел в глотнуть воздух, но тотчас оказался под тонной воды. Де Шарон, обессилев, понял, что ему не выжить. Он прощался со светом, когда увидел еще одну гигантскую волну. Она же, словно пользуясь беспомощностью жертвы, навалилась на него своим леденящим душу холодом и протащила по песчаному грунту. Ощутив в полусознательном состоянии что его руки зачерпнули песок, бургундец понял, что берег где-то близко и это предало ему сил. И действительно поднявшись на ноги, он увидел землю. Но в этот момент на него с новой силой накинулась волна, сбила с ног и потащила назад, точно не желая расстаться со своей жертвой; она бросила его на землю с такой сокрушительной силой, что вышибла из него весь дух. Случись в этот момент напасть на него еще одной такой же волне и де Шарон неминуемо погиб бы. Но он вовремя опомнился и, прежде чем прилив успел накрыть его со страшной силой, де Шарон вскочил и со всей силы бросился к берегу. Волна сбила его, но это не остановило бургундца. Он поднялся на ноги, снова побежал и оказался на суше прежде, чем волна успела намочить его ступни. Отойдя подальше от моря,  он вскарабкался   на дюны,   опустился на траву и потерял чувствительность.


   Очнулся де Шарон от ощущения чьих-то беспорядочных прикосновений на своем теле. Открыв глаза, он никак не мог опомниться, а когда пришел в себя то увидел пред собой чью-то рожу.

— Вы кто? — встревоженно спросил бургундец и попытался встать. Но чьи-то руки не позволили ему этого сделать, да и самому де Шарону не слишком-то хотелось шевелиться, так как стихия забрала у него все силы.

Опустив устало вежды, он стал стремительно и верно погружаться в забытье сквозь которое ему, на миг показалась английская речь.

« Неужели избежав стихии я угодил прямо в плен к англичанам?», — была его последняя мысль перед беспамятством.

Предположения его тем более стали явными, когда открыв глаза, он нашел себя лежавшим в каком-то сумрачном помещении. Оглядев все кругом, молодой человек окончательно убедился, что находиться в тюрьме или по крайней мере в помещении сильно смахивающее на темницу. Вскоре он услышал скрежет в засове, в след чего открылась дверь и стало светло от полдюжины светящихся огней, мерцающих на факелах. Их несли в подобном же количестве стражники, сопровождавшие какую-то личность, укутанную в плащ. То был дворянин средних лет, одетый в темного цвета кирасу, которая отображала его воинское звание.

Увидев его приближение, де Шарон решил прикрыть глаза, скрыв таким образом свое сознание.

Так как видеть де Шарон теперь не мог, то полагался лишь  слух. Правда слышал он пока  не многое; звон шпор, звук тяжёлых шагов и   шуршание юбки.

— Что арестант, не пришел еще в себя? —  раздался где-то близко жесткий голос, принадлежавший, скорее всего, дворянину.

— Нет, ваше сиятельство, — ответил рядом с первым старческий голос.

— Что-то долго он находиться в беспамятстве… пора бы ему пробудиться.

Вслед за этими словами послышалось бряцанья доспехов и топающие кавалерийские шаги.

Де Шарон с чувством страха и трепета стал ожидать, что будет дальше, но ничего не последовало. Его только несколько раз потрясли за плечо.

— Ну, дайте ему понюхать соли,  что ли, —  проговорил в каком-то нетерпении все тот же жесткий голос.

— Да, да, — послышалось старческое брюзжание, — где-то она у меня была… Луиза, ты  случайно не имеешь при себе флакончик с солью?

— Сейчас посмотрю, — ответил ему голос, такой нежный, что все частицы сердца де Шарона заболели.

— Не утруждайте себя, сударыня, — проговорил жесткий голос, — я все сделаю сам.

Судя по всему, дворянин сделал несколько уверенных шагов по направлению к кровати и три или  четыре раза чем-то больно хлестнул по щекам и губам де Шарона. Тот сразу же вскочил и, пытаясь защититься рукой, завопил:

—  Мерзавец! Нехристь! Бестолковщина! Да как вы осмелились трогать меня - бедного рыбака-союзника, когда он лежит чуть живой после шторма! Ну, говорите, да поживей, чего вам от меня нужно?

— Ах, что мне нужно? — спросил бивший его дворянин, садясь на близстоящий табурет, — Для начала допросить, а там посмотрим. Одежда-то на вас рыбацкая, а на деле мне, сдается  вы шпион.

При последних его словах бургундец невольно вздрогнул, но тотчас же собравшись силами, сказал:

—   Шпион?! Хорошенькое дело! Я рисковал ради вашей славной армии жизнью, а теперь меня еще и обвиняют в шпионаже. Что еще за дьявольщина! Приведите мне своего начальника. Я буду жаловаться на вас!

— Глядите какой   языкастый! — усмехнулся дворянин. — Начальник здесь я, приятель, меня зовут капитан Флим. И вы будете иметь дело только со мной. Не думайте, что мы разбудим генералов ради такого плута, как вы.

— Нет, вы мне генерала позовите!  — возразил скороговоркой де Шарон. — Я должен ему сообщить, что не бьют  ни с того ни с сего кормильцев армии. Я ничего не сделал плохого. Я честный рыбак из Сен-Назера. Я потребую возмещения, пускай-ка вас повесят.

— Он, видите ли, уверен, что его зря обидели, — обратился дворянин к стражникам, и те рассмеялись.

— Вот как вы себя ведете со своими союзниками! — продолжал тем временем бурчать де Шарон. — Ну ладно же! Поищите вы теперь макрели, мерланов и сельди, я вам больше не поставщик!..

— Итак вы утверждаете, что вы рыбак?

— А вы еще в этом сомневаетесь? — спросил де Шарон все более и более распыляясь. 

— Нет, — возразил капитан, — но мне надо кое что проверить, дабы полностью удостовериться в этом. Ибо   после вас мои солдаты выловили еще одного человека в рыбацком одежде который, впрочем, честно сознался, что отправлен господином де Туаром в Аитре.

« Трус, изменник»,  — подумал про себя де Шарон.

   — Приведите его сюда. — тем временем скомандовал капитан. — Учиним им очную ставку,

Де Шарон с живостью обратился к дверям, ожидая появления предателя. Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и в камеру ввалился мушкетера по имени Фабье.


— За что? — спросил он с жалобным видом, взирая на втолкнувших его стражников.

— Солдату надлежит не спрашивать а отвечать, — строго сказал капитан. — Это единственная возможность сохранить себе жизнь. Вы знаете, что вас ждет по ту сторону стен в случае отказа. Вам знаком этот человек?

Закусив губу, Фабье покосился на бургундца, как бы опасаясь выдать тайну.

— Извольте отвечать, сударь, — потребовал  Флим. —  Кто этот человек? Я не приучен ждать.

— Это де Шарон, — трусливо развязал язык   Фабье, — мушкетер королевского дома.

— Вот видите, как просто, — обратился капитан к де Шарону. — Предатель – самая гнусная фигура на земле. Предатель достоин презрения. Но, мы нуждаемся в них… — тут он снова обратился к Фабье: — С какой целью вы отправились в плаванье?

—  У нас было специально задание, — начал было мямлить Фабье, но был остановлен набросившемся на него де Шароном.

— Молчи, сволочь…! — рычал сквозь зубы тот, готовый его задушить.

— Разнимите их, — скомандовал  Флим своим стражникам.

Когда команда была исполнена он велел перевести Фабье в другую камеру.

— А вы, господин де Шарон, готовьтесь к смерти, ибо завтра в семь часов вы будете повешены, — сказал напоследок капитан и вышел.

— Идем, дочь моя, — проговорил старик своим знаком брюзжащем голосом.

Лишь теперь де Шарон обратил на него внимание . То был пожилой мужчина лет семидесяти- семидесяти пяти  в двубортном костюме на полусогнутых ногах. Его сопровождала прелестная девушка   лет семнадцати – девятнадцати.

Невзирая на то, что она старалась отвернуть свое лицо от глаз бургундца, тот был готов побиться об заклад, что видел на нем несколько слезинок. Дабы в этом еще больше убедиться,  он сделал несколько шагов за ней, но дальше его не пустила стража. Грубо отпихнув его назад, они быстро захлопнули дверь и заперли ее на три засова. В камере стало темно, как в могиле.

« Ну вот и все, — судорожно подумал юноша и, прижавшись спиною к стене, смежил веки. — Все кончено».

Придя к подобному факту он почувствовал как бешено затрепетало сердце.

Тут он вспомнил о письме де Туара и стал его искать у себя за пазухой. Как и можно было догадаться его там не оказалось. 

« Должно быть я его потерял когда барахтался в волнах Бретона, — подумал де Шарон, — Впрочем это и к лучшему; по крайней мере не попало к нашим недругам».

Он еще об этом думал, когда послышался очередной лязг открывающей двери, и в камеру снова пробился луч света. Его источником была свеча, которую несла все та же девушка, которую бургундец видел вместе с стариком.

Де Шарон хотел ей что-то сказать, но она прижала пальцы к губам, тем самым давая ему знак сохранять молчание.

Далее она приблизилась к двери, которую в ту пору успели закрыть, и начала прислушиваться. Убедившись, что их никто не подслушивает, она поставила свечу на стол  и, наконец, заговорила:

— Ах, скажите, сударь, что я могу для вас сделать?

— Вы уже сделали, сударыня, вы принесли мне свечу, — с улыбкой проговорил бургундец и приблизился к ней. — Но, как вы прошли мимо стражи? И зачем сюда пришли?

— Мой отец комендант этой крепости, — ответила она таким прелестным голосом, что де Шарон едва не прослезился, ибо понимал, что слышит он его в последний раз в своей жизни. — и это можно сказать его дом, а следовательно и мой. Но не держите на него зла, ибо он не по собственной воле  вас здесь держит.

— А по чьей же? — вздыхая, осведомился де Шарон.

— По приказу капитана с которым вы   разговаривали, ибо после господина Бекингема он здесь самый главный.

— Господина Бекингема, вы говорите? — переспросил задумчиво де Шарон.

— Да, сударь. С тех пор, как часть острова захватили англичане мы более не принадлежим себе. Нас под страхам смерти заставляют повиноваться чужому закону и поклоняться чужому королю. 

— Но если  ваш отец комендант, значит он мог бы  отпустить меня.

— Увы, если мой отец это сделает, то Флим убьет и меня, и его. Вы не думайте, что я трушу.  Я   с радостью рассталась бы с жизнью ради вас...

— Ну, что вы, сударыня.., — попытался возразить бургундец, взяв ее руки в свои.

— ...но я не желаю подобной же участи моему несчастному отцу.
 

— И тем не менее вы пришли.

— Да, — ответила Луиза, — потому что в камере темно и я подумала, какого это должно быть трудно находиться перед смертью в темноте, и оттого принесла вам немножечко света.

— Благодарю вас, — с трепетом сказал бургундец, поднося ее руки к губам, которые старался согреть своим дыханием.

— Скажите, сударь, — проговорила слегка смутившись Луиза, — может быть в Ла Флоте вы имеете друзей, которых я могла б найти, дабы они вас спасли?

— Увы, сударыня, — ответил де Шарон, — одна часть моих друзей находятся в Ла Рошеле, другая же – в  Сен-Март-де-Ре.  Правда вы могли бы попытаться отыскать моего слугу Глюма… Но какой от этого толк? Ведь даже если вам это удастся сделать, он вряд ли успеет, что-либо предпринять. Кстати, который сейчас час?

— Начало второго, сударь.

— Вот видите, как мало у меня осталось времени. И все же, если вас не затруднит, отыщите слугу; расскажите ему, что со мной случилось и передайте, чтобы он, не взирая ни на что, отправился в Ла Рошель.  Пусть передаст королю что маршал де Туара нуждается в помощи, и что Сен-Мартен не выстоит далее восьмого октября.

— Хорошо, сударь, я постараюсь это сделать, — пылко пообещала девушка. — Но что будет с вами?

— Вам не хуже меня это известно, сударыня, —  спокойно ответил юноша, с тоской взглянув на прямоугольное отверстие над потолком, служившим для узников окном. — Через несколько часов меня, увы,  не станет.

— Вам, страшно?

— Нет, — соврал бургундец, — нет, не смерть меня страшит, а не выполненный приказ де Туара, ибо если вам не удастся отыскать моего слугу, Сен-Мартен падет, а вместе с ним, возможно и Франция.  А еще меня тревожат ваши слезы, которые, как бы вы не пытались их скрыть, предательски скатываются по вашим щечкам. Но, не плачьте, не мерзнете здесь, дорогое мое дитя, в камере сыро, а вы так легко одеты.. Лучше идите к себе и ложитесь спать, а завтра исполните то, о чем я вас попросил, и да хранит вас Бог.

— Хорошо, сударь,— пообещала девушка, вытирая слезы. — Но где мне  найти вашего слугу?

— Увы, я этого и сам не знаю. Но если только он жив,  вы его найдете где-нибудь на побережье. На нем такая же одежда, как и на мне.

— Хорошо, сударь, — уходя, в последний раз сказала девушка и вновь взглянула на бургундца.

Тут дверь в камеру снова открылась и стражник сообщил, что время их свидания истекло.